Яванский рассказ В. Херрон

Рисунки худ. А. Шпира

Многомиллионное малайское население острова Явы с 1594 года испытывает гнет и жестокую эксплоатацию голландского правительства, превратившего этот богатый остров в свою главную и доходнейшую колонию. Голландцы, как и все империалисты, придерживаются в отношении местного населения одних и тех же методов: держат его в темноте, не заводят школ и фабрик, предпочитая дешевый ручной труд т>-земцев и избегая таким образом роста организованного промышленного пролетариата, единственно способного угрожать существующему порядку вещей.

Сосредоточив в своих руках всю политическую власть, голландцы для видимости оставили султана, дали ему клочок земли, жалованье и небольшой двор, а малайцам предоставили исполнять их старые обряды, разыгрывать мистерии вайанга (театр марионеток) и вообще жить в мире грез и фантазии, лишь бы они не интересовались политикой, не вспоминали о былой свободе.

Официальная религия яванцев — ислам. Но в действительности их верования представляют пеструю смесь разнородных, казалось бы, несовместимых элементов. В древности на Яве господствовали браманизм и буддизм, занесенные из Индии — колыбели яванской культуры. С нашествием арабов-мусульман (XV век) на острове огнем и мечом был насажден ислам. Однако старые боги не умерли с воцарением единобожия. Вера в них имеет свои корни в народной фантазии, в общем созерцательном, мечтательном характере яванцев. И древние боги до сих пор живут в многочисленных легендах, в народной жизни, в театре и в суеверных традициях темной массы. Поэтому неудивительно, что они играют такую роль в мировоззрении выведенного в этом рассказе высокоодаренного яванца Рави и уживаются в его сознании на ряду с аллахом, пророком которого он себя вообразил.

Жажда свободы в соединении с ненавистью к поработителям не раз приводила малайцев к восстаниям. Однако, как и следовало ожидать, эти восстания, разрозненные, не руководимые сильном и сплоченной политическом партией, всякий раз терпели неудачу.

В последние годы на Яве развила свою деятельность Голландская коммунистическая партия. Агитаторы проникли в туземную армию и в самую гущу населения. В результате активной пропаганды престиж голландских властей окончательно расшатан, исчезло последнее уважение к чиновникам. И когда в 1925 году резидент появился на многолюдном народном собрании, он был встречен мяуканьем и злобными криками.

Несмотря на свое общее и политическое невежество, герой нашего рассказа пришел в конце концов к мысли о необходимости свергнуть иго белых поработителей. Но вся драма заключается в том, что он не знает, как взяться за это дело. Воспитанным в религиозных предрассудках, верующий во всяко! о рода чудеса, наделенный от природы пылкой фантазией, «держатель богов» Рави для достижения намеренной цели не взялся за организацию масс, а всецело положился на поддержку своих богов, в результате чего потерпел неудачу.

— Мы уже пришли, мама? Гамеланг[4]) звучит совсем близко.

— Не так близко, дитя, как тебе кажется. Еще целый час пути. Ты устал, Рави? — Мать нежно погладила ребенка по головке и взяла его за руку.

Ей было на вид не более двадцати пяти лет. Черные блестящие волосы были откинуты назад; на висках видна была легкая татуировка, бронзовый цвет лица, широкий приплюснутый нос. крупный рот с молочно белыми зубами и нежный блеск больших бархатных глаз обличали в ней малайку. Ее стройную гибкую фигурку туго стягивал муслиновый корсаж; пышная желтая саронга (род юбки), расшитая изумрудными шелками, была перехвачена на талии широким пурпуровым поясом. Поверх всего была накинута праздничная ка-баджа из прозрачной розовой материи, скрепленная на груди тремя золотыми монетами. Через плечо свешивался узелок с едой. Маленькие красивые руки малайки выглядывали словно кошачьи лапки из широких рукавов платья. Босые ноги с широкими плоскими ступнями были покрыты серой пылью.

— Мама, я хочу есть. Дай мне хлеба.

Черноволосый худенький мальчик лет пяти лениво плелся рядом с матерью под палящими лучами яванского солнца, то-и-дело оглядываясь по сторонам. Мать развязала узелок, вынула оттуда лепешку и дала сыну:

— На, съешь, мой мальчик. Вот пройдем этот лес, а за ним недалеко будет и город.

Они вышли на большую дорогу. Кругом виднелись четко вычерченные четырехугольники рисовых полей, напоминавшие изящную японскую акварель. Наклонными террасами, словно ступени лестницы гигантов, спускались они по склонам холмов к самой реке. Желтые воды реки то текли спокойно, сонно, то шумели и бурлили, словно хотели выскочить из берегов. По одну сторону шоссе шли плантации чайного и хинного дерева, по другую — раскинулись обширными изумрудными пятнами цветущие лимонные и мандариновые рощи. Густой сладкий аромат ударял в голову. Кое-где между культурными участками виднелись узкие зеленые полоски — остатки прежних джунглей.

Начинался лес. Высокие пальмы раскинули веерообразные листья, покрытые серебристой пылью. Тонкие легкие стволы бамбука, могучие дубы, перевитые лианами, индиговые деревья, пахучие кустарники, усыпанные пестрыми цветами, зеленой стеной подступали к шоссе. А там вдали сизой дымкой маячила цепь гор, и высоко поднимал конусообразную вершину знаменитый, овеянный легендами вулкан Смеру.

— Мама, мне скучно. Расскажи мне сказку.

— Хорошо, дитя, я расскажу тебе сказку о прежних богах, чтобы тебе было веселей итти.

Под аккомпанемент приближающихся звуков гамеланга лился таинственный фантастический рассказ. Верховный бог Брама задумал построить лестницу, соединяющую землю с небом, Бог-змея Нага горько плакал, потому что не мог принять участия в этой постройке: у него не было рук. И всесильный Брама превратил слезы Наги в огромные яйца. Из одного яйца вышла царевна-дэва («дух») такой необычайной красоты, что все девять богов захотели взять ее в жены. Тогда всемогущий Брама приговорил ее к смерти, опасаясь, что она внесет раздор среди обитателей рая. Царевне дали съесть «священное яблоко милосердия», и через несколько дней она тихо умерла. И на могиле из головы царевны выросла первая кокосовая пальма, из правой руки — стебель риса, из левой — цветок лотоса, а из ног — бамбук. Великий Брама сжалился над людьми, влачившими жалкое существование на бесплодной земле, и послал им величайшие дары — плоды, злаки, цветы…

Слушая сказание, мальчик забыл об усталости, о жарком солнце и трудном пути. Он видел чудесные золотые ступени лестницы, которые вели все выше и выше и терялись в ярком солнечном небе; видел богов в лучистых золотых венцах, прекрасных дэв в зеленых покрывалах, летящих в священном танце, и осененную первой пальмой могилу чудесной царевны. И так как мальчик был настоящий малаец, то-есть обладал пылкой фантазией и всосал с молоком матери древние суеверия, он воспринимал сказку так же ярко, как и действительность. Образы сказания причудливо сплетались в его сознании с нарастающими звуками гамеланга.

В пестром сонме богов Рави видел своего отца. О, его отец не бог, он выше всех небожителей, потому что повелевает ими. Даже сам великий Брама послушен малейшему движений его рук…

Старый Амат, отец мальчика, был даланг — «держатель богов». В красном лакированном китайском ларце хранил он свои куклы. Ларец сопровождал Амата в его путешествиях по Яве. Два широкоплечих полуобнаженных кули несли его на длинных бамбуковых шестах.

В кукольной труппе Амата были и герои с вытаращенными кровавыми глазами, с оскалом хищных клыков, в остроконечных, украшенных перьями шлемах, с золотыми крисами[5]) и пестрыми щитами. И стройные царевны в платьях из тяжелого тканого шелка, в диадемах, сверкающих самоцветами, с золочеными завитками кудрей и узкими косыми таинственными глазами. И крылатые дэвы, и грозные боги в золотых панцырях, и многорукие богини, и черные косматые демоны с головой крокодила, хищной птипы или тигра. Маленький Рави при виде этих чудовищ дрожал и прятался за юбку матери.