Одиночная камера в тюрьме Сент-Пелажи, 1 января 1794 года, пять часов утра.

Полная тьма. Из темноты голос и шаг Лозэна.

     ЛОЗЭН

Так-так-так-так. — Еще разочек в такт

Пройдемся — так-так-так. — Итак, товарищ

Год девяносто третий — с плеч долой!

А с ним и голова! — Так вам и надо,

Шальная голова, беспутный год,

Так вам и надо за тройную ложь

Свободы, Равенства и Братства!

Век до рассвета!

В стуже, без света —

Радости мало

В этом курятнике!

За дверью возня с ключом. Дверь открывается. На пороге — прелестная шестнадцатилетняя девочка. Розовое платьице, белая косынка. В высоко поднятой руке свеча в медном шандале.

     ЛОЗЭН

Кто и откуда,

Милое чудо?

     ДЕВОЧКА

Я — Розанэтта,

Дочка привратника.

     ЛОЗЭН

Видно взаправду

В вашем переднике,

Дама Фортуна,

Розы — бесчисленны!

— Что тебе, крошка?

     РОЗАНЭТТА

Болен привратник.

Я за последней

Волею прислана.

(Деловито и радостно.)

Может, письмо вам угодно оставить родным?

Может быть, локон угодно отрезать на память?

Все, что хотите — просите,

Такой уже день:

Все вам позволено нынче!

     ЛОЗЭН

Руки замерзли писать,

Всей же моей головы

По одному волосочку — на память — не хватит!

Брр!.. Что за стужа!

     РОЗАНЭТТА

Что же вам нужно?

     ЛОЗЭН

Я закажу вам — утренний ужин!

Дюжину устриц и стакан вина!

     РОЗАНЭТТА

Дюжину?

     ЛОЗЭН

    Устриц.

      РОЗАНЭТТА

        Их едят без вилки

И без ножа?

     ЛОЗЭН

   (любовно)

     Всегда себе верна

Малютка Ева! — Да, дитя.

     РОЗАНЭТТА

       Вина

Я принесу вам целую бутылку!

     ЛОЗЭН

И зеркало еще!

     РОЗАНЭТТА

     Ну-ну, дружок!

     ЛОЗЭН

И новую свечу…

     РОЗАНЭТТА

        Уж скоро утро!

     ЛОЗЭН

И щетку для волос…

     РОЗАНЭТТА

(вынимая из волос гребешок)

       Вот гребешок

Вам мой покамест.

     ЛОЗЭН

        И еще платок…

     РОЗАНЭТТА

И что еще, дружок?

     ЛОЗЭН

Немножко пудры…

Ну, все теперь. Прости, что задержал.

     РОЗАНЭТТА

Я принесу Вам свежие манжеты. —

       (Хлопая в ладоши.)

Вы будете красивым, как на бал!

До скорого свиданья!

        (Бежит к двери.)

     ЛОЗЭН

        Розанэтта!

     РОЗАНЭТТА

Что вам угодно, гражданин?

     ЛОЗЭН

(чуть смущенно)

       Не льстец

Я и не лжец, — я буду ждать вас страстно!

— Зачем ты раньше не пришла?

     РОЗАНЭТТА

        Отец

Мне не сказал, что вы такой прекрасный!

Слышно, как бегом бежит по коридору, потом — так же бегом — возвращается, — забыла запереть дверь на ключ. Лозэн улыбается.

     ЛОЗЭН

Юные жены,

Юные девы,

Все вы — богини,

Все — королевы!

В юные лета

Разницы нету:

Антуанэтта —

Иль Розанэтта!

Так, в королевстве

Бога Амура

— Странное дело! —

Все — наизнанку:

Все поселянки

В нем — королевы,

Все королевы

В нем — поселянки…

Где-то бьет пять часов.

Ну-с, подведем итоги. Пять часов.

А ровно в шесть за мной придут, и будет

На Грэвской площади — всеславно, всенародно,

Перед лицом Парижа и вселенной

В лице Лозэна обезглавлен — Век.

Что скажем в назидание потомкам,

Лозэн — и Век?

Я не поклонник монологов. Быть

Сумел без слова. За меня на славу

Витийствовали шпага и глаза.

И все творенья славного Вольтера

Скуднее говорили сердцу женщин,

Чем мой безмолвный рот — одним смешком.

Да, не одна грядущей ночью скажет:

Сегодня в шесть утра — рукой Самсона —

С Лозэном обезглавлена — Любовь!

Да, много слез прольется этой ночью

Прекрасными очами… — Как любил

Я слезы юных жен! Сперва на дне

Темнейшем — ока, а потом у корня

И на краю ресниц, потом росой

Серебряной вдоль округленной щечки, —

Серебряным ручьем в долине роз!

О, соль слезы сцелованной!.. О частый

Повторный стук слезинок об атлас

Камзола… О последняя слеза,

— Уж туча пронеслась, уж всюду солнце, —

Нам на руку спадающая вдруг

Последним перлом…

        (Глядит на свои руки.)

        Неужели ж руки

И у меня потрескаются? — Черт

Побрал бы эту стужу! — Жаль вас, руки…

Да, господа аристократы, все

Простить могли бы вам друзья народа, —

Но ваших рук они вам не простят!

        (Вскипая.)

И я, Лозэн, рукой, белей чем снег,

Я подымал за чернь бокал заздравный!

И я, Лозэн, вещал, что полноправны

Под солнцем — дворянин и дровосек!