– Сделай так, как она сказала, – твердо произнес Тристан.

– Ладно, – пожав плечами, ответил Дансфорт. Он подошел к рулевому, и отдал приказ о смене курса, затем поспешил вернуться на нос корабля, а «Дерзкий» начал медленно поворачиваться.

С другой стороны к Тристану и Робин подошел Дарус, улыбаясь холодной улыбкой в предвкушении сражения. За ним следовал Полдо, глаза которого поблескивали от нетерпения.

– Что вы задумали? – недоуменно спросил Полдо.

– Только на вас мне и остается надеяться, – произнес Дансфорт. – Мои люди могут сразиться с любым врагом, но команда этого корабля превосходит нас численностью более, чем в два раза!

Робин даже не повернула головы, чтобы взглянуть на капитана.

– Они не смогут подойти к нам так близко, чтобы забросить концы.

Продолжая скептически улыбаться, капитан повернулся к команде, а Дарус, Тристан и Полдо встали вокруг Робин. Она закрыла глаза и стала поглаживать отполированное дерево посоха, стараясь сконцентрироваться.

Остальные достали мечи и держали их наготове. В руке Тристана сверкал меч Симрика Хью – символ древней славы ффолков.

Корабли северян стремительно приближались к ним. Один был уже совсем рядом, а другой пытался по дуге зайти с наветренной стороны. Уже можно было различить ряды северян, которые с топорами наготове стояли вдоль борта, с нетерпением глядя на корабль ффолков. Другие приготовили абордажные крюки, хотя скорость сближения была довольно высокой, и попытка абордажа сулила большую опасность.

Ближайший корабль слегка изменил свой курс, и вот между ними уже сто ярдов, семьдесят, сорок… Робин, широко разведя руки, подняла посох над головой. Казалось, она пытается согнуть его, вознося молчаливую молитву Богине.

Раздался оглушительный скрежет, и корабль северян, накренившись, завертелся на месте. В воздух полетели гвозди, а стройный нос судна стал медленно гнуться. Затрещали, лопаясь, доски, рухнула мачта, и послышался страшный треск, словно сломалась гигантская кость.

Киль судна разорвало, нос и корма стали подниматься вверх, парус мягко опустился на воду. Сорок северян оказались в холодных серых волнах.

Тристан понял, что произошло, и это открытие поразило его. Могущество Робин и Матери-Земли распространялось на все, принадлежащее живой природе.

Дубы, из которых был сделан киль корабля, подчиняясь команде Робин, изменили свою форму.

Вдруг Тристан услышал за спиной шум и, повернувшись, увидел побледневшую Робин, неподвижно лежавшую на палубе.

– Что случилось? – закричал он, становясь на колени и обнимая девушку. Ее веки затрепетали, и в глазах мелькнул страх.

– Я… я потеряла сознание! Я почувствовала такую слабость! – Она со стоном села. – Но, кажется, мне уже лучше.

Король вскочил на ноги; как раз в этот момент «Дерзкий» проплывал мимо обломков корабля, и Тристан увидел лица северян, так неожиданно оказавшихся в воде. В их взглядах сквозили гнев и ненависть, но страха там не было. Даже демонстрация такого могучего волшебства не могла вселить страх в сердца этих яростных воинов.

Вдруг он заметил, что глаза одного из северян округлились от ужаса, и, не успев даже вскрикнуть, воин исчез под водой. Рядом, один за другим, отчаянно отбиваясь, стали исчезать его соседи. Теперь оставшиеся на поверхности люди, совершенно потеряв голову, молили о помощи. Серое море позеленело от чешуйчатых тел, красная пена закипела вокруг разрываемых на части моряков.

Тристан видел, что второй корабль, направлявшийся к ним, вдруг отклонился от курса. На его бортах висело множество зеленых морских чудищ, которые упрямо лезли вверх по гладкой обшивке судна.

– Сахуагины! – воскликнул король, узнавая злобных рыболюдей, с которыми они сражались в Каллидирре.

И тут подошел черед «Дерзкого» замедлить ход под грузом сахуагинов, цепляющихся за киль и борта. Тристан увидел злобно оскаленную рыбью голову и, не задумываясь, ударил по ней мечом. Существо рухнуло в воду, но на его месте возникли два других, их когтистые перепончатые лапы, с золотыми и серебряными браслетами на запястьях, ловко цеплялись за борт. С металлических поясов свисали трезубцы, копья и кинжалы.

Все новые и новые сахуагины взбирались на палубы двух кораблей, где развернулось отчаянное сражение. А в море среди обломков третьего судна гибли несчастные северяне.

После каждой новой жертвы Темный Источник становился еще чернее.

Хобарт сидел рядом, размышляя о могуществе своего Бога и наблюдая за Источником. Он видел, как пантера и филин последовали за орлом, оленем и медведем, отдавая Баалу последние искры жизни. Каким-то образом кровавый Бог призвал эти несчастные существа из окружающих лесов. Хобарт не знал, зачем Баалу это понадобилось.

Толстый священник тщательно изучал откровения своего Бога и постепенно стал догадываться о планах Баала. Во всяком случае, он начал понимать свою собственную, причем немалую, роль в этих планах.

Он посмотрел на Генну Мунсингер. Та сидела на одном из каменных перекрестий, упавших с высоких арок, что окружали Лунный Источник. Она бессмысленно смотрела в одну точку, словно ожидая команды. Хобарт даже усомнился в ее способности что-либо понимать.

Она выглядела точно так же, как и месяц назад, когда вела своих друидов на сражение с Хобартом и его армией. Когда он вставил в статую сердце Казгорота, Генна снова стала существом из плоти и крови. Она разговаривала и двигалась, как Верховная Друида Гвиннета, даже медведь Грант признал ее.

Но теперь она беспрекословно подчинялась командам Баала, а значит и Хобарта. Несколько дней Хобарт получал от этого большое удовольствие. Он долгие месяцы не был с женщиной и теперь в полной мере воспользовался ее готовностью исполнять любые его прихоти. Генна не выражала отвращения, но и другие эмоции теперь были ей недоступны. Постепенно ее равнодушие наскучило Хобарту.

Однажды он приказал ей сделать заклинание – его беспокоило, что она могла потерять эту способность после своего превращения. Священник был очень доволен, когда она окружила его стеной огня, вырвавшегося из-под земли. При этом он отметил, что теперь ее заклятие совсем по-другому воздействовало на землю: она становилась почерневшей и голой, в то время как раньше на ней не оставалось ни малейших следов. Это заклятие Генны особенно завораживало Хобарта, потому что ничего подобного не мог совершить ни один священник. Она весьма успешно использовала заклятие огнем против армии оживших мертвецов, а теперь Хобарт мог использовать его по своему усмотрению!

Однако, если ее тело и разум остались почти неизменными, то душа Генны, несомненно, изменилась. Сердце, бьющееся у нее в груди, больше не принадлежало ей. Черное сердце Зверя сделало ее душу подвластной хаосу и злу.

Только по глазам друиды можно было заметить эту разницу. Если раньше в них светилась жизненная сила и мудрость, то сейчас они стали тусклыми и угрюмыми. Иногда Хобарту казалось, что он видит в них всполохи красного огня – нечто похожее мерцало в глазах самого Казгорота. Отсутствие каких-либо эмоций больше напоминало Хобарту зомби, нежели любое человеческое существо.

Теперь, когда планы Баала, наконец, стали ему ясны, священник подошел к Генне.

– Друида! – рявкнул он, и она бессмысленно посмотрела на Хобарта.

Священник понял, что после того, как последний раз удовлетворил свои желания, он забыл приказать ей одеться. – Прикройся!

Он с интересом наблюдал за тем, как Генна закутывается в свой потрепанный плащ. Хотя ей было уже немало лет, ее тело по-прежнему сохраняло былую привлекательность. Пожав плечами, Хобарт решил, что лишь отсутствие других, более молодых женщин заставляет его желать эту друиду.

– Баал выразил свою волю. Ты отправишься в Кер Корвелл. Там ты должна будешь кое-что исполнить. Потом вернешься сюда.

Посвящая Генну в детали плана Баала, Хобарт внимательно наблюдал за ней, ожидая хоть какой-нибудь реакции. В конце концов, ей предстоит предать землю и людей, которых она всю жизнь старалась защищать. Ее миссия была очень непростой. Здесь, на острове Гвиннет, Баалу противостоят два очень сильных врага, которые хорошо дополняют друг друга. Генна должна была их разлучить.