Джил приготовилась к схватке.

— Вы не правы, — возразила она. — Мег похожа на меня. По крайней мере, многие люди так утверждают.

Барбара скептически усмехнулась.

— Думаю, вы все-таки лжете. Но даже если это не так, я знаю, что он видит, когда смотрит на девочку.

Небрежно брошенная фраза ударила в сердце словно стальным молотом. Барбара, не сводившая с Джил глаз, поняла, что стрела попала в цель.

— Вы ведь не можете не видеть, как он счастлив, верно? Он никогда не был так счастлив с вами. И теперь, когда вы дали ему ребенка Лесли, больше Джордану никто не нужен. И вы в том числе. У него уже есть все.

Джил вынуждала себя выдерживать взгляд Барбары. Откуда-то из глубины души появились последние проблески прежнего ясного видения. Она пыталась проникнуть в мысли Барбары. Что ей нужно? Почему она выходит из себя, говоря эти безумные вещи?

Ответ, казалось, на мгновение блеснул в глазах Барбары. Да, у нее есть мотив, вполне постижимый человеческий мотив, который могла понять Джил. Если бы только она могла соображать яснее, видеть более четко, хотя бы ненамного…

Но Барбара снова ускользала, расплывалась, ее духи, помада, отлакированные ногти становились частями картины, колеблющейся перед глазами Джил, словно галлюцинация. И почему-то Барбара все росла, становилась выше, пока Джил сжималась, усыхала, превращаясь в жалкую мушку, как Алиса в Стране чудес после того, как откусила от волшебного пирожка. Меньше, меньше, меньше…

И тут Барбара совсем исчезла. Джил рухнула на пол в глубоком обмороке.

Очнувшись, она обнаружила, что лежит на кожаном диване в дальнем конце кабинета Барбары. Одна из секретарш со встревоженным лицом обмахивала ее журналом, другая растирала ладони.

Позади молча стояла Барбара.

— С вами все в порядке? — хлопотала секретарь, — Может, вызвать доктора?

Джил очень медленно приходила в себя — слишком сильным оказалось совместное воздействие лекарств и долго копившейся эмоциональной усталости, одолеть его сразу оказалось невозможно.

— Стакан воды, — попросила она. — Пожалуйста…

Секретарь принесла ей стакан воды со льдом, и Джил вяло отпила несколько глотков.

— Может, все-таки позвать доктора? — снова предложила секретарь. — Он здесь, в этом здании. Несколько раз мы к нему обращались.

— Нет… нет, только моего водителя. Не беспокойтесь, мне уже хорошо. Я подожду его, если не возражаете, отказалась Джил.

— Чепуха, — вмешалась Барбара. — Мой шофер доставит вас домой. Вероника, проводите ее до самого дома и убедитесь, что все в порядке.

— Хорошо, мисс Консидайн, — почтительно кивнула секретарь.

— Теперь оставьте нас наедине на несколько минут, — велела Барбара. — Позвоните, как только машина будет готова.

Секретарь вышла. Барбара и Джил остались одни. Барбара села в кресло рядом с диваном, на котором лежала Джил, и взяла ее за руку.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она,

Джил ничего не ответила, чувствуя омерзение к лживому сочувствию соперницы, палача с улыбающимся лицом.

Барбара вздохнула.

— Простите, если расстроила вас. Иногда правда ранит. Никто не знает этого лучше, чем я.

Она явно намекала на способ, которым Джил отняла у нее Джордана, думала о своем трагическом прошлом и о том, как беззастенчиво использовала Джил полученные знания, чтобы украсть у нее мужа. Тогда Джил могла найти слабые места соперницы и атаковала без милосердия и жалости. Точно так, как сейчас поступала Барбара.

И при этой мысли Джил вспомнила мимолетное впечатление, полученное перед тем, как она потеряла сознание. Тогда Джил показалось, что она проникла в то, что крылось за демонстрацией силы и жестокости. Она словно играла, затаившись и выжидая.

Собравшись с силами, Джил храбро ответила:

— Вы с ума сошли. И говорите такие вещи, потому что он вышвырнул вас. Вы никогда не были ему нужны. Он хотел меня.

Барбара рассмеялась, тихо, зловеще.

— Только женщина может увидеть насквозь женщину. Может, вы и выиграли тогда, но я раскусила вас. С самого начала вы играли роль. Я все про вас знаю. В этом вам равных нет. Обводите мужчин вокруг пальца, притворяясь именно тем, что они хотят в вас видеть. Только на этот раз ваша игра обернулась против вас. Он не вас хотел, а ту женщину, которую вы изображали. Но вы так и не поняли этого, пока не стало слишком поздно. И результатом вашего милого маскарада оказался ребенок, живое человеческое существо. А нынче с вами покончено, неужели не видите? Теперь, когда у Джордана есть дочь, он в вас больше не нуждается.

Взгляд Барбары, устремленный на Джил, сверкал ненавистью и торжеством. Джил с трудом выносила его, изо всех сил пытаясь не отвести глаз и проклиная собственную слабость. Вернись к ней прежние силы, она смогла бы бороться с этой женщиной, как бы ни были малы шансы на победу.

Но Джил сейчас ни на что не была способна. Старого оружия она лишилась, нового ей никто не мог дать.

В дверь постучала секретарша.

— Машина готова, мэм, — объявила она. — Вам помочь?

— Минутку, пожалуйста.

Дверь закрылась. Барбара помогла Джил встать с дивана. Джил казалась истощенной бледной и почти неживой.

Барбара проводила Джил до двери. Та опиралась на нее, как младенец. Добравшись до порога, Джил неожиданно остановилась.

— Что мне теперь делать? — умоляюще спросила она.

— Все очень просто, — улыбнулась Барбара. — Убейте ее.

Джил взглянула на соперницу широко раскрытыми глазами.

— Лесли?

Барбара покачала головой.

— Вы так ничего и не поняли, — заметила она. — Я считала вас умнее.

Джил побледнела, поняв истинный смысл предложения Барбары.

— Мег, — прошептала она.

Вместо ответа Барбара одарила ее долгим недобрым взглядом.

Джил лежала в постели.

Было еще только начало вечера, но Мег капризничала, и именно Джордан дал ей бутылочку с детским питанием. Его терпение и доброта были поистине неистощимы. Немногие мужчины были способны на такую бережную заботу.

По правде говоря, Мег вела себя с Джил далеко не так, как с отцом. Она не прижималась к матери, не ворковала, как с Джорданом, а вместо этого спокойно лежала у нее на руках, словно впитывая тепло ее присутствия, но совсем не чувствуя себя уютно в материнских объятиях.

Джил ощущала это и была вне себя от отчаяния, понимая, что ее душевное смятение каким-то образом передастся малышке. Отчуждение еще усугублялось восторженным, почти страстным отношением Джордана к Мег.

Джил никогда не чувствовала подобной связи с Мег. Это только подтверждало ее убеждение, что ребенок, каким-то образом, еще не родившись, уже был оторван от нее, разлучен духовно страстью Джордана к другой женщине, страстью, так неразрывно объединившей Джордана с дочерью.

Каждый день Джил пыталась бороться с безумными мыслями. Но теперь, когда они были высказаны вслух Барбарой, когда их извращенную логику подтвердил посторонний наблюдатель, Джил ничего не оставалось, как сдаться. Это было лицо, которое она видела в зеркале каждый день.

Послушав еще немного, Джил стала готовиться ко сну.

Она задержалась в ванной, чтобы принять еще таблетку транквилизатора, быстро расчесала волосы, наложила на щеки немного румян и легла в постель дожидаться Джордана.

На ней была новая сорочка, купленная на этой неделе в одном из дорогих магазинов, не слишком соблазнительная, но чувственного покроя из материала, сквозь который зазывно просвечивали упругая грудь и стройные бедра. В ней Джил выглядела не столько сиреной, сколько привлекательной молодой женой и матерью, сохранившей свое очарование для любящего мужа, отца ее ребенка.

Джил готовилась к этой ночи со всем пылом души, всеми оставшимися силами. Ей необходимо восстановить с мужем духовную и физическую связь. Если это не удастся, она погибла.

Джил больше не винила никого, кроме себя, за все случившееся. Она завлекла Джордана из честолюбия, из корысти, без любви и поймалась в собственную ловушку, когда узнала о женщине, ставшей для мужа единственной, женщине, которую он так и не смог вырвать из своего сердца, с которой его нельзя было разлучить, как с первой женой, вынужденной уступить шантажу.