— Дадли, да? — обратился он к мальчику с приветливой улыбкой. — Красивое имя. Хочешь, я расскажу тебе, как похрустывает хитиновый панцирь скорпиона?

Мальчик позеленел и спрятался за спину мамы:

— Вот видишь, он опять это делает!

— Прекрати немедленно, Гарри! — возмутилась кобылоподобная блондинка. — Ты ведь пугаешь маленького Дидди, у него из-за этого может пропасть аппетит! Диддичка, идём на кухню, я приготовила тебе на второй завтрак гренки в масле, и я разрешу тебе взять твоё любимое черничное варенье. Только не больше восьми штук, ты же помнишь, тебе надо соблюдать диету.

— Гренки очень похоже хрустят, — тонко улыбнулся Бонд. — Со скорпионами главный вопрос тот же, что и с гренками. Как правильно откусить хвост, не обращая внимания на лапы. Знаешь, такое поскрипывание на зубах…

Дадли за дверью позеленел выше предельной нормы и вновь не смог удержать в себе своё воображение.

— Гарри!!! — блондинка вошла в комнату, её глаза метали молнии, а руки сворачивали полотенце в плеть. — Прекрати, мерзкий, неблагодарный мальчишка! Как ты смеешь дразнить своего братика? Я тебя за это…

Бонд распрямился, словно сжатая пружина. Книга, которая пригрелась под его задом и начала ритмично посапывать, мгновенно вернулась в состояние злобной ярости. Суперагент метнул клацающую переплётом книгу в руки женщине, которая её машинально схватила, и молнией скользнул в дверь. Сзади его настиг переходящий в ультразвук визг, сопровождаемый звуковым фоном в виде утробного рычания книги и щелчков захлопывающихся страниц. Бонд пронёсся мимо склонившегося пополам подростка, не удержавшись от искушения впечатать ему ступню в то самое место, где спина теряет своё благородное название, и ринулся вниз по лестнице, надеясь застать остальных стражников врасплох.

Дом был прибран настолько идеально, что не оставалось сомнений в том, что это конспиративная квартира не слишком умелой спецслужбы. Ни одна семья не сможет содержать свой дом в таком порядке. Бонд сбежал по ступенькам, перепрыгивая их через две, и бросил мгновенный взгляд в обе стороны, ища парадный или чёрный ход. Салон был пуст, в его дальнем углу маячила дверь, явно ведущая в прихожую.

Суперагент решил не рисковать, пытаясь выбраться наружу через кухню и чёрный ход, потому что на кухне вполне могли находиться другие охранники, поглощающие второй завтрак. Джеймс пригнулся и молнией пересёк салон.

Краем глаза он засёк другого мальчишку, не замеченного ранее, который ринулся ему наперерез. Джеймс резко сменил направление движения, бросился на ковёр и выполнил кувырок, ожидая, что преследователь не успеет отреагировать и проскочит мимо, однако этого не произошло, — видимо, мальчишка-охранник был более опытным, чем хотелось бы. Агент поднялся и развернулся к противнику, вставая в стойку джиу-джитсу, и с удивлением обнаружил, что противник уже поджидает его в похожей стойке.

Это был ещё один подросток примерно такого же возраста, что и толстяк наверху, одетый в не по росту длинную и широкую футболку. Со всклокоченными чёрными волосами, худой, но жилистый; сквозь непослушную чёлку на его лбу видна какая-то царапина. Стоит в классической стойке джиу-джитсу для левшей. И не нападает. Почему?

Бонд выждал секунду, остро осознавая, что его время истекает, и сделал обманное движение, рассчитывая отвлечь противника и метнуться мимо него к двери. Противник сделал вид, что поддался на уловку, но мгновенно качнулся наперерез. Бонд вновь замер, мальчишка тоже. В его зелёных глазах полыхали упрямство и ненависть.

За спиной суперагента послышались семенящие шаги женщины и тяжёлый топот второго парнишки. С тремя противниками на открытом пространстве Бонд мог бы справиться, но это был ненужный риск по сравнению с дракой один на один, а ненужного риска следовало избегать. Со вздохом сожаления Бонд сделал два скользящих шага вперёд и рубанул ладонью по шее своего визави, собираясь сломать ему позвоночник. Однако мальчишка явно не читал сценарий; он не стал терпеливо дожидаться удара, а лёгкими шагами сорвал расстояние и попытался ударить сам. Бонд с трудом погасил импульс и отскочил назад, уходя из-под смертоносной ладони, но противник не стал добивать открывшегося агента, а с выражением испуга на лице отпрянул в прежнюю позицию.

— Мам, а почему Гарри дерётся с зеркалом?

— Потому что в его школе все сумасшедшие, Дидди.

Секунду спустя Бонд ощупывал холодную стеклянную поверхность; его противник подставлял свои руки с противоположной стороны, словно пытаясь не пустить Джеймса внутрь стекла. Но если это зеркало, то… Бонд осмотрел себя. Он был одет в неимоверно растянутую серую футболку, и, судя по ощущениям, его волосы вместо аккуратной короткой стрижки представляли собой свободную вариацию на тему причёски нерадивого электрика.

— Я… Это… Я?! — хрипло просипел Джеймс, в шоке наблюдая, как угловатый подросток по ту сторону стеклянной плоскости синхронно открывает рот.

— Ты это ты, Гарри, — ответил толстый подросток, хихикая, как девчонка. — Мама, сумасшедшие всегда такие забавные?

— Чёрт побери, да кто же вы такие?! — вскричал Бонд, разворачиваясь к родственникам на лестнице.

— Я Дадли, а это моя мама, твоя тётя, Петуния, — словоохотливо объяснил Дадли, наслаждаясь выражением замешательства на лице суперагента. — Ты, Гарри, совсем сбреднил, да? Полный псих?

— Дадли? Моя тётя? Гарри?! — тут до Бонда, наконец, дошло. — А кто я?

На улицу опускалась ночь. Поттер сидел перед своим письменным столом, смотря на погружающийся во тьму город, и думал.

Он не был секретным агентом британской внешней разведки. Он не участвовал в захватывающих приключениях, не спасал мир, не разбирал на части атомные бомбы, не топил советскую подводную лодку у берегов Турции и не рушил раз за разом планы организации «СПЕКТР». Он был простым мальчиком с неуёмной фантазией и диагностированным диссоциативным расстройством идентичности, о чём его дядя с присущим ему тактом выразился «полный придурок». И он, оказывается, учился в школе-интернате «Стоунуолл Хай», где частью обычного дневного распорядка являлись побои и унижения. И куда он, безусловно, вернётся первого сентября.

По крайней мере, так ему объяснили горячо любящие его тётя и дядя. И у них были доказательства их слов: фотографии, на которых запечатлено его тело, начиная с годовалого возраста. Очки, купленные на имя Гарри Поттера, которые исправили проблему его зрения. Миссис Фигг, которая словоохотливо подтвердила, что регулярно сидела с Гарри.

Но доказательства выглядели хлипкими, а сама эта история изобиловала белыми пятнами. Например, она не объясняла, почему он помнит, что кожа рук премьер-министра слегка суховатая. Или почему он не имеет ни малейшего представления о жизни Гарри Поттера, хотя жизнь выдуманного им Джеймса Бонда целиком состоит из ярких воспоминаний, столь похожих на подлинные. Насколько он знал, при диссоциативном расстройстве идентичности одна личность не имеет никакого представления о мыслях, переживаниях и воспоминаниях другой, живущей в этом же теле. Если бы его дядя и тётя были правы, то о деятельности Джеймса Бонда, делящего с ним тело, Гарри мог узнать разве что из газет, но он никак не мог помнить, что ТВЭЛы ядерного реактора тяжёлые и горячие.

И уж тем более рассказанная дядей и тётей история не могла объяснить, почему он только что вслепую, в темноте, разобрал на части сломанную игровую приставку и собрал из деталей кустарный радиопередатчик. Она не объясняла, зачем ему пришло в голову настроить этот передатчик на частоту, находящуюся за пределами коммерческого диапазона, о которой заключённый в тюрьме мальчик не мог знать, но о которой знал агент с лицензией на убийство. Эта история никак не могла объяснить, почему Поттер отстучал в темноту короткую радиограмму, пользуясь азбукой Морзе, с которой Поттер никогда в жизни не сталкивался, а Бонд знал. История дяди и тёти не объясняла, каким образом Поттер подписался с помощью секретного идентификатора, о котором мальчишка не мог иметь никакого представления, но который гарантированно идентифицировал Бонда, правда, только на этой неделе.