Пендлбери считал: упадок Крита не мог явиться результатом простого разбойничьего набега. Это была хорошо организованная военная экспедиция с определенной политической целью.

«Удар был ужасающий, — писал он. — В последний момент, когда дворец был окружен врагами и бой шел уже на этажах и языки пламени охватили тронный зал, сюда в сопровождении телохранителей вбежал царь Минос…» В отчаянии он пытался молитвами и жертвоприношениями отвести беду от своего государства. Но тщетно.

Другой известный современный археолог Джоффри Бибби предположил, что крушение Крита как-то связано с мифом о Тесее.

«В тот год «праздник быков», — пишет Бибби, — собрались отметить с небывалой дотоле торжественностью. Множество ловких бойцов прибыло из Греции, чтобы принять в нем участие. И эгейские князья вместе со свитой тоже прибыли сюда, чтобы чествовать победителей. Среди них обращал на себя внимание Тесей из Аттики.

Назавтра должно было состояться главное жертвоприношение. Но оно не состоялось, потому что в полночь мирно почивавшие граждане были разбужены криками о помощи, звуками боя, гудением пламени. Когда они, полуодетые, высыпали на улицы, то увидели, что большой дворец Миноса охвачен огнем.

Только утром жители отдали себе отчет в том, что произошло. Только утром оставшиеся в живых поняли, что вооруженные люди, заполнившие ночью улицы, окружившие дворец, расправившиеся со многими придворными, — это ахейцы, и среди них многие давние жители греческого квартала в Кноссе».

Но то, что ахейцы действительно сумели захватить Крит — это наука сейчас бесспорно доказала.

Помните, мы уже говорили, что в свое время Эванс разыскал довольно много иероглифических символов, имевших некогда хождение на Крите. Именно это и заставило его отправиться на загадочный остров — в «царство ста городов».

Коллекция каменных печатей и гемм Эванса с этого момента начала быстро расти. Но одновременно ему стали попадаться таблички и предметы, покрытые иными письменами — линейными.

Здесь так же, как и на ранних табличках, были начертаны примитивные условные изображения — идеограммы. Но эти рисунки имели более простой контур.

Когда Эванс присмотрелся повнимательнее, он убедился: перед условными изображениями — идеограммами стояли обособленно группы знаков, отделенные друг от друга черточками. Таких знаков насчитывалось не то 87, не то 89: явно недостаточно для письма, где каждое слово обозначается отдельным знаком, то есть для идеографического письма, и, безусловно, слишком много для алфавита. Так ученый пришел к правильному выводу, что перед ним письмо, в котором каждый знак обозначает слог, определенный слог.

Итак, линейное- слоговое письмо. И между прочим, вовсе не всегда одинаковое.

Уже с самого начала Эванс заподозрил, что есть таблички более ранние, с одним видом письма, и более поздние — с другим. Те, что казались ему древнее (впоследствии выяснилось, что так оно и было), ученый назвал линейным слоговым письмом «А», остальные он зачислил в класс «Б».

…Ему, наверное, очень хотелось расшифровать загадочные письмена самому. И он не торопился сделать скопившиеся в его руках богатства всеобщим достоянием. В 1935 году он опубликовал копии примерно ста табличек, написанных линейным письмом «Б». До этого им было обнародовано четырнадцать. А найдено чуть ли не три тысячи!

Немного опубликовал он и образцов письма «А».

И может, не так уж не правы английские исследователи Вентрис и Чедвик, которым удалось расшифровать линейное письмо «Б», когда они с горечью писали: «Два поколения ученых были умышленно лишены возможности конструктивно работать над проблемой».

А проблема была нелегка.

Неизвестна была система письма. Неизвестен язык, на котором сделаны надписи, а сами записи были очень коротки — две-три строки, по сути, отдельные разрозненные тексты.

…В тот счастливый для науки день, когда архитектору Майклу Вентрису удалось доказать, что таблички с письмом «Б» написаны на греческом языке, был нащупан путь к исследованию. И не только одной из письменностей, существовавшей на острове Крит в XV веке до нашей эры, но и целого ряда других вопросов, связанных с историей древнего Крита.

Напомним: в июне 1939 года американский археолог Блеген и грек Курониотис, к своему удивлению, обнаружили при раскопках большого дворца близ Пилоса в Пелопоннесе 600 табличек со знаками критского письма «Б».

Означало ли это, что Пелопоннес входил когда-то в державу Миноса? Или, наоборот, что племена, некогда населявшие материк, принесли свои письмена на Крит?

Но таблички, разысканные в Пилосе, относились к XII веку до нашей эры (об этом имелось достаточно свидетельств). А найденные на Крите были старше — XV–XIV века!

И не только в Пилосе оказались таблички с письмом «Б», но и в Микенах. Их обнаружили там при раскопках в 1952 году. И в том же 1952 году Блеген разыскал в Пилосе еще 400 табличек, а двумя годами позже еще 50.

Но к тому времени уже все было ясно. 10 июля 1952 года Майкл Вентрис выступил со своим знаменитым сообщением о том, что кносские таблички написаны на древнегреческом языке.

Это могло означать только одно: в XV веке до нашей эры Кноссом правили говорившие на греческом языке чужеземцы. И эти чужеземцы пришли с материка.

Почему такой вывод? А вот почему: письменность «5» — во многом просто видоизмененная и приспособленная к нуждам греческого языка более древняя минойская письменность «А».

Вернее, читается линейное письмо «А», в общем, так же, как и письмо «Б». Но язык документов не греческий. Этот и другие факты заставляют думать, что изобрели слоговое письмо «А» (напомним, что оно относится к XVII веку до нашей эры) и древнее письмо «Б» не греки.

Получается вполне логично: народ, издревле населявший Крит, изобрел свою письменную систему. Два или три века спустя ее приспособили для своих нужд пришельцы из материковой Греции — примерно в тот самый период, когда на Крите произошла катастрофа. Поскольку век спустя аналогичные таблички — критское письмо греческого «наполнения» — оказались в материковой Греции в тех местах, где издавна жили ахейцы, можно было сделать, по крайней мере, два вывода. Первый: ахейцы — несомненно, племя греческого языка. Второй: именно греки-ахейцы обосновались на Крите после катастрофы, увлекшей за собой в небытие минойскую цивилизацию. Весьма возможно, что вторжение нанесло последний удар власти минойских царей.

Крит был известен в древнем мире еще несколько столетий. Но воспрянуть после нанесенного удара ему не было дано.

В Микенах же и других городах на материке расцвет культуры продолжался по меньшей мере до XII века до нашей эры. Потом один за другим все крупнейшие центры тогдашней Греции были разграблены и обращены в руины: на смену микенским грекам-ахейцам пришли, прокладывая себе дорогу огнем и мечом, новые захватчики — дорийцы

Не исключено, что именно нашествие дорийцев стало причиной гибели микенской цивилизации (или, как теперь говорят, объединяя ее с критской, эгейской цивилизацией) Следует только учесть, что уже начиная с XIII–XII веков до нашей эры на Крите наступила эпоха длительного упадка. Возможно, именно внутренние причины облегчили захваты дорийцам.

Мы уже упоминали: Эванс считал, что могуществу Крита положило конец какое-то грандиознейшее землетрясение. С этого времени, писал он, начался упадок Крита. А был Крит в то время великой державой, такого же примерно ранга и значения, как держава хеттов, как Новое царство в Египте, как Вавилон.

Впрочем, между Критом и этими странами существовало одно весьма важное различие. Египет, Месопотамия, Хеттское государство были державами континентальными. Крит же — державой морской, своего рода островной империей. И, как положено империи, владел колониями: критские поселения существовали на островах Родос, Тира, Китира, Кос. Жители Крита твердо обосновались в Милете. Морская торговля Крита охватывала все Восточное Средиземноморье — от Греции до Египта, от Спарты до Сицилии.