Были мы наедине.

Да и мы для них прохладны,

Ток совсем не виден им,

Внешне даже благородны,

И в любви не виден дым.

А меж нами расстоянье.

Как же прыгал ток ко мне?

В чем мы видели признанье

На глазном, прекрасном дне?

Нет, лучились каждой клеткой,

Понимали между строк.

Ток не видела соседка

Да и сам Илья – пророк.

Не могу восстать из мрака,

Будто сплю в туманной мгле,

Жизнь, обсыпанная маком,

Как листочки в бледной тле.

Надоела дрема всуе

В суете рабочих тем.

Эх, забыться б в поцелуе!

Но как вредно! И мед ем.

1988-1989гг.

Листва легла под ноги удрученно.

Октябрь стряхнул последнюю красу,

И только вяз почти заворожено

Листочками трепещет на весу.

Закат расправил медленно сполохи,

Пренебрегая светом фонарей,

От северных сияний – это крохи,

Но как горят, ты посмотри скорей.

Деньгами Север держит вас исправно,

Не страшен ни мороз, ни мошкара,

Привычки надвигаются коварно,

И возвращенье – это уж игра.

А климат наш умеренный и влажный,

С зеленым морем листьев и травы,

И осенью, желтеющей протяжно,

И с переходом с "ты" уже на "Вы".

И привыкаем, ох, как привыкаем

К своим местам в финансовом ряду,

Потребности с природою смыкаем,

И с совестью спокойней быть в ладу.

1988г.

Можно быть самой богатой

И не иметь ничего,

Взятки взимать лопатой,

Будто бы дерн с кой – кого.

Где – ни будь в тесной квартире,

Где очень тесно в сердцах,

Думать о сказочном мире,

В золоте и в зеркалах.

Пусть отражается в стеклах

Добрый, загадочный взгляд.

Он, только он мои зерна,

Он – ненасытный мой клад.

Где-то дороги в машинах,

Там суета из сует,

Рвется на собственных шинах

Алчущих, жадных сердец.

Видят в машинах реванши

То ли за рост, то ль за вид,

Бегают длинные марши

С видом вальяжным, ну, гид!

Все – то и знают, и видят,

Мнят себя барской средой,

Только бедняги не видят,

Что смерть бежит под рукой.

Сколько вас копят деньжата -

Только б скорее за руль,

То ли душа мелковата,

То ли на счастье – то нуль.

Я ухожу по тропинке

От суеты городской,

В сердце по шинам поминки,

И по квартире с тоской.

Налетит и раздавит -

Вихрь унижений,

Но поднимется гордость -

Друг восхождений,

Сбросит чары злословья

И взойдет на престол,

Впрочем, – это пустое,

Пуст для выстрела ствол.

И не будет салютов.

Тишина, тишина,

На заснеженных ветвях

Больше славы – нужна.

Раздраженье – гасит солнце

Своим сказочным теплом,

Глаз зажмуришь – видишь кольца,

И играешь, как с котом.

Соловей споет и сразу,

Ты взлетаешь к небесам,

Быстро чистым станет разум,

И улыбчивей ты сам.

Ну, а если травы рядом,

И зеленые листки,

То в душе прекрасным садом

В мозгах возникла перегрузка:

Обиды всплыли, чей-то вздор,

Немой укор,

Своя нагрузка

И где я шла наперекор.

Хочу увидеть я просторы

Земли,

Вселенной.

Но мираж…

Он будто страж,

Иль в окнах шторы,

Иль без машин пустой гараж.

Закрыта я в своих мозгах.

Усталость спряталась в ногах.

Спокойствие, нежность заполнили душу,

не гложет тоска, нет страданий и слез.

Я Вас повстречала в январскую стужу,

нас обнял счастливый московский мороз.

И стоны, и муки терзать перестали,

распутались путы сердечных невзгод,

и как Вы меня среди прочих узнали

в московской толпе, где народ да народ?

И счастья улыбка лицо озаряет,

и словно светлее от Ваших очей.

Мороз – не мороз, если сердце пылает

и кровь разгоняет быстрей, горячей.

Надежда и радость в душе безмятежной,

нет больше печали, нет тока в крови.

В морозных узорах Москвы белоснежной,

мне видятся очи лукавой любви.

Зима летает над землей

И май к себе не подпускает,

Природа заодно со мной -

Она меня не отпускает.

Я от природы – плоть и кровь,

Частичка не людского мира,

И убеждаюсь вновь и вновь -

Природный я посланец в мире.

Пишу в лесу, деревья рядом,

Они диктуют мне слова.

Иголки кажутся мне садом -

В лесу живет моя строфа.

Спасаясь от людей в лесу,

Пришла к деревьям массой крови,

Казалось: с ада кровь несу,

Теряла чувства я от боли.

И вот меня спасли деревья:

Березы с белою корой,

У них справляла новоселье,

И перешла я в мир лесной.

Мне трудно жить среди людей,

Коварство их мне не понятно,

И снег, и лес в сто раз милей,

А среди них и мне занятно.

Теперь я поняла отца:

Он в сад бежал от всех людей,

И был до самого конца,

Среди деревьев, птиц – сильней.

Как 'рак' его болезни грыз!

Он добирался в сад больным,

Он видел в этой жизни смысл:

Чтоб быть живым, чтоб быть живым!

Он много боли перенес,

Не стал известным он поэтом,

Но жил в своем он мире грез,

И я люблю его за это.

Так вот когда писать я стала!

В год смерти своего отца!

То моя очередь настал -

Ей буду верной до конца.

И пусть стихов чужие волны

Идут печатною рекой,

Мои стихи садятся в челны -

Плывут природною волной.