Снежные сугробы липнут к сапогам.

Странно, очень странно, но дарит погода

Свежие, бодрящие силы по годам.

Главное без злобы, без воспоминаний,

Налегке о будущем с мыслями идти,

Утро нежно – розовым одарит сияньем,

И стихи рождаются прямо на пути.

А когда сижу я дома и с вязанием,

То усталость медленно с пряжею идет,

Кофта только вяжется,

В дремоте мечтанья,

А обои светлые, как на речке лед.

То предел усталости. Телевизор ярко

В жизнь мою вторгается, а я все вяжу.

Хорошо, что техника заменила прялку,

Я у телевизора, спицы, я вижу.

Тишина одета в иней

Запорошенных лесов,

Появилось много линий

В темноте зари часов.

Паром в воздухе дыханья:

Здесь мое, а там твое,

И счастливое признанье

Свило облачко свое.

Не проснулся сын наш малый,

Ростом он уже с тебя,

От своих признаний милой

Спит он утром, жизнь любя.

Дочка на бок повернулась,

В ней отрочество кипит,

На каникулах уткнулась

Вся в подушку, как в магнит.

И рассвет замедлил бег свой,

Пусть поспят сегодня дети,

И серебряной листвой

На дороге нас приветил.

Я люблю минуты эти,

Когда мы идем вдвоем,

Когда жизненные сети

Вместе мы с тобой плетем.

Я вдруг поняла, что волненья напрасны,

Что все хорошо, пусть мне плохо кругом,

Мы часто в душе своей просто несчастны,

Но вдруг улыбнемся и счастье волчком.

Казнить мне себя за язык мой болтливый,

Совсем ни к чему я такой родилась,

с душою, чрезмерно порой совестливой,

я в адовы муки сама забралась.

И мне отомстить за крамолу так просто,

Стихи написать, сбросить чей-то указ,

иначе меня поразит чья-то косность,

иначе закончится женский мой сказ.

Параллельны сухие ветви,

И не гнет их лихой снегопад,

Ветер ветви живые вертит,

А для мертвых он не впопад.

Вновь примолкли в сугробах ели,

Под тяжелыми шубами сна,

Ветви их под снегами осели,

Горделивой осталась сосна.

Снегопад, что ты сделал со мною?

Ты окутал меня холодком,

Ощущенье, что нет мне покоя,

Вместе с резким, тягучим звонком.

В прихожей место есть одно,

В нем уместилось кресло,

Не просто кресло, а оно

Стихов рожденья место.

Бежали грустные часы,

Нигде меня не ждали

И каплю маленькой слезы

За счастье осуждали.

За дверью комнаты – кино

И крики на экране,

А за другой уже давно

Дочурка на диване,

На кухне – сын.

В прихожей – я,

Где я стихи писала,

Так разбрелась моя семья,

А я повествовала.

Зачем пишу?

Чтоб обесточить свои усталые мозги,

Чтоб на несчастьях ставить точки,

И сбросить бремя из тоски.

Нет и силушки, побороть печаль,

Нет возможности оглянуться мне,

Снег лежит кругом, и замерз причал,

Радость с холодом улеглась на дне.

То ли снится мне в ясном дне лазурь,

То ли снег летит, то ль слеза блестит.

Грусть – тоска моя, забери всю дурь,

Оживи меня, сердце вылечи.

Эх, и грустно мне на белом снегу

С горем – горюшком целоваться – то,

То ль сама умру, то ль его сгублю,

А вдвоем – то нам не остаться-то.

Знать моя беда бредет подо льдом,

Пузырьками-то, знать, балуется,

А бровей твоих дорогой излом,

Надо мной уже не любуется.

То ли в небе я, то ль на дне реки,

То ли в облаке, то ль на льдиночке,

И найти меня людям не с руки,

И растаяла вся до жилочки.

Не ищу одобренья людского,

И проходит оно стороной,

А ищу состоянье такое,

Когда сердце не просится в бой.

И спокойно, порой деловито,

Я иду по целинным полям -

Моих дел, и нет мысли,

чтоб быть знаменитой.

Просто жизнь посвящаю делам.

И муж мой – он на всем экономный:

На себе, на других, на делах,

Внешне он очень уж, даже скромный.

Но вот в мыслях частенько – аллах.

Преклоняюсь пред знаньями века.

А он ими пропитан до дна,

Видно мне повезло с человеком,

Не бываю я дома одна.

Мы и рядом, и вечно не вместе.

До сих пор искры часто летят.

Но вдвоем, мы как строчка из песни,

Нам разлуки – века не простят.

Отчим, мачеха – это пустое,

Без обиды, для всех говорю,

Для детей – счастье очень простое,

Быть с отцом, а иначе сгорю.

4утра 27.01.1988

Флюгером застыли на деревьях

Три сороки, смотрят свысока

На людские и свои пороки,

Без волнений, творческих стремлений.

На МИЭТ взирают не дыша,

Смотрят на людей – а те спешат.

В ясном небе, пьедестал морозный,

В инее от дышащих берез,

В этот день так мало льется слез,

И так часто смех звучит задорный.

На сороках модные цвета -

Те, что в моде годы и века.

Стекла, кирпичи, часы, уступы

Собрались в единый институт,

А внутри подъем есть, очень крут,

И с него уходят с думой скупо,

На глаза всевидящих сорок,

В армию служить обычный срок.

Армия сбирает даже умных,

Тех, кто может думать и дерзать,

Тех. Кто может очень много знать,

Забирает из компаний шумных.

И кричат, кричат тогда сороки,

По науке плачут белобоки.

И пустеют группы без ребят,

Зря резвятся полы на разрезах

Юбок, что на ножках очень нежных,

Ладно, и заманчиво сидят.

И с тоской глядят тогда сороки -

Отошли их молодые сроки.

В институте двери закрывают.

Что там изучают – я не знаю.

Знаю то, что знают лишь доценты,

Ассистенты, аспиранты и студенты.

Кто же я? Профессор всех наук?

Нет, я стихотворец этих мук.

Мне по нраву топот в коридорах,

Или пустота моих дорог.

Тогда слышно: чей-то голос строг,

Объясняет что-то без укора,

Тихим и доверчивым студентам,