Хупер сказал:

– Лучше спускайся, хвальба, а то свалишься, башку расшибешь.

– Пошел ты знаешь куда? Не свалюсь я.

В школе он влезал ночью на крышу концертного зала, забирался по плющу с одного этажа на другой, мог достать воронье гнездо с верхушки вяза у южных ворот. До него никому такое не удавалось. Это было его единственное отличие.

Прикидывая, как бы перепрыгнуть обрыв, Киншоу сообразил, что Хупер стоит внизу, потому что боится. Он глянул вниз из-за края парапета – Хупер толокся между колоннами при входе. Он посмотрел вверх, поймал взгляд Киншоу и тут же отвел глаза.

– Боится... – шепнул Киншоу, – это точно...

Он ждал. Хупер крикнул:

– Я тоже могу подняться, только охота была!

– Ну, поднимайся.

– А вот эта лестница в подземелье ведет. Слабо тебе по ней спуститься.

– Ты давай не виляй, Хупер. Это тебе слабо подняться.

Киншоу без предупрежденья перепрыгнул с камня одной стены на камень другой и стал на выступ. Тут еле умещались ноги. Хупер внизу глотнул воздух. Он задрал голову, и глаза, ноздри и рот были как черные смородины на белом лице. Киншоу крикнул:

– Спорим, тебе на стену даже ступить слабо!

Хупер отвернулся и зашагал через открытое пространство. Он прошел под развалинами арки к лестнице. И Киншоу потерял его из виду.

Он жадно оглядел башню. Добраться бы до нее, до самого верха, и оттуда смотреть. Если раздобыть телескоп, можно все увидеть кругом, на долгие мили. Он вообразил вражьих всадников, грохочущих по траве к замку, сотни всадников, теснящихся впереди и веером рассыпающихся сзади. А по стенам, у бойниц, на башенках их стерегут лучники.

Но ничего этого нет. И на башню не забраться. Он оглядел темные пихты на склонах вокруг озера и маму с мистером Хупером, снова занятых только друг другом. Он подумал: я выше вас, я выше всех на свете. Но только неправда это.

Ему вдруг стало грустно, его одурачила радость, которая нашла на него, когда он стал подниматься, а теперь исчезла. Он начал осторожно повертываться, готовясь к спуску. И тут он увидел, что под ним, на уступе, качается Хупер.

– А ты чего?

– Думал, слабо мне?

– Ты же в подземелье собрался.

– Нет, там решетка стоит, заперто. И я надумал подняться.

Киншоу надо было перелезть через выступ стены, спуститься и потом по закраине дойти до Хупера. Он стал на четвереньки, обнял стену, лег на нее животом и прыгнул. Прыгать вниз надо только так: сперва сбросить ноги и не отпускать рук от верхнего уступа, пока не прижмешься как следует пузом к стене. А там – раз-два-три – скок! Он уже на этом деле собаку съел. Главное – не спешить.

Наконец, он добрался до Хупера.

Он сказал:

– Я спускаюсь. Может, они пикник затеяли.

Хупер не ответил.

– Пошли. Ты как хочешь, а мне тут надоело. Больше не на что смотреть. Тоска.

Хупер не шелохнулся. Киншоу вгляделся ему в лицо. Оно было землистое.

– Господи, да что это с тобой? Тошнит?

Никакого ответа.

– Слушай, сперва ты иди, мне тебя не обойти – узко.

– Не могу.

– Почему? Ушибся, что ли? Ну, иди!

– Нет.

– Да ты чего?

– Сам иди, а я за тобой.

Киншоу вздохнул.

– Вот балда! Сказано же тебе. Ты меня запер. А другого спуска нету. Не можешь ты за мной идти.

Он вспомнил, что тут очень высоко. Раньше он про это не думал, ему было все равно. Он никогда про это не думал, ему любая высота была нипочем.

– Хватит сопли распускать, ты шевелись, а, Хупер.

– Не могу я, не могу, я упаду.

– Тьфу ты! Идиот! И на фига ты полез?

Хупер ошалело на него уставился. Обычно только он сам ругался.

– Ну, зачем полез?

Хупер кинул на него беспомощный взгляд. Он вцепился в стену изо всех сил, так, что даже побелели костяшки пальцев.

– Воображала несчастная!

– Это все ты! Ты меня на слабо словил.

– Не ври.

– Упаду я, упаду, Киншоу, руки соскользнут. – Голос у него стал тонкий и срывался от страха.

Киншоу обождал немного. Потом сказал:

– Слушай-ка. Лучше делай, как я говорю, потому что я знаю, как спускаться, а ты нет, и ты боишься, а я нет. Делай все, как я говорю, ясно?

– Да.

– Порядок. Значит, сперва руки отпусти.

– Нет, не могу.

– Надо.

– Нет, я сразу свалюсь, правда, Киншоу.

– Помалкивай и делай, как тебе сказано.

– Не могу я. Господи, ну погоди ты. Лучше ты иди первый, а я за тебя ухвачусь, ну почему так нельзя?

– Потому что места нету. Сколько еще повторять?

– Если свалюсь, я разобьюсь насмерть.

– Отпусти руки, Хупер.

Молчанье. Оба застыли.

– Хупер... – голос Киншоу отозвался от стен.

Очень медленно, палец за пальцем, Хупер стал отрывать руки от камня.

– Дай честное слово, что я не упаду, ну дай честное слово.

– Не упадешь, если будешь слушаться.

– Дай честное слово.

– Ох, господи, ты балда, Хупер. Ладно, даю честное слово. Ну, а теперь открой глаза.

– Нет.

– Открой глаза.

– Не хочу, не хочу. Боюсь вниз смотреть.

– А ты и не смотри. Смотри себе под ноги и думай, как лучше ступать.

Хупер открыл глаза, и тут же его взгляд приковался к земле. Он шепнул: «Ох, господи», снова закрыл глаза и зажмурился изо всех сил. Он не двигался с места.

Киншоу разглядел темное мокрое пятно на джинсах у Хупера. Еще секунда – и по ноге потекла тонкая струйка и закапала на камень.

Он вдруг подумал: я же могу его убить, могу свалить, да его только тронь, только взгляни на него, только скажи ему, чтоб шагнул как не надо. Я король, я король, я могу из него веревки вить, он мне что угодно пообещает. Здесь я король.

Но за последние дни он убедился, что его власть – всегда временная. Например, в грозу или когда Хупер свалился в воду и расшиб голову и потом, когда его мучили кошмары. Но только менялась обстановка – и все делалось прежним, в общем-то нормальным, как уже стало казаться самому Киншоу.

Он был на полголовы выше Хупера и стоял уступом выше на стене замка. Их глаза встретились. Хупер понял. Он прохныкал:

– Не надо, не надо...

Киншоу молчал. Он видел, как мама и мистер Хупер, сидя на зеленой скамеечке, что-то говорили друг другу, говорили. «Я что угодно могу с ним сделать. Могу убить».

Он вспомнил темноту сарая, и липкое тельце непонятного насекомого, которое он раздавил тогда, и голос Хупера, издевавшийся над ним за жестяными стенами, и старый запах поросячьего кала, и гадкий сон про кукол. Он подумал: «Я в замке король. Что хочу, то с ним и сделаю».

Он знал, что ничего он с ним не сделает. А будет вот что: ему придется обхватить Хупера и осторожно его вести, и пусть Хупер не открывает глаз, раз ему так охота, и подчиняется его приказам, и шаг за шагом спускается вниз. И не дай бог нечаянно спугнуть его движеньем или словом.

Киншоу протянул руку. Хупер в ужасе дернулся, шагнул назад, качнулся и упал.