- Докладывает группа слежки! - прозвучало опять в эфире. - Объект проходит 23-й километр, приближается к повороту на Востряково!

Я еще раз бросаю взгляд на часы - по моим подсчетам, Светлов уже должен был быть в Вострякове минут десять назад и, значит, пора мне вступать в игру. Если эти господа из Отдела разведки хотят подсунуть мне Воротникова в качестве убийцы Мигуна, то брать его будут не они, а мы. Интересно, как в этом случае он узнает, что это он убил Мигуна? Я решительно шагаю от дверей Дежурной части к пульту, коротко здороваюсь с Глазуновым и Волковым и наклоняюсь к микрофону:

- Товарищ Олейник! Говорит следователь Шамраев из Прокуратуры СССР.

- Слушаю… - настороженно ответил голос Олейника.

- Прошу передать эфир полковнику Светлову. И заодно - передайте ему руководство этой операцией.

Волков и Глазунов изумленно вскинули на меня глаза, Олейник возмутился в эфире:

- Что-о? По какому праву?!

- Не торгуйтесь, полковник, некогда. На каком основании вы ведете эту операцию?

- У нас есть данные, что этот преступник имеет отношение к смерти Мигуна…

- Вот именно! А смертью генерала занимаюсь я по личному распоряжению товарища Брежнева и имею от него чрезвычайные полномочия. Следовательно, этот преступник - мой. Конечно, если телефонограмма из Потьмы не сфабрикована специально для того, чтобы повесить на этого «Корчагина» убийство Мигуна, - заключил я с улыбкой. - Так что, пожалуйста, передайте операцию Светлову.

- Вы берете на себя ответственность за захват преступника? - пытается он припугнуть меня. - Могут быть любые неожиданности. Он вооружен…

- Беру в присутствии генерала Волкова и полковника Глазунова, - говорю я спокойно. - Кроме того, наша с вами беседа, как вы понимаете, здесь записывается на пленку.

- Вас понял, - отвечает Олейник. - Что ж, передаю ответственность вам, а микрофон - Светлову… - его голос еще наполнен насмешкой, но я уже на это никак не реагирую. Волков и Глазунов беззвучно, так сказать, в порядке солидарности против Олейника, пожимают мне руки, я говорю в микрофон:

- Марат, ты все слышал?

- Да, - отвечает Светлов.

Снова голос группы слежки за объектом:

- Внимание! Объект сворачивает с Киевского шоссе на дорогу в Востряково! Повторяю…

- Слышу, слышу… - перебивает Светлов.

Я смотрю на Волкова и Глазунова, говорю им, кивая на микрофон:

- Прошу вас, командуйте парадом.

Это не лесть, не подхалимаж, а во-первых, трезвое понимание того, что в оперативной работе я по сравнению с ними профан, и во-вторых, - чисто человеческая благодарность: если бы Волков передал Светлову данные об этом Воротникове на полчаса позже, ни Светлов, ни я не успели бы вмешаться в эту операцию, и Воротников стал бы убийцей Мигуна. Во всей этой красиво разыгранной партии Отдел разведки не учел лишь одного фактора: обидчивость людей, у которых из-под носа выдергивают плоды их труда. Волков наклонился к микрофону, сказал:

- Марат, доложи обстановку.

- Люди тут расставлены не лучшим образом, товарищ генерал.

- Переставь по-своему.

- Поздно. Я уже вижу эту «Волгу». И еще какое-то такси прется сюда же, к гадалке…

РАПОРТ полковника Светлова (продолжение)

…К сожалению, произвести перестановку людей в группе захвата уже не удалось - в 14 часов 01 минуту во двор дачи гадалки М. Шевченко въехали сразу две машины: «Волга» № МКИ 52-12 и такси № МТУ 73-79 с другими пациентами гадалки. Присутствие пассажиров этого такси исключило возможность захвата вооруженного преступника. Чтобы не подвергать риску их жизни, я решил выждать более удобной ситуации, полагая, что Воротников уйдет в дом, где под видом пациентов его тоже ждала засада. Однако поведение «Корчагина» разрушило и этот замысел. Он остался в машине, а сопровождающий его мужчина средних лет ушел в дом гадалки. В 14 часов 22 минуты этот мужчина вышел из дома, держа в руках тяжелый вещмешок. Понимая, что медлить больше нельзя, я отдал приказ захватить преступника. Расположенные недостаточно близко к дому гадалки оперативные работники бросились к машине преступника, но он успел через открытое окно своей машины выхватить у своего напарника вещмешок, оттолкнул его в снег и, поскольку в присутствии пассажиров соседнего такси мы не могли применить огнестрельное оружие, на полной скорости вывел машину со двора. Пользуясь замешательством оперативной группы, снегопадом и быстро сгущающимися зимними сумерками, преступник смог резко оторваться от организованной мной погони. На повышенной скорости он стремительно двигался по Очаковскому шоссе в сторону Внуковского аэропорта…

Обстановка в Дежурной части стала нервной и напряженной. Я, Волков и Глазунов прекрасно понимали, какие карты будут у Олейника и Краснова в случае, если преступнику удастся скрыться или прольется кровь невинных людей. Понимал это и Светлов. Сжав зубы и почти не отвечая на наши радиозапросы, он гнал свою милицейскую «Волгу» следом за белой «Волгой» преступника. Две другие машины преследования уже отстали на узком, заснеженном и мешающем развить большую скорость Очаковском шоссе. Но Светлов, как фокстерьер, висел на хвосте удирающей машины, а мы - Глазунов, я и Волков - делали все возможное, чтобы остановить поток машин на Очаковском шоссе и загнать «Корчагина» в ловушку.

Как назло, в этот ранний воскресный вечер шоссе было заполнено встречным потоком машин, москвичи возвращались со своих подмосковных дач, и никто из них не знал, что навстречу им в белой «Волге» мчится опасный преступник, вооруженный лучшим советским пистолетом системы Макарова и уже совершивший несколько убийств.

- Всем постам ГАИ Очаковского шоссе и прилежащих к нему дорог! - каждую минуту передавал в эфир полковник Глазунов. - Срочно перекрыть движение! Остановить все машины и освободить шоссе на участке от 16-го километра до Внуково! По шоссе идет преследование опасного вооруженного преступника! Повторяю…

Тем временем владельцы частных машин почем зря костили останавливающих их инспекторов ГАИ, а еще больше материли про себя правительство, ради которого у нас чаще всего очищают шоссе именно таким спешным образом.