— Удовлетвори его просьбу, — задумчиво произнёс Дамблдор, пощипывая себя за бороду. — Давай, позволим ему вести игру. Дадим ему кваффл на время, и будем тщательно следить, что он собирается делать дальше. Причём дадим ему кваффл — буквально: убеди его продолжить тренировки по квиддичу. Загрузим его домашними заданиями и одновременно будем напирать на ответственность за судьбу команды. Посмотрим, как он будет справляться и с игрой, и с дополнительными занятиями. Авось он сломается под нагрузкой и откажется от лишних предметов.

— Ясно, — кивнула Минерва. — А если не сломается?

— А если не сломается, — хищно блеснули очки, — тогда мы его сломаем. Помнишь эту розовую калошу из Министерства? Примерно к Хэллоуину мы натравим её на Поттера. Либо она победит, и мы получим нашего чудо-мальчика обратно, либо мы его руками устраним угрозу из Министерства.

— То есть я соглашаюсь с просьбой Поттера поменять своё расписание?

— Именно так, — Альбус снова лучезарно улыбнулся. — Лимонную дольку?

— Нет, спасибо, — Минерва покачала головой и направилась к дверям, с трудом различая окружающую обстановку сквозь покрытые толстым слоем мармелада очки. — Я скажу ему сейчас же, а то он меня уже просто достал. Каждый раз, когда видел меня, спрашивал, что там с его просьбой.

— Каждый раз?! — Дамблдор разом перестал светиться. — Погоди-ка. Когда он подал тебе эту просьбу?

— Недели две назад, — ответила МакГонагалл, уже открывая дверь. — Кажется, двадцатого августа.

Улыбка Альбуса померкла, сменившись хищным оскалом:

— Ты хочешь сказать, что он подал тебе просьбу об изменении расписания спустя всего лишь полторы недели после переезда на Гриммо?

— Ну да, — кивнула Минерва. — Мне пришлось советоваться с профессорами по совиной почте. Но я отправляла сов только из своего дома, так что если за ними кто-то и проследил, то Гриммо, 12 они не найдут! — поспешно добавила она, неверно истолковав выражение лица директора.

— Минерва, этот пострелёныш написал, что готов держать экзамен по знаниям, заключённым в ста восьмидесяти семи книгах, — обманчиво-ласковым голосом начал Дамблдор, сложив руки домиком. — Которые он прочитал — когда? За полторы недели?! Почти две сотни томов?! При том, что вы ещё ходили в Косой переулок и в больницу святого Мунго, а семейка Уизли, которую я туда вызвал специально, чтобы его отвлекать, старалась изо всех сил? Что это за гений такой, который, полностью потеряв все начальные знания, может за неполные десять дней прочитать и запомнить две сотни гримуаров уровня «Курощение полтергейста», да так, что готов держать экзамен по заключённым в этих книгах знаниям?

— Во-первых, Альбус, он не только читал. Он ещё махал руками и ногами в малой столовой на третьем этаже. Я решила, что он разучивает пассы по ЗоТИ… И потом, я не думаю, что есть о чём волноваться. Поттер же читал не только упомянутые книги. Их он вписал лишь потому, что они отвечают темам уроков, на которые Гарри хочет ходить…

Дамблдор издал горловой рык медведя гризли в период гона. Минерва МакГонагалл испуганно замерла на полуслове. Ей было нечего сказать. Пока Дамблдор не сформулировал свой вопрос, она даже не задумывалась об особенностях чтения Поттера.

— И зачем я только держу Наземникуса Флетчера в Ордене… — пробормотал Дамблдор. — Этот придурок, вместо того, чтобы вынести и продать бесценные гримуары Блэков, которые могут попасть в руки Грейнджер или тому же Поттеру, тырит обеденное серебро. А намекнуть Флетчеру об истинной ценности этих книг я не имею права… Знаешь, что меня беспокоит, Минерва? — Альбус наполнил хрустальный бокал водой из своей волшебной палочки и смочил рот. — Какие ещё книги прочитал Поттер из книжного собрания Блэков? И сколько книг он прочитал после того, как он отдал тебе эту просьбу? Между прочим, где он сейчас?

— О, здесь нет никаких проблем, — охотно ответила Минерва, снова снимая свои очки и удивлённо их разглядывая. — Я видела его на поле для квиддича прямо перед тем, как подняться сюда.

— На поле для квиддича, значит… — морщины на лице Дамблдора разгладились.

— Ты не знаешь какого-нибудь заклинания, которое удаляет мармелад?.. Он снова спросил меня об изменении расписания, а когда я сообщила ему, что дам ответ через час, он сказал мне, что я смогу найти его в библиотеке. Альбус, почему ты зарычал?

Джеймс Бонд аккуратно постучал в строгую дверь, покрашенную тёмно-коричневой краской.

— Открыто! — донеслось изнутри. — Что, снова играли в квиддич и сломали мистеру Долгопупсу руку, ногу, позвоночник, четыре ребра, проломили череп в трёх местах, распороли аорту и залили кровищей теплицу профессора Стебель, из-за чего опьяневшие от крови мандрагоры опять выкопались из горшков и штурмуют Большой Зал? Объясняться с профессором Стебель будете сами!

Джеймс открыл дверь. Выполненная архаичным готическим шрифтом надпись на табличке рядом с дверью гласила: «Больничное крыло».

— Добрый день, — произнёс суперагент заискивающим тоном. — Если не ошибаюсь, вы мадам Помфри? Нет, никаких мандрагор. Никакой кровищи. На самом деле, даже никаких переломов. Сожалею и обещаю исправиться. В будущем.

Суховатая женщина средних лет в белом переднике поверх коричневой мантии и в белом чепце, стягивающем волосы, взглянула на вошедшего и прижала узкую ладошку к груди:

— Боги мои, Гарри Поттер! Что с вами случилось? До меня доходили слухи…

— На самом деле, я пришёл к вам за консультацией, — мягко успокоил целительницу Бонд. — У меня есть заключение колдомедика из больницы святого Мунго, и моим первым вопросом будет — сможете ли вы подтвердить или опровергнуть его?

Джеймс вкратце изложил Поппи Помфри историю своей амнезии, тщательно избегая любых упоминаний о дементорах, чтобы не повлиять на результат обследования.

— У нас маленький медпункт, а не специализированная больница, — посетовала целительница, склоняясь над сундуком с доброй сотней склянок. — Я в основном занимаюсь травмами, переломами, ушибами, гематомами, выбитыми глазами и распотрошёнными внутренностями, но это только когда профессор Трелони добирается до антропомантии[79]. И у большинства учеников нет никаких проблем с мозгами, поскольку нет и самих мозгов. Поэтому, боюсь, мои возможности в диагностике ментальных травм будут ограничены. Тем более что прошёл уже месяц после того, как вы получили травму… Астральная проекция разума почти наверняка зарубцевалась, чакры завяли, а точка сборки сдвинулась.

Сухая рука проворно выхватила из сундука несколько бутылочек, наполненных жидкостями весьма неприятного вида.

— Но попробовать всё-таки можно. Мистер Поттер, подайте мне вон ту ёмкость.

Джеймс Бонд вынул из допотопного стерилизатора причудливо изогнутую бутылку с длинным носиком-трубочкой. Целительница начала смешивать в бутылке жидкости, тщательно отмеряя дозы при помощи пипетки и мерного стаканчика. Она не обращалась ни к одной книге, — в больничном крыле вообще не было видно книг. Очевидно, целительница обладала потрясающей памятью, поскольку она уверенно смешивала микстуру, хотя, по её же словам, раньше ей заниматься этим не приходилось. К тому же Бонд заметил, что на большинстве использованных склянок не было этикеток.

Жидкость приобрела грязно-бурый цвет и забурлила, выпуская зелёный дым. Целительница забросила в изогнутое горлышко несколько крупинок жёлтого порошка. Крупинки застряли в изгибе примерно в середине горлышка, и мадам Помфри поднесла этот изгиб к пламени свечи. Нагревшиеся крупинки внутри стеклянной трубки внезапно вспыхнули яркой фиолетовой вспышкой; зелёный дым пропал, как будто его и не было. В кабинете ощутимо запахло серой.

Джеймс Бонд наблюдал за этим действом, словно театрал, попавший на премьеру любимого спектакля в постановке любимой труппы. Он замечал каждый жест, каждое движение, каждый ингридиент. И гадал, каким будет результат.