Деспина уходит. Крыстанов торопливо подходит к большому зеркалу на стене, быстро поправляет галстук, волосы с проседью. Довольный собой, несколько мгновений стоит перед зеркалом, затем снова усаживается в кресло. Входит Нина.

Нина (удивленно). Вы все еще здесь!

Крыстанов. Да, Нина! Ваша свекровь ушла в гости к железнодорожнику.

Нина. А вы почему не пошли с ней? Вам бы не помещало выказать уважение этому славному человеку.

Крыстанов. В своих книгах я выказываю достаточно уважения простым труженикам.

Нина. Было бы лучше, если б вы так же поступали и в жизни.

Крыстанов. Не люблю демагогии… (Огорченно.) Почему вы всегда рады случаю уязвить меня?

Нина. Потому что ваши ежедневные посещения мне кажутся излишними.

Крыстанов (с глубоким вздохом). Вы жестоки, Нина! Вы разожгли в моем сердце губительный пламень любви, а теперь исчезаете как коварный мираж.

Нина. Вас это удивляет? С моей стороны было бы подло ответить взаимностью, не чувствуя к вам даже уважения.

Крыстанов. А Бориса, неужели вы его уважаете?

Нина. Конечно! Борис несколько примитивен, но человек он неиспорченный.

Крыстанов (гневно). Он типичный мещанин, самодовольный, преуспевающий филистер, административно-техническая выскочка нашего времени!

Нина (строго, повышая голос). Я запрещаю вам так говорить о моем муже.

Крыстанов. Честное слово, я не шучу, Нина! Что у вас общего с этим человеком без воображения, с этим истуканом, не различающим оттенков и полутонов? Как огонь вашего искусства способен пылать рядом с рассудком арифмометра? Неужели вы влюбились в этого человека, Нина?

Пауза. Нина задумчиво глядит перед собой.

Ответьте же, Нина!

Нина. Возможно, я не способна любить. Но быть порядочным человеком сил у меня хватит.

Крыстанов (вкрадчиво). Почему же вы вышли замуж без любви?

Нина (запальчиво). Потому что мне некуда было деваться. Мне тошно стало от благодетелей вроде вас!.. Я вышла замуж, чтобы не давать воли сердцу, как это случилось в первый вечер нашего знакомства, когда вы блистали остроумием и осыпали меня комплиментами.

Крыстанов (с усмешкой). Неужели у вас тогда дрогнуло сердце?

Нина. Да, представьте себе! Дрогнуло, неразумное! И я поняла, как это опасно, потому что могла скатиться на путь унижений и компромиссов… Но перестаньте прикидываться влюбленным, Крыстанов! Такому человеку, как вы, следует заполнять жизнь общественными делами.

Крыстанов. Общественными делами! (С иронией смотрит на нее.) Уж не стали ли вы кандидатом в члены партии?

Нина. Нет! Для этого у меня не хватает кое-каких достоинств.

Крыстанов. Тогда почему вы считаете позволительным делать замечания такому человеку, как я? Потому что меня исключили из партии или из-за отношения ко мне Колевой?

Нина. Я уверена, что отношение к вам Кати Колевой вполне оправданно. А вы ведете себя недостойно, поэтому-то вас и исключили из партии.

Крыстанов (смеется). Ну да! Меня считают морально разложившимся! А все лишь потому, что мне претят мещанство и предрассудки. Куда как легко исключать из партии донжуанов, гораздо труднее – карьеристов.

Нина. Почему вы уверены, что карьеристы дольше задерживаются в партии? Хотите оправдать донжуанов?

Крыстанов. Просто потому, что карьеристов сложнее обнаружить. Они принципиальны, бескорыстны, вежливы, исполнительны… Они все и вся!.. Им не хватает только одного: верности партии и честного отношения к людям.

Нина. Не много ли вы берете на себя? Вам ли судить людей?

Крыстанов. Почему вы так обо мне думаете?… После того, что было между нами?… Я помог вам выдвинуться в театре потому, что восхищался вашим талантом. Затем я увидел в вас женщину и пожелал вас потому, что вы мне нравились как человек. Наконец, я предложил вам стать моей женой потому, что полюбил вас. Если бы все эти события произошли в обратном порядке, вы были бы обо мне самого высокого мнения.

Нина. Теперь мне ясно, что партия не терпит в своих рядах еще одну категорию люден: софистов!

Крыстанов. Но, дорогая моя, если донжуан довольствуется женщинами, а софист – словесными ухищрениями, то карьеристу подавай все: и женщин, и словесные ухищрения, и квартиру получше, и зарплату побольше, и заграничные командировки!.. Взгляните хотя бы на вашего милого супруга! Он напролом рвется в партию!

Нина (резко). Прекратите, Крыстанов! Это возмутительно! Я прошу вас оставить наш дом!

Крыстанов. Но почему же? Мне так приятно бывать здесь, видеть вас!

Нина. Вы лицемерите даже перед моей свекровью!

Крыстанов. С ней мне забавно поговорить, а вас я обожаю.

Нина. Перестаньте глумиться над нами!

Звонок. Нина встает, Крыстанов тоже. Мария проходит к дверям в прихожую, пропускает Мэри и уходит. Крыстанов с усмешкой раскланивается с Ниной, по дороге раскланивается с Мэри. Разойдясь, они оборачиваются и окидывают друг друга взглядом. Крыстанов еще раз кланяется и выходит. Мэри в модном костюме и изящной шляпке. В ее облике проступает налет западной экстравагантности. Первые мгновения Нина смотрит на Мэри с изумлением и даже некоторым испугом.

Мэри. Ты, конечно, не ждала меня!.. Впрочем, я не сразу решилась зайти… Здравствуй, милочка! (Подходит к Нине, целует ее.)

Нина (в смущении, не отвечает на поцелуй). Мэри!

Мэри. Ты что? Боишься неприятностей из-за меня? О, будь спокойна! Я работаю в коллегии адвокатов и выполняю общественные поручения. (Смеется.)

Нина. Но я… совсем не поэтому!.. Садись!

Мэри и Нина усаживаются в кресла.

Мэри (с любопытством). Что это за тип был у тебя?

Нина. Наш семейный знакомый.

Мэри. Уморил меня своими поклонами. Пожилой, но с обаянием! Он кто по профессии?

Нина. Писатель.

Мэри. Из каких? Из новых или из старых?

Нина. По убеждениям – из новых, по образу жизни – из старых.

Мэри. Значит, такой же, как я! (Смеется.) Я начинаю испытывать к нему симпатию. Он, наверное, приятный собеседник.

Нина. Да, пока довольствуется ролью собеседника.

Мэри. Уж не ухаживает ли он за тобой?

Нина (с досадой). Притворяется влюбленным.

Мэри (весело). Как это забавно! У меня тоже есть один пятидесятилетний ухажер. Везет за меня всю черную работу, бегает по учреждениям.

Нина. Значит, ты адвокатствуешь?

Мэри. И еще как! У нашей конторы нет отбою от клиентов!

Нина. И тебе нравится твоя профессия?

Мэри (закуривает сигарету). Ты даже представить себе не можешь, какие причудливые характеры раскрываются на судебных процессах! Прелюбодеи, квартирные склочники, мясники и зеленщики с их феноменальными способностями к воровству! Все это образует ни с чем не сравнимый букет человеческой суетности, пороков и страстей. Е^г0благоухание возбуждает любопытство.

Нина (с упреком). И доставляет тебе удовольствие?

Мэри. Более тою – опьяняет!

Нина (грустно). И ты думаешь, что таковы настоящие люди, Мэри?

Мэри. О, знаю! Для вас человек – это звучит гордо! Вы, коммунисты, мечтатели, а мы, люди прошлого, реалисты. Пусть каждый ценит тот образ, который сам себе сотворил!

Нина. Но созданный тобой образ неверный, Мэри! Человек – это в самом деле звучит гордо.

Мэри (с насмешкой). Да неужели? С каких это пор ты уверилась в этом?

Нина. Очень давно. Может быть, с тех самых пор, как рассталась с твоими американскими приятелями.

Мэри. Скажите! Что же было плохого в том, что ты была знакома с моими американскими приятелями? Это были славные, превосходные ребята. Ты помнишь, как лихо они танцевали румбу? Я вспоминаю о том времени с удовольствием.

Нина. А я краснею при одном лишь воспоминании.

Мэри. Вот как? Почему?

Нина. Ты очень хорошо знаешь, почему… У тебя есть хоть какое-то оправдание… Бернар любил тебя и женился на тебе, а я… (Опускает голову; ей стыдно.)