Хватая меня за нежную кожу между шеей и плечом, он выталкивает меня в узкий коридор к моей неизбежной погибели.

Если я уеду с ним отсюда — я мертва. Или ещё хуже.

В моём мозгу проносятся фантастические мысли о том, чтобы завести его в тупик, даже зная о том, как это ужасно закончится для меня.

Если я смогу заманить его в неправильном направлении, это может дать Коулу или кому-то ещё шанс найти его, прежде чем ему удастся исчезнуть.

— Не-ааа, даже не думай об этом, дочь моя. Я, возможно, и один раз прошелся по этим коридорам, когда был ещё ребенком, но я узнаю, если ты попытаешься завести меня в ловушку, — его рука жестко сжала мягкие мускулы на руке, в то время как ствол его пистолета направлен мне между лопаток. — Поверни здесь налево, а затем на третьем направо. Я могу быть старым, но я не глуп. Я помешал дурацкому заговору твоего мужа, в конце концов. Скажи мне, сколько лет он жаждет моей крови?

Когда я не отвечаю, он продолжает:

— Вероятно, начиная с того дня, как я трахнул его мать и послал видеозапись его отцу. Хантеры никогда не любили делиться, — он приглушенно пожаловался. — Такой позор — пропадать впустую женщине с такой красотой, как Мелинда. Она была бы отличным призом, вместо твоей матери-шлюхи. Однако Хантер, возможно, одурачил тупую суку, которая породила тебя, и она поверила, что он спасет её, но мы-то знаем, кто выиграл в той игре.

Он наклоняется к моему уху, его хватка на моей плоти становиться жёстче, дуло пистолета оставляет кровоподтёк на моей спине.

— Дело в том, Фей, что я всегда побеждаю. Я подстрекал войны, финансировал массовый геноцид и каждый могущественный человек в Англии в моём кармане. Коулу даже глупо было думать, что он когда-нибудь сможет…

— Крэйвен!

Диким ревом произнесенная наша фамилия доносится издалека. Рев отдается эхом от стен и оседает прямо в моем животе.

«Коул».

— Время двигаться быстрее, дитя. Кажется, твой муж скучает без тебя.

Я спотыкаюсь в попытке замедлить нас, но мой отец удерживает хватку задней части моей шеи и толкает меня вперед.

— Не заставляйте меня стрелять в тебя, не сейчас. Мы зашли так далеко, малышка. Давай не задерживаться на заключительном препятствии. Если ты снова упадёшь, я просто буду ждать в темноте и убью твоего нового мужа, как только увижу. Затем ты пойдёшь со мной без каких-либо преград. Так что делай, бл*дь, как говорю, и двигайся.

Он подчеркивает своё заключительное слово холодным металлом дула пистолета, впивающегося в мои рёбра.

Через пару минут мы оказываемся у выхода из бункера, металлическая дверь в каменной стене захлопнута, и мой отец вытаскивает водяную бочку из угла комнаты, подпирая ею дверь с целью задержать моего мужа. Затем, щёлкая пистолетом, он указывает мне, чтобы я начала взбираться по лестнице.

Я слетаю с люка, мои колени жёстко приземляются на твёрдую землю загона, и мой отец только в секунде позади меня.

— Как удачно. Выглядит так, как будто они знали, что мы появимся.

Он тянет меня за волосы и тащит к ожидающему транспортному средству. Автомобилю Коула, оставленному, чтобы гарантировать мою безопасность, теперь превращенному в удобный выход для спасения сумасшедшего, которым является мой отец.

Он толкает меня на место водителя — пистолет приставлен к моей голове. Мы сваливаем с поля на большой скорости, и взгляд в зеркало заднего вида высвечивает трех мужчин, выскакивающих из открытого люка.

Коул, Люк и Грим.

Люк поднимает свой пистолет и стреляет, раз за разом, все попытки тщетны, пули отскакивают от бронированного транспортного средства, как мелкая галька ударяется со стуком о гранитную стену.

Мой отец крутится на сиденье и смеётся над быстро исчезающими фигурами трёх единственных мужчин, которые могли бы меня спасти.

Моё сердце остановилось у меня в груди, царапаясь о грудную клетку, пытаясь вырываться на свободу. Оно оплакивает не свою владелицу, а мужчину, оставленного позади в пыли, кому было отказано в мести.

Если мне суждено страдать, так тому и быть.

Я буду одновременно мстителем и палачом, даже если мне придётся выкопать самой себе могилу.

Самое забавное в мести, что она может превратить любого в убийцу.

— Его здесь нет, сэр. Всё вокруг обыскали, и все его люди либо захвачены, либо убиты. Никаких признаков Алека Крэйвена.

Ярость врывается в мои вены, и зверь ревёт во мне, чтобы вырвать горло человеку передо мной. Мужчине, который посмел сообщить мне, что мы упустили Алека Крэйвена. Снова.

Я чуть не вырвал руку, опустившуюся на моё плечо, вовремя крутанувшись, чтобы оказаться лицом к лицу со спокойным лицом Люка.

Он отнюдь не спокойный, но никто, кроме меня, не сможет это сказать.

— Библиотека.

Только одно слово.

Одно гребаное слово — я должен был думать быстрее.

«Фей».

Она там, ждет меня.

Ждет там, где я сказал ей, что она будет в безопасности.

« *бать».

«Я. УБЬЮ. ЕГО».

— Доставьте выживших к Анне, удостоверьтесь, что команда докторов ожидает там. Не следуйте за мной.

Я выбегаю из коридора, уворачиваясь от людей, несущих носилки, заполненные убитыми и ранеными. Когда я добираюсь до библиотеки, я вижу, что потайная дверь полностью закрыта.

Этот ублюдок находится там с Фей.

«Бл*дь». Она никогда не рассказывала нам, как открыть замок с этой стороны. Мы не закрывали её полностью, когда вышли, но сейчас, когда она запечатана, я должен найти ключ, чтобы повторно открыть её.

Мои глаза отчаянно окидывают комнату, прежде чем я шагаю к книжным полкам и начинаю срывать ряд за рядом первых изданий, перебрасывая их через плечо, молясь, чтобы найти ключ, который откроет эту дверь.

Ничего.

Я наворачиваю дикие круги, мои глаза останавливаются на каждой поверхности, прежде чем они фокусируются на большом столе. Одним махом моей руки, всё, что стоит на столешнице, сброшено на пол.

Однако потайная дверь по-прежнему не открывается.

Опираясь ладонями на стол из красного дерева, я опускаю голову, а моя грудная клетка поднимается рывками. Гнев в моих венах орёт мне — уничтожить.

— Брат.

Я не двигаюсь в сторону Люка.

Его голос становиться ближе, сопровождаемый звуком другого человека, входящего в комнату. Я игнорирую их обоих, мои пальцы впиваются в древесину, ногти вдавливаются в блестящую поверхность так сильно, пытаясь удержать меня, чтобы не наброситься на мою единственную семью.

— Грим, найди засов.

Раздается звон, затем следует стук, пока я стою побежденный, бессильный и бесполезный.

Глубокий стон сопровождается словами:

— Нашел тебя, меленький ублюдок, — и я немедленно прихожу в себя, мои чувства перегружены, моя голова кружиться от заполняющего ее красного тумана.

Взглядом нахожу усмехающегося Грима, его руки тянут за подсвечник, глаза сфокусированы на двери, которую он только что открыл.

— Он — мой, — мой голос дикий даже для моих ушей, противоестественное рычание вырывается из моей груди. Я сейчас себя не контролирую — я зверь, рожденный в крови моей матери.

— Крэйвен! — реву я. Мои ноги твердо шагают по земле через узкие проходы, я следую за её запахом, как бешеная собака.

Мы вылезаем из двери бункера как раз вовремя, чтобы увидеть, как автомобиль, которое я оставил для Фей, покидает поле в облаке пыли. Самодовольная усмешка Алека Крэйвена, брошенная мне в лицо, в то время как он совершает свой побег.

— Достаньте мне машину, немедленно!

Я слышу, как Люк выкрикивает свои приказы в наушник, слова — беспорядок звуков, неспособный проникнуть через кровь, мчащуюся в моей голове.

Он забрал её у меня, пронзив моё почерневшее сердце, пробуждая эмоции, которые, как я думал, давным-давно умерли.

Я не способен заботиться, сопереживать, любить.

Хотя я хорошо сведущ в языке смерти.

Моя тихая клятва, пока мы наблюдаем, как Фей и её отец уносятся прочь: «Грехи всех отцов будут извлечены из плоти».