Работу мы закончили, я дал свой срез прогноза в области физических исследований, насколько вообще мог представить будущую физику по анкетам и собственным соображениям. Больше с Льюином не встречался. Когда же он начал публично призывать к войне… Я не удивился. Прежде всего, по-моему, это было просто глупо. Впрочем, то, что сделали со мной и всеми членами группы — не глупо? Нам говорили, что мы не должны распространяться о своей работе на «Лоусон», но подписки с нас никто не брал… Толку в этом нет.

— Действительно, — сказал Портер, — я тоже не вижу смысла. Скомпрометировали, судя по всему, всех. Почему? Если хотели бы угрожать, то угрожали бы иначе — держали бы на крючке, намекая на возможность скандала. А если скандал уже произошел — это ведь развязывает руки, а не связывает их. Так?

— Конечно, не так. Этот скандал — предупреждение. Я понял его так, и каждый из группы, думаю, испытал нечто подобное.

— Предупреждение — о чем?

— Выключите камеру, — сказал Патриксон резко.

— Пожалуйста.

— Между нами, Дэвид. Эта связь, из-за которой… В общем, она кончилась трагически. Мейбл… Господи, не могу об этом вспоминать… Когда мы расстались, Мейбл покончила с собой. И оставила записку. Думаю, что оставила, хотя сам не видел. Но в полиции мне дали понять… Меня в любую минуту могут привлечь за… Я не убивал ее своими руками, но…

— Я понимаю, Рольф, — тихо сказал Портер. — Не продолжайте.

— Теперь вы знаете, чем этот шантаж отличается от обычного. То, о чем разболтали газеты, — лишь вершина айсберга. А в глубине…

— Вы думаете, что каждый из вашей группы…

— Уверен. Нас и выбирали-то для работы на «Лоусон», зная, чем потом прижать.

— Почему же вы были так откровенны со мной?

— Откровенен? Я рассказал вам кое-что, больше из космологии. И это тоже вершина айсберга. Захотите копать дальше — ваше дело. Но не советую. Собственно, я уверен, что до истины вы не докопаетесь.

— Не докопаюсь до того, что сделала, в конце-то концов, фирма «Лоусон», или до причин странного поведения Льюина?

— Одно — следствие другого. Не докопаетесь потому, что это действительно сложно. Очень.

— А ваша космологическая проблема? Она имеет отношение к…

— Имеет. И моя сугубо, казалось бы, академическая проблема, и то, над чем работал Льюин, и… ну, неважно. Все сцеплено крепчайшим образом и совершенно однозначно. Поступки Льюина — прямое следствие. Плюс гипертрофированная совесть. Да, мне кажется, — именно совесть. Я только не понимаю, почему его не останавливают?

— Зачем? Вашим ястребам это очень импонирует. Сила Соединенных Штатов — в их ядерном щите, и все такое…

— При чем здесь наши ястребы? Кому они вообще интересны? Его должны остановить другие!

— Вы хотите сказать…

— Все, Дэвид. Я сказал достаточно. Вы меня поразили своим списком. Все.

— Все, Рольф?

— Ну, хорошо… По дороге отсюда, подумайте над вопросом: для чего живет человечество? Не каждый из нас, а все вместе. А?..

Портер остановил машину у кафе и зашел перекусить. День клонился к вечеру, и нужно было принять решение. Телефон Жаклин по-прежнему не отвечал. Видимо, не имело смысла двигаться дальше по цепочке и выуживать у каждого, кто упомянут в списке, крохи полезной информации. Работа фирмы, видимо, была организована на многих уровнях, а он пока топчется на низшем. Нужно искать людей, более тесно связанных с Льюином, или выходить на самого Льюина, что проще всего — отсюда до его дома не больше мили. Правда, сказать Льюину пока нечего. Может, поговорить о смысле жизни?

Почему и Жаклин, и Рольф придавали такое большое значение значение этому вопросу? Вряд ли у пресловутой фирмы, если она действительно занималась прогностической деятельностью, цель была так плохо сформулирована. Фирмы с большим капиталом и высокой секретностью не создаются для того, чтобы решать философские проблемы. Нечто конкретное. Нечто, сугубо вещественное, но почему-то связанное с сакраментальным вопросом, на который никто ответить не смог — за многие тысячелетия.

Неясно, кто такой Джеймс Скроч, единственный, кого вспомнила Жаклин. В списке его нет. Патриксон о нем не упомянул. Может именно Скроч стоял на вершине айсберга? Однако он ведь умер и довольно давно. Нужно заняться им, и это лучше сделает Воронцов.

Портер пешком дошел до банка и занял терминал в операционном зале. Он послал инструкцию Воронцову и вышел, напустив на себя вид финансиста, удовлетворенного состоянием своего счета. Ему казалось, что за ним не следили, но могло быть и иначе.

Портер вернулся в кафе. По телевидению передавали экспресс-информацию об атомном взрыве в Южной Африке, люди собрались перед аппаратом. Он так и не решил, что делать дальше. Возвращаться домой не стоило, и Портер направился в отель, расположенный поблизости. Сняв номер на восьмом этаже, он завалился в постель непривычно рано и сразу уснул, отложив до утра все проблемы.

Он проснулся среди ночи и понял, что больше не заснет. Встал и включил телевизор. Был второй час, передавали сообщение о заседании Совета безопасности. «Нужно бы дойти до ближайшего таксофона, — подумал Портер, — нет, не до ближайшего, а через несколько кварталов, и позвонить Жаклин».

В холле отеля никого не было, у конторки темнел дисплей, и Портеру пришло в голову задать Воронцову тот самый сакраментальный вопрос. Пусть и граф подумает, если воспримет всерьез. Портье клевал носом, он взглянул на Портера, но ничего не сказал.

Ключ от входной двери отеля выдавался в связке с ключом от номера, и Портер вышел на улицу. Автомобиль его стоял на противоположной стороне, под фонарем, и Портер сразу увидел, что за рулем кто-то сидит. Он прижался к стене за дверью — здесь было темно — и молил бога, чтобы его не заметили. Человек в машине возился с чем-то, потом минуту посидел, оглядываясь и тихо выскользнул из салона. Дверца щелкнула, мужчина быстрым шагом направился прочь.

Ни за какие деньги Портер теперь не подошел бы к машине, хотя и понимал, что это мог быть и заурядный грабитель. Он нырнул обратно в подъезд и поднялся в номер. Его била дрожь.

За ним следили. Значит… Возможно, они думают, что он спит, окна выходят во двор, шторы опущены. Он наделся, что до утра его оставили в покое. Может, уйти сейчас? Куда? В другой отель? Куда угодно, только подальше.

Он осмотрел содержимое сумки, все было на месте. С восьмого этажа он спустился пешком и пошел в сторону кухни. Подергал дверь — заперто. Заперт был и черный ход. Пришлось идти через холл. Портье все так же равнодушно окинул его взглядом.

Выйдя, Портер сразу скользнул в тень и огляделся. Было тихо. Он двинулся вдоль фасада, свернул за угол, постоял, прислушиваясь. Никого. Но теперь его настороженному вниманию чудились люди за каждым углом. По улице медленно проехало такси, машина была свободна, и это тоже показалось подозрительным. Портер пошел миновал несколько таксофонов и выбрал тот, что был почти невидим с мостовой.

Набрал номер Жаклин — трубку не брали. Портер позвонил Патриксону, он был уверен, что и космолог не ответит. Патриксон снял трубку, голос его был сонным и недовольным.

— Я думал, вы смотрите телевизор, — сказал Портер облегченно. — Си Би Эс передает о взрыве в Африке.

— Передавала, — поправил Патриксон. — Заседание закончилось. А вопрос? Вы на него ответили?

— Вы шутите, Рольф…

— Возможно, вопрос не вполне корректно сформулирован, — сказал космолог. — Видите ли, чтобы правильно поставить вопрос, нужно хоть немного знать ответ.

— Вы знаете ответ, Рольф?

— Любопытный у нас разговор среди ночи. Смысл жизни по телефону…

— Я могу приехать к вам.

— Нет, не нужно. Знаете что, Дэвид? Задайте этот вопрос Льюину. А чтобы у него не возникло сомнений, сформулируйте его так: для чего живет человечество, если оно создано, чтобы погубить Вселенную?

— И такую постановку вопроса вы называете корректной?