- Ага.

- Про Таба ты, конечно, слышал?

Он кивнул.

- Я был на кладбище, убрал его могилку.

- Спасибо, Мак, ты славный. - Она отвернулась. - Бедный Таб. Знаешь, он держался до конца, хотя, наверно, страшно мучился. Не понимаю, почему именно он должен был умереть. Столько мерзавцев на свете, творят всякие подлости и живут себе. Когда я думаю об этом, я просто удивляюсь, почему хороший человек должен был вдруг вот так умереть.

- Да-а, понять это трудно, - сказал Маколи. - Хоть, я думаю, какая-то причина.

- Один бог знает ее. Ну, ладно, - отогнав грустные мысли, она опять заулыбалась. - Давно ты тут?

- Три недели.

- Вот жалость-то, что не встретила тебя раньше. И как это мы не столкнулись. Я ведь и сама здесь уже целую неделю.

- Хорошо, хоть нынче повидались.

- Я тоже рада. Мне бы хотелось поболтать с тобой как следует, обо всем. Пригласила бы тебя к себе, но ты сам понимаешь: дом не мой, Эми больная, и у меня с ней полно хлопот.

- Да я бы и не смог зайти, - сказал Маколи. - Я ухожу… - Он замолчал и покосился на Пострела. Разинув рот, она глядела по сторонам, но Маколи все-таки понизил голос. - Сегодня вечером я ухожу в Кунамбл.

- А мы едем в понедельник, - сообщила миссис Каллагэн. - Интересно получилось, да? - Она засмеялась. - Так ты непременно загляни ко мне, когда будешь в Тамуэрте.

- С превеликим удовольствием. Ты адрес-то скажи.

Она сказала ему адрес и объяснила, как ее искать, а он пообещал нагрянуть к ней в конце года. Она ответила, что двери для него открыты круглый год, когда б ему ни вздумалось явиться. Обрадованные встречей, повеселевшие, они разошлись.

Днем, часа в три, Маколи, воспользовавшись тем, что Пострел ушла куда-то с Беллой, принялся укладывать вещи. Вдруг дверь отворилась, и девочка вприпрыжку вбежала в комнату. Встав как вкопанная, она огляделась и нахмурилась. Маколи смутился, но продолжал усердно набивать мешок.

- Мы уходим? - спросила она.

- Мы не уходим, - не погрешив против истины, ответил он.

- Тогда зачем ты это делаешь?

- Что?

- Вот все это?

Она повела вокруг себя рукой. С подозрительным видом направилась к комоду и выдвинула нижний ящик. Наклонив голову к плечу, взглянула снизу вверх на отца.

- А мою одежду почему не взял? - спросила она, возмущенная его небрежностью.

- Видишь ли, - сказал Маколи, - я пока только раскладываю вещи. Сбегай к миссис Суини, посиди у нее. Мне некогда.

Он вытолкал ее из комнаты и запер дверь. Сел на кровать и встряхнул головой. Затем на лице его опять появилось решительное, упрямое выражение и он опять принялся укладывать вещи. Стянул, связал ремнями и бросил его на кровать. Когда он отпер дверь, Пострел стояла у стены, понурившись, с видом растерянной собачонки.

Не обращая на нее внимания, он вышел на веранду. Девочка потащилась за ним. Она ходила за ним по пятам весь день. Маколи начал не на шутку злиться. Какой смысл оттягивать момент? Почему он, черт возьми, не выложил все разом и не покончил с этим делом? Отродясь он так не дурил. Что это на него накатило?

Как обычно, они поужинали вчетвером после столовавшихся у Беллы пансионеров, и за чаем Маколи вел себя непринужденно, беззаботно, словно собирался прожить здесь еще много лет. Ему удалось до некоторой степени рассеять подозрения Пострела. Она уписывала ужин, нагнув голову к тарелке. Лишь по временам исподлобья взглядывала в его сторону - не ушел ли. Маколи продолжала свою политику, стараясь избегать явной лжи. Люк Суини ему в этом не помогал. Белла - тоже. У Маколи создалось впечатление, что она веселится вовсю.

Когда Суини помыл тарелки, а Маколи их вытер, Белла увела Пострела наверх и уложила спать. Девочка ушла послушно, без капризов. Каждый вечер Белла в это время укладывала ее в постель, заботливо подоткнув одеяло.

Маколи решил подождать еще час. Потом поднялся наверх, и, тихо войдя в комнату, снял с кровати свэг. Немного постоял, держа его в руке. Потом нагнулся над кроватью дочки посмотреть, спит ли. Девочка лежала тихо, на спине. Он наклонился еще ниже и вдруг увидел ее глаза, широко раскрытые и осуждающие. Казалось, она ждала, чтобы поймать его с поличным.

- Куда ты уходишь? - вскрикнула она растерянно, с обидой.

В нем вспыхнула досада.

- Тебе пора бы спать.

Она привстала, опершись на локоть.

- Ты совсем уходишь?

- Послушай, - сказал он, вдруг сообразив, как вывернуться, - я ухожу ненадолго…

- Нет.

- Я очень ненадолго ухожу, - он испуганно и торопливо сыпал словами, стремясь убедить ее, прежде чем она разволнуется по-настоящему. - Я скоро вернусь и заберу тебя.

- Я пойду с тобой! - крикнула девочка.

- Миссис Суини…

- Не хочу!

- …присмотрит за тобой. Ты ведь…

- С тобой пойду!

- …любишь миссис Суини.

Она плакала, охваченная ужасом, паникой, она отчаянно умоляла, топя его уговоры в потоке страстных и бессвязных выкриков. Маколи поразила решительность ее протеста. Ее безрассудное упрямство взбесило его.

Он встал.

- Слушай-ка, - крикнул он. - Я не собираюсь тут с тобой валандаться. Велено тебе оставаться и конец.

Он повесил на плечо свэг и двинулся к дверям. Девочка выскочила из постели и попыталась оттащить его назад. Вспыхнув от злости, он бросил свэг на пол, схватил Пострела на руки и крепко шлепнул ее. Потом плюхнул на кровать и рывком накрыл с головой одеялом.

- Лежи тут, - сказал он.

Распахнув пинком дверь, он захлопнул ее за собой и, все еще кипя от гнева, вышел.

Пройдя полмили по дороге, он начал чувствовать угрызения совести. Он был взбаламучен, словно у него сперва переболтали все внутри, а потом пропустили через отжимочный каток. Рука все еще горела. Нехорошо, что он так сильно ударил девочку. Да и вообще, разве можно было так уходить? Иначе, правда, ничего не получалось. Это нужно было сделать. У него не оставалось другого выхода. Но это выход для труса, а с каких пор, черт возьми, он стал трусом? Отродясь им не был. То, что ему требовалось, он всегда брал, не оглядываясь - смотрит кто или нет. Делал, что хотел, и плевал на все. Он собирался сказать дочке, что уходит. Так почему же не сказал? Норовил улизнуть потихоньку, обманом, перевалив на чужие плечи неприятную обязанность все объяснять и успокаивать девочку, когда наутро она обнаружит, что он ушел. Догадывалась ли она о том, что он задумал? Могла ли возникнуть у ребенка такая мысль? Во всяком случае, в ее голосе звучали недоверие и обида. Или он просто вообразил это себе? Струсил и смылся. Но чего он боялся? Раз ему пришлось смываться, то ведь не просто так, он, выходит, чего-то стыдился. А если ему есть чего стыдиться…

Да, но иначе он не смог бы утихомирить девчонку. И ведь не убил же он, не покалечил ее. Все это для ее же пользы. Сейчас ей не понять. Зато позже поймет. И перестанет убиваться.

Пройдя еще немного, он услышал, как она его зовет. Сперва он решил, что ему показалось. Потом оглянулся на темную дорогу, в конце которой светились городские огни.Ему почудилось, что какая-то призрачная фигура - тень, выделившаяся из ночной тени, - движется к нему. Он услышал, как шаркают по шоссе подошвы: туп-туп-туп - шагом, топ-топ-топ - бегом.

Он сбросил свэг под деревом у дороги и сел, прислонившись к стволу.

Торопливый, панический бег. Девчушка на мгновенье появилась, потом исчезла, пробежав вперед. Замедлила шаги, остановилась, прислушалась. Снова кинулась бежать. Подхватив свэг, он двинулся за ней. Впереди на дороге ритмически звенел ее крик: папа - папа - папа…

Он догнал ее только через полмили. Сгорбившись, девочка сидела на дороге. Цепко, требовательно она прильнула к нему, такому сильному, надежному. Она молила не изгонять ее из цитадели, где она чувствует себя как дома, в безопасности.

Маколи стоял молча, ни одним движением не отзываясь на ее отчаянный призыв. Он заметил, что одной рукой она прижимает к себе Губи, в другой держит узелок с одеждой. Уронив все это на землю, она обхватила его ноги.