- В чем дело? - спросил он, глядя на Геноле.

- Сражение, надо полагать, близко.

- А! - молвил Тома.

Несколько секунд он оставался в раздумье. Затем, пожав плечами, круто повернулся, раскрыл дверь, вошел в свою каюту и больше из нее не выходил...

Вернувшись на мостик, опечаленный своим одиночеством, Луи Геноле поборол гнетущую тоску, сжимавшую его сердце. Вокруг за этом время ничего не изменилось. Конвоируемые суда шли в беспорядке под всеми парусами, а прикрывающие корабли, боясь опередить купцов, которые никогда не бывают такими ходоками, как военные корабли, взяли на гитовы блинд и брамселя. "Горностай", еще быстроходнее, чем все три королевских корабля, поспевал за ними под одними марселями.

Не видно было ни неприятельских судов, ни берега. Полосы тумана по-прежнему стлались над водой, и бриз, хоть и сильно задувал, не рассеивал их, так как стоило отойти одной, как набегала другая. Однако же, как ни редки были просветы, они попадались и длились достаточно долго, чтобы приоткрыть порой кусочек горизонта. И Луи неизменно торопился направить туда свою подзорную трубу, с которой он не расставался.

- И на этот раз ничего, - пробормотал он.

Особенно на западе силился он что-нибудь увидеть вопреки туману. Это была наветренная сторона, и Луи, взвешивая вероятные возможности атаки, боялся, как бы голландские крысы не пришли оттуда.

"Море здесь пошире, - думал он, так как оно простирается отсюда до Катантена, по крайней мере, на сорок пять - сорок восемь миль (Восемьдесят пять миль - девяносто километров.). А сорока пяти - сорока восьми миль глубокого моря хватит, чтобы разместить не одну эскадру. Если бы двенадцать - пятнадцать кораблей напали на нас с той стороны, то, идя полный бакштаг, они имели бы кроме того выигрыш в направлении ветра..."

Вдруг он прервал свои вычисления.

- Ого! - проговорил он вслух. - Это что же такое? Батюшки, сколько флагдука! Эти господа из королевского флота не могут и часа прожить, не расцветивши флагами свои фалы!

Головной корабль господина де Габаре - "Француз", шедший на четверть мили впереди, поднял, действительно, много флагов, подавая сигналы двум своим конвоирам: "Отважному" и "Приливу". В то же время он дал три орудийных выстрела, белоснежные дымки от которых смешались с грязным туманом. И, очевидно, это означало весьма решительное приказание, так как Луи Геноле увидел, как оба корабля, таким образом призываемые, сейчас же подняли все паруса и направились прямо к флагману.

Неуверенный в том, какое положение надлежит занять ему самому, Луи увидел, что к нему подходит "Прилив", который собирался пройти за кормой у "Горностая"; он подошел к нему довольно близко, чтобы поскорее выбраться на ветер. На мостике стоял сам командир, кавалер де Росмадек. Заметив Луи Геноле, он поднес рупор к губам, желая его окликнуть.

- На корсаре!.. Голландцы здесь на вест-зюйд-весте. Мы завяжем с ними бой, чтобы выиграть время. Вы же, конвоируемые суда, уходите и правьте прямо на зюйд. Гавр уже недалек!

"Прилив" уже поспешно удалялся. Луи оценил его взглядом. Это был гораздо более слабый фрегат, чем "Француз" и "Отважный". Те были линейными кораблями, и один вооружен был сорока семью, другой сорока четырьмя пушками. На "Приливе" же их было всего двадцать четыре, и меньшего калибра. "Горностай" со своими Двадцатью медными орудиями почти не уступал ему.

- За кого он нас принимает, этот франт? - заворчал Луи крайне обиженный. - Не воображает ли он, что больше нас понюхал пороху? И знает он или нет, почему Тома Трюбле всего лишь третьего дня согласился присоединить нашего "Горностая" к королевской эскадре?

Рассуждая так, он подошел к рулевому. Затем, взявшись сам за управление, он положил руль под ветер и приказал вытянуть шкоты. Тотчас же послушный "Горностай" лег бейдевинд и также стал быстро приближаться к флагманскому кораблю.

Покинув мостик, Луи Геноле еще раз возвратился в кают-компанию. Он даже вплотную подошел к двери капитанской каюты, но постучать в нее не решился и, наконец, не слыша в каюте ни звука, повернулся и на цыпочках удалился.

Но в ту самую минуту, когда он поднимался по трапу ахтер-кастеля, слух его поразило подобие грома, разразившегося вдалеке. И Луи, как пришпоренный, подскочил и в тот же миг снова очутился на мостике. Тут, озираясь во все стороны, он сначала не заметил неприятеля. Но зато он увидел, что флагманский корабль окружен облаком дыма, так же, как и присоединившийся уже к нему "Отважный". Очевидно голландцы были уже близко, и оттуда их уже заметили...

В шести кабельтовых впереди "Горностая", "Прилив" продолжал идти тем же галсом, чтобы встать за линейными кораблями. Луи не менял галса в ожидании дальнейших событий.

Событие наступило. Из редеющего, полупрозрачного тумана, скользившего широкими спиралями, почти сразу показалось одно, два, три, шесть, восемь, девять высоких белесоватых очертаний, подобно ужасным призракам, внезапно восставшим из моря - голландские корабли. Не успел Луи их хорошенько сосчитать, как уже пять из этих судов бросилось влево, навстречу двум кораблям короля Франции, тогда как остальные четыре, сделав поворот вправо до фордевинда, в беспорядке, каждый сам по себе, выбирая по собственному желанию курсы и маневры, бросились все четверо наперерез отступавшему каравану.

Но раньше, чем это сделать, этим четырем голландцам - охотникам за беззащитными купцами - надо было все же развязаться с более благородным, хотя почти таким же слабым противником: действительно, маленький фрегат "Прилив" храбро бросился наперерез, преграждая путь голландским кораблям. Но между фрегатом и четырьмя кораблями было такое же соотношение, как между тщедушным ребенком с деревянной саблей и пращей и четырьмя здоровыми солдатами, драгунами или мушкетерами, в полном вооружении. Четырем голландцам - боевым судам с тремя батарейными палубами - кавалера де Росмадека с его ореховой скорлупой хватило бы лишь на закуску.

Надлежало ли "Горностаю" путаться в это заведомо гиблое дело, и не лучше ли было присоединиться к флагману, который, по крайней мере, не преминет оказать решительное сопротивление своим противникам? Луи Геноле колебался.