’Ах, вот как называется это пойло!’

–– В нем много градусов.

На нее смотрели как на картину Пикассо. Воины застыли с кусками мяса по пути ко рту, Винсент открыл рот, тетушка отпрянула и, выпучив карие глаза, с признаками тиреотоксикоза икнула. И только когда мальчик подлетел с новыми кубками с водой, все вспомнили о своем занятии. ‘Прекрасно’ –– кивнула Саша, усаживаясь на место.

Только девочка, надув губы, еще долго смотрела на кубок, как на клубок змей, не притрагиваясь ни к нему, ни к еде.

Саша же решила не обращать внимания на детские капризы, и оглядела стол: огромный пирог с мясом, не менее огромный, с яблоками, блюдо с фасолью и кукурузой, три золотистые куриные тушки в яблоках и сливах, огромные куски мяса с аппетитной поджаристой корочкой, пышные холмики паштета, блюда с булочками, посыпанными сахарной пудрой. Все выглядело очень аппетитно, но девушку смущало отсутствие вилок, а ложка вряд ли могла помочь в разделке мяса. Почему ей нож не дали? Она, такой страшный зверь, что ей и этого не полагается?

У кого же попросить кинжал? Судя по виду воинов –– не у них. У Дези? Та дуется до сих пор. У тетушки? Бедная старушка только перестала икать. Винсент!

–– Винсент, ты не одолжишь мне кинжал?

–– Зачем? –– насторожился тот, перестав мучить куриную грудку.

–– Зарезаться хочу! –– не сдержалась Саша и увидела, как бледнеет лицо графа –– начиная со лба, заканчивая подбородком. А глаза…

’Не даст’, –– поняла девушка. С юмором у него плохо. Или у нее?

Слева раздался свист, и острие ножа воткнулось в скатерть у ее тарелки. Она с трудом вытащила его, хмуро оглядела прореху в полотне и с укоризной посмотрела на метателя:

–– Спасибо!

–– Всегда, пожалуйста, –– с усмешкой кивнул Вордан и, сложив руки на столе, в упор смотрел на нее: видимо, и, правда, ждал, когда она зарежется.

’А ничего, добрые здесь люди’, –– Саша подцепила булочку с блюда, положила в свою тарелку, аккуратно разрезала, придерживая ложкой, одну половину вернула на место, вторую начала есть, поглядывая на Вордана. Парень еще ждал пару минут, потом усмехнулся и вернулся к мясу. 1:1.

Закончился обед, как и длился –– молча. Все разошлись по своим делам, оставив герцогиню наедине с булочкой.

А Дезидерия так и не прикоснулась к воде.

После девушка продолжила исследовать замок, стойко игнорируя взгляды его обитателей. Раз десять ее сожгли, раз двадцать жестоко убили, раз тридцать сломали шею, воткнули нож, раз сто пожелали ‘счастья в загробной жизни’ и бесчисленное количество –– провалиться в преисподнюю. И все взглядами. И все без исключения: от маленького поваренка до сенешаля, от ее служанки Майлы до сухой старухи с орлиным носом –– кастелянши замка.

В самом дурном настроении Саша перехватила бегущего мальчишку, который разливал им воду, желая узнать, где покои Дезидерии. Уже смеркалось, пока она бродила по замку, но девочку не видела и покоев ее не нашла, как собственно, и своих.

–– Тебя как зовут, прости, забыла, –– спросила ласково, придерживая прыткого подростка за рукав. Тот побелел от испуга и проблеял:

–– Северен.

–– Мило. А не подскажешь ли ты мне, Северен, где покои Дезидерии, что-то я сегодня с памятью раздружилась.

От этого безобидного вопроса у парня начался нервный припадок: глаза стали косить, лицо кривиться, тело дрожать и заваливаться на стол, только рука безуспешно хватала воздух. И тогда Саша поняла –– это он ей показывает где.

–– А-а, вверх по лестнице и направо?

Мальчишка закивал и был выпущен на свободу. Саша поднялась наверх, а парень перевел дух, вытащил ладанку, истово поцеловал ее, вознеся благодарственную молитву, и рванул к милорду-сенешалю с докладом: неспроста эта дьяволица в покои юной герцогини направилась.

Саша посмотрела в глубь коридора: двери, двери –– разберись, какая из них нужная. Толкнула первую.

Небольшая, уютная комната с широкой постелью с балдахином. На полу ковер, в очаге огонь, у окна старая дама за вышивкой, а напротив скучающая девочка, еле сдерживающая себя, чтоб усидеть на месте –– руки зажаты коленями, ноги болтаются. Саша невольно улыбнулась: наверное, она выглядела так же, когда мачеха учила ее шить.

–– Дези, –– позвала тихо и потеряла улыбку: девочка уставилась на нее, смотрела исподлобья и весьма красноречиво. Тетушка схватилась за сердце и выпучила глаза:

–– Ч-что вам нужно? –– покудахтала она.

–– Да ничего, собственно. Хотела узнать, не желает ли девочка показать свои игрушки, поиграть со мной.

–– С-с-с вами?!

Саша даже растерялась: столько ужаса было в голосе старой женщины. И пока искала, что сказать, на пороге возник Родерик и, грозно сдвинув брови, гаркнул прямо ей в ухо, без всякого почтения:

–– Что вам здесь нужно?!!

Девушку немного оглушило и конкретно испугало столь неприязненное отношение. Словно она преступница, словно злодейка.

–– Я попросила бы вас не насиловать свои связки и поберечь мои перепонки! –– заявила, глядя в лицо гиганта с долей раздражения.

–– А я попросил бы вас покинуть покои леди Дезидерии! Приказ милорда! Вам запрещено здесь появляться и я вправе в случае неподчинения вывести вас силой!

‘Ясно’, –– кивнула Саша, окончательно оглушенная услышанным. Посмотрела на старую даму и девочку, чуть склонила голову, прошептала севшим голосом:

–– Прошу прощения…

Вышла на негнущихся ногах. Она добралась до поворота и прислонилась к стене, чтоб немного прийти в себя и хоть на грамм понять суть происходящего. Не удалось: грохнула дверь и зычный голос сенешаля заставил ее вжать голову в плечи.

–– Троуден!! Сейчас же выставить стражу у покоев герцогини!! И не спускать глаз, не спать и не уходить! Дьяволицу не пускать, ни под каким предлогом! Ясно?!

Кому как, а Саше белее, чем ясно. Она отлепилась от стены и рванула подальше от грубияна. ‘Дьволица, дьяволица’, –– стучало в голове. А почему? Потому что не носит крестика? Редко ходит в церковь? О, эти упущения предыдущей Бритгитты! Почему она должна их исправлять?

Да потому, что ей придется здесь жить! И дай бог, если неделю, потому что через две ее взглядами убьют, испепелят! Значит, нужно бежать в церковь!

Она интуитивно направилась в то деревянное здание, что приметила у сада. Промчалась по двору, вспугивая людей и кур, и вломилась внутрь церквушки. Там было тихо и убого: ряд скамеек, алтарь, большое распятие, чаша, не иначе как со святой водой и две деревянные фигуры: Мадонна и какой-то неизвестный ей святой. А где священник? Где служки, выдающие святое причастие и крестики? Ага, вот он!

Из угловой двери вынырнул пожилой, дебелый мужчина, с отвисшими щеками и маленькими глазками в грубой коричневой сутане, подпоясанной веревкой.

–– Вы святой отец? –– не сдержала крика Саша. Тот вздрогнул и, похоже, хотел нырнуть обратно в дверь. О, только не это! Взгляд священника ничем не отличался от других, разве что более затравленный. Девушка решительно преградила ему дорогу к спасению и спросила глухим, прерывающимся от волнения голосом:

–– Вас как, простите? Зовут?

–– А-а. А? О…Отец С-с-северн, –– у мужчины образовался тик. Он медленно отходил от нее, теребя распятье на своей груди.

–– Ясно –– отец Северен. Я бы хотела…приобрести крестик или…что-нибудь в этом роде.

–– А? Да? О-о-о! А-а? Э-э-э…

–– На шею, на шею! Что там: крестик, распятье? –– шагнула к нему в порыве. Тот распластался по стене, схватив деревянного Иисуса за распятые ноги. Саша оперлась о края чаши с водой, понимая, что терпения ей понадобится много.

–– Это святая вода? –– спросила, ткнув пальцем в чашу.

–– А? Д-да.

Девушка кивнула и решительно почерпнула воды, обмыла лицо и даже смело хлебнула ее, надеясь, что патогенной флоры в ней минимум и она выживет после показательного освящения. Мужчина таращился на нее и, видимо, не верил, что вода в чаше не кипит, а лицо девушки не искажается как после общения с кислотой.