Осеннее солнце прогрело землю перед снегом. Вечные травы еще грелись под солнцем, а я открыла осеннюю охоту на мужчин. Черно-белая кожаная куртка подчеркивала мою неоднозначность, черно-белая сумка, подчеркивала куртку. Белая часть куртки выгодно оттеняла мои черные волосы. Черная часть куртки встречалась с черными кожаными брюками, и тут же расходились по своим местам. Белая машина, за рулем которой сидела я, медленно проезжала мимо черных автомобилей. Я внимательно осматривала проезжающих мужчин, в Татьяне встретить своего кумира молодого бабьего лета.

Запах духов вырывался из моей машины в бензиновые пары автострады. В одной из пробок рядом с моей белой машиной остановилась черная машина мужчины. Взгляды наши встретились и мы поняли, что нашли друг друга на это бабье лето. Две машины поехали дальше вместе, все недовольные машины объезжали нас по третьей полосе.

Наши машины словно слиплись, получилась машина – катамаран на дороге. Мы держались за руки. Одна машина была с правым рулем, а вторая с левым. Мы держали свои рули и знакомились одновременно. Это и был Свифт. Он тоже открыл свою осеннюю охоту на женщин. Он был в вишневом кожаном пиджаке и черных кожаных брюках. Общим у нас был только цвет брюк, а этого очень мало для удачной охоты.

Встретились два охотника на автостраде, а где же дичь? Две машины заехали на автомобильную стоянку, словно их склеили. Мы вышли навстречу друг другу и о, ужас! Он был на пол головы ниже меня, размер его туловища от талии до головы был таким, как у меня, но мои ноги были значительно длиннее. Наши глаза удивленно округлись. Мы сели в свои машины, но машины не разъезжались. Мы были вынуждены ехать одновременно, с одной скоростью, а это очень трудно в оживленном, осеннем городе, когда перед зимней спячкой вылезли все машины – медведи. Мы сдались и остановились на очередной автомобильной стоянке, куда смогли заехать два наши автомобиля одновременно.

Свифт уже четко знал, что не хочет продолжать охоту на женщину, из соседнего автомобиля, но думал, что хочет. Знал одно, а думал другое. Я думала, что этот мужчина мне не подходит, но твердо знала, что подходит. Мы вышли из своих машин, зная, что друг другу мы абсолютно не подходим по стоячему росту, а подходим только по сидячему росту.

– Что будем делать? – спросил Свифт, играя перстнем перед моими глазами.

– Оставим машины и уедем на такси, – спокойно ответила я, показывая брошь.

– А уедем в разные стороны? – уточнил он, не отрывая глаз от алмазной брошки.

– По своим домам, – неожиданно злобно ответила я, запахивая курточку, дабы прикрыть прелесть открытой груди.

Свифт блеснул перстнем с черным алмазом, доставая сотовый телефон, а у меня открылась алмазная брошь под черно-белой курткой. А вот и дичь! Мы вновь изменили мнение друг о друге и решили, что можно продолжать охоту на такие блестящие камни. Свифт вызвал два такси. Но о, ужас и два такси слиплись в одно…

Водители машин пришли в полное замешательство, а мы нервно рассмеялись. Я решила проблему просто, из багажника своей машины я вынула черные туфли без каблуков, рост мой значительно снизился и мы пошли пешком через золотистый парк, куда глаза глядят…

Водители других машин стояли у четырех машин, а точнее двух автомобильных катамаранов и не знали, что делать. Они вызвали аварийную машину, но приехали две машины и слиплись. Вызвали полицию, приехали две машины и слиплись. Мы шли по осеннему парку и смеялись. Я посмотрела вблизи на черный алмаз, но он оказался фальшивым. Он посмотрел на мою брошь, и понял, что это бижутерия. Но дичь нас уже не волновала! Осеннее солнце светило нам в глаза, а наш рост без моих каблуков на сапогах был почти одинаковый. Мы улыбнулись друг другу и слиплись поцелуем. Долго ли мы стояли, соединенные одним продолжительным поцелуем? Совсем нет. Прошел день, ночь, прошла весна, прошло девять месяцев и девять лет.

Машины так и стояли на стоянке спаренные, и никто их не мог разъединить и эвакуировать, так как эвакуаторы могли поднять только одну машину. Никто не мог разобрать машины на запчасти, ведь тот, кто к ним подходил сам приклеивался и засыпал. Страшное зрелище находилось внутри города. Власти приняли решение сделать крышу над машинами и оградить это непонятное место от людей, птиц и животных. Мимо спаренных машин прошла девочка, она подошла к машине, вставила между машин монетку, и они спокойно разъехались, а люди и птицы ожили…

Я проснулась, но вечером мой сон сбылся.

Легкий снег искрился в лучах уличного фонаря. Я крутилась на одной ножке вместе со снежинками, как ножка сережки в моем ухе, когда я проверяла, на месте ли она.

Моя светлая шубка в снежинках превратилась в сверкающее чудо. Рядом со мной остановился молодой человек, я удивленно посмотрела на него, и мы познакомились.

Мы зашли в открытый подъезд, поднялись по ступенькам на третий этаж, остановились напротив двери, обитой гвоздиками с большими шляпками. Дверь открыла женщина лет сорока, с короткой стрижкой.

– Мама, это Свифт, мы с ним две минуты назад познакомились, – представила я молодого человека.

– Агнесса, ты шутишь? – улыбнулась мать. – Ты ушла к подруге, а пришла со Свифтом, как тебя понимать?

– Я вышла из дома, покружилась среди снежинок, а Свифт остановился около меня.

Мама, мы посидим у нас дома и никуда не пойдем, – ответила я, совсем забыв про подругу. – Свифт, снимайте пальто, будем пить чай.

Мы сели на стулья с гнутыми спинками вокруг круглого стола, покрытого скатертью, с вышитыми гладью анютиными глазками. В комнате стоял полированный сервант с хрустальной посудой, плательный шкаф и телевизор на тумбочке, выполненной в стиле остальной мебели. На большой, плоской тарелке лежали свежие плюшки, посыпанные сахарной пудрой. Мама заварила свежий чай в чайнике, из носика которого висело металлическое ситечко. Крепкий чай она разлила в белые чашки, стоящие на блюдцах. Тепло и уютно стало в небольшой комнате. На экране телевизора мелькали фигуристы.

Только сейчас я посмотрела на Свифта: черные густые брови, черные, с вишневым отливом, волнистые волосы, зачесанные назад; крупные карие глаза, прямой нос, крупные губы, согретые чаем… Свифт в ответ посмотрел на Агнессу: темные волосы лежали на плечах, большие карие глаза сияли, ямочка на щеке получалась от улыбки…

Они похожи друг на друга, – подумала Валентина Савельевна – Валентина, кто у нас в гостях? Чья одежда висит в прихожей? – спросил вошедший в квартиру мужчина.

– Иван, это наша Агнесса познакомилась со Свифтом.

Мужчина разделся, вымыл руки, переоделся и зашел в комнату.

– Здравствуйте, Свифт, меня зовут Иван Васильевич, я отец Агнессы.

– Добрый вечер, Иван Васильевич! Извините, за вечернее вторжение, – Свифт пожал протянутую ему руку.

– Смотри, Свифт, нашу Агнессу не обижай.

– Не обижу, – ответил Свифт, и потянул руку за следующей плюшкой.

– Мать, давай что-нибудь посерьезней, чем эти плюшки, и Свифт с нами поест, а водочки не держим, не положено, да и пивком редко балуемся.

– Да и я не пью, работа моя точности требует, я – шлифовщик, – сказал, как отчеканил гость.

– Это хорошо, что не пьешь, рабочие, хорошие рабочие никогда не пьют водку.

– Свифт, идемте ко мне в комнату, – вторглась я в разговор и встала.

Мы ушли в мою комнату, дверь за нами быстро закрылась.

– Мать, а парень-то хорош! – воскликнул Иван Васильевич и сел за стол.

– Твоя, правда, отец, и мне понравился этот парень, и у Агнессы глаза сияют. Я чувствую, с этим Свифтом у нее надолго роман затянется.

В моей комнате обои и шторы были в белых и розоватых тонах, здесь всегда было чисто, опрятно, спокойно. Свифт сел в кресло, положил руки на деревянные подлокотники. Рядом с ним стоял овальный журнальный столик, выполненный из полированного дерева. На столике лежала вышитая салфетка, на ней стояла хрустальная цветочная ваза.