Блейр тут же отправилась к сестре. Хьюстон лежала на кровати с красными, опухшими глазами и являла собой жалкое зрелище. Первой мыслью Блейр было, что несчастье сестры – ее вина. Если бы она не вернулась в Чандлер, Хьюстон осталась бы помолвленной с Лиандером и не была бы вынуждена выходить замуж за человека, роняющего на нее тарелки и не умеющего вести себя в обществе.

Блейр попыталась поговорить с Хьюстон, объясняя, что, если она явно даст понять, что все еще не забыла Ли, она, возможно, вернет его, и ей не придется приносить себя в жертву этому Таггерту. Но чем больше Блейр говорила, тем больше Хьюстон замыкалась в себе. Она только сказала, что Лиандер ее больше не любит и желает Блейр так, как никогда не желал ее, Хьюстон.

Блейр хотелось сказать сестре, что если только та подождет до двенадцатого, то снова получит Ли. Она хотела рассказать о смахивающем на шантаж плане, об Алане и о том, как сильно она его любит, но боялась, что Хьюстон станет только хуже, если она почувствует себя утешительным призом. Она могла говорить, казалось, лишь о том, что Ли ее бросил, что ему нужна Блейр, а Таггерт делает ее несчастной, хотя и не пояснила, каким образом.

И чем больше Хьюстон говорила, тем хуже чувствовала себя Блейр. Она-то ведь поехала с Лиандером потому, что сомневалась в его отношении к сестре. Она беспокоилась, поскольку видела, что Хьюстон нисколько не расстроилась из-за размолвки с Ли. И теперь у нее другой мужчина, однако Хьюстон проводит дни в тоске. И зачем только она вмешалась!

Хьюстон стояла у кровати, пытаясь унять поток слез, струящихся по лицу.

– Ты, наверное, думаешь, что у тебя с Лиандером все кончено, но это не так. И тебе нет нужды наказывать себя общением с этим мужланом Таггертом. Он и тарелки с едой удержать не может, не говоря…

Блейр замолчала, потому что Хьюстон дала ей пощечину.

– Я собираюсь выйти замуж за этого человека, – сказала Хьюстон со злобой в голосе. – Я не позволю тебе или кому-то другому порочить его.

Блейр держалась рукой за щеку, в глазах у нее появились слезы.

– То, что я сделала, начинает вставать между нами, – прошептала она. – Но никакой мужчина не заменит сестру, – сказала Блейр и вышла из комнаты.

Остаток дня Блейр провела еще хуже. Если у нее и оставались сомнения относительно того, почему ее сестра выходит замуж за Таггерта, они рассеялись перед обедом, когда в их дом доставили дюжину колец от Таггерта. Хьюстон взглянула на них, и ее лицо засветилось. Она прямо-таки выплыла из комнаты, и Блейр подумала: «Неужели двенадцать колец и коляски достаточно, чтобы примириться с жизнью с таким человеком, как Таггерт?» Судя по выражению лица Хьюстон, у той не было в этом сомнения.

Они сели обедать. Оживленность Хьюстон доставляла Блейр мучения, но она знала, что все попытки поговорить с сестрой окажутся напрасными.

Когда во время обеда зазвонил телефон, Гейтс приказал служанке передать тому, кто бы там ни был, что никто не подойдет к этому новомодному устройству.

– Они думают, что имеют право вынудить нас разговаривать только потому, что могут заставить эту штуку звонить, – проворчал он.

Сьюзен вернулась, взгляд ее был устремлен на Блейр.

– Тот, кто звонит, говорит, что это очень важно.

Мне велели передать, что это мисс Хантер.

– Хантер, – проговорила Блейр, не донеся до рта ложку с супом. – Я, пожалуй, подойду.

И, не дожидаясь разрешения мистера Гейтса, она побежала к телефону.

– Я не знаю никаких Хантеров, – сказал ей вслед мистер Гейтс.

– Да нет же, знаешь, – мягко произнесла Опал. – Они переехали сюда из Сиэтла в прошлом году. Ты познакомился с ним у Лечнеров тем летом.

– Может быть. Я, кажется, припоминаю. Хьюстон, положи себе говядины. Тебе следует немного пополнеть.

– Алло, – нежно произнесла Блейр. Она услышала в телефоне голос Лиандера.

– Блейр, пожалуйста, не вешай трубку. Я хотел бы кое-куда пригласить тебя.

– А что на этот раз ты собираешься сделать с Аланом? Ты перепробовал ружья, лошадей, ты чуть не утопил его. Ты знаешь, что сегодня мы играли в теннис? Ты мог бы закидать его мячами или ударить ракеткой.

– Я знаю, что вел себя не лучшим образом, и хочу загладить свою вину. Завтра я дежурю и должен буду выезжать по срочным вызовам, кроме того, мне нужно навестить несколько пациентов за городом. Я подумал, что ты, может быть, захочешь поехать со мной.

На мгновение Блейр онемела. Провести целый день, делая то, чему ее учили? Не болтаться без дела, коротая время за разными безделицами, а узнать что-то новое?

– Блейр, ты меня слышишь?

– Да, конечно.

– Если нет, я пойму. День будет долгим, и я не сомневаюсь, что к концу его ты вымотаешься, так что…

– Я поеду всюду, куда ты меня возьмешь. Я буду готова с первым проблеском зари, и мы еще посмотрим, кто выдохнется раньше.

Она повесила трубку и вернулась к столу. Завтра она сможет работать как врач! В первый раз за эти дни она не чувствовала бремени ответственности за нанесенную сестре обиду.

Нина Вестфилд слышала, как в течение нескольких минут кто-то барабанил в дверь, прежде чем ему ответили.

Бледная от испуга горничная вошла в гостиную, руки у нее дрожали.

– Мисс, там мужчина, он говорит, что его зовут Алан Хантер и он пришел убить доктора Вестфилда.

– Силы небесные! Он кажется опасным?

– Он просто стоит там спокойно, но глаза у него безумные.., он очень симпатичный. Я подумала, может, вы сможете поговорить с ним. По мне, он не способен на убийство. Нина отложила книгу.

– Проводи его сюда, потом попроси соседа, мистера Томсона зайти к нам и пошли за моим отцом. А после отправь кого-нибудь, кто задержит Ли в больнице. Придумайте болезнь, если придется, но только держите его подальше от дома.

Горничная пошла выполнять распоряжения и спустя мгновение проводила в гостиную мистера Хантера.

Нина подумала, что он вовсе не похож на убийцу, и дружелюбно протянула ему руку, не обращая внимания на испуг служанки. Когда через несколько минут появился мистер Томсон, Нина отослала его домой, сказав, что произошла ошибка, а когда прибыл отец, она представила его Алану, и они допоздна беседовали втроем.