Найна ненавидела самолеты. Вот почему, когда пришла пора ежегодного паломничества в Чикаго, она забронировала купе в поезде.

А еще она терпеть не могла опаздывать. Поэтому, когда она села на серебристый, с отличительной красно-бело-голубой полоской «Эмпайр-Билдер» компании «Амтрак», у нее оставалось достаточно времени, чтобы подкрепиться тремя шоколадными батончиками с миндалем и изюмом, двумя шоколадными кексами и кульком сливочного шербета, врученными ей подругой, с которой они вместе снимали квартиру, на случай, если ей в дороге захочется заморить червячка.

Поднявшись по лесенке, она оглядела крошечное купе спального вагона и с удовлетворением вздохнула. Все как обычно: есть свой угол, в котором можно спокойно, без посторонних, готовиться перенести стрессы Рождества в лоне семейства Петрофф.

Быстрым, привычным движением она задвинула чемодан под одно из широких удобных кресел, расположенных друг против друга по обе стороны окна, потом повесила пальто в узкий шкафчик рядом с дверью и, почувствовав, что ее уже подташнивает, но решив, что поздно думать о том, что бывает, если объесться шоколадом, уселась и стала наблюдать за снующими по сиэтлской платформе в поисках свободных мест пассажирами.

Суета уже прекращалась, и начали оживать моторы локомотива. Вот-вот тронемся, подумала Найна, поправляя у себя за спиной подушку.

По окну пробежал солнечный зайчик, и Найна бросила возиться с подушкой, чтобы посмотреть, откуда он.

Опаздывавший пассажир в темно-сером, в тонкую полоску костюме шагал по платформе, как хозяин по своим владениям. В лучах зимнего солнца поблескивали его часы, пускавшие зайчиков. Он не спешил. Казалось, он не сомневается в том, что и люди, и машины – все остановится и будет его ждать.

Найна ощутила прилив раздражения. Если бы ее отец, Джозеф Петрофф Третий, снизошел до того, чтобы путешествовать на чем-то менее скоростном, чем реактивный самолет, он бы наверняка шествовал с точь-в-точь такой же самоуверенной миной. Найне ужасно не хотелось вспоминать о своем отце – все равно она скоро с ним увидится. А он и на этот раз приведет ей очередного кандидата в женихи, чтобы тот за ней поухаживал. Уже пять лет каждое Рождество он приводил кого-нибудь. Перед ее мысленным взором предстала целая вереница тщеславных подхалимов, считавших, что деньги Джозефа Петроффа потекут к ним ручьями, стоит только жениться на его единственной дочери, которую отец решил во что бы то ни стало пристроить, причем так, чтобы она поскорее обзавелась выводком резвых ребятишек.

Найна не собиралась «пристраиваться». А если бы она когда-нибудь и вышла замуж, в чем была совершенно не уверена, то супруга выбрала бы сама.

Забыв, что она находится у всех на виду, Найна сощурила глаза и показала язык воображаемому жениху. В то же мгновение мужчина, вызвавший в ней столь мрачные мысли, подошел к ее окну и остановился.

Задержав взгляд на ее искаженном гримасой лице, он слегка повел бровями и пошел дальше.

Найна пожала плечами. Если он решил, что она состроила рожу ему, тем лучше. Ее не интересовали мужчины, которые воображали, будто жизнь – это сплошной бизнес. Этот же мужчина по всем признакам был из преуспевающих дельцов.

Она провела пальцем вдоль трещины в стекле. Он все-таки хорош собой, хоть внешность у него и необычная. Она сразу обратила внимание на его губы. Необыкновенные губы: не широкие, но пухлые, манящие, удивительно чувственные для мужчины, который шагает по земле как хозяин. И волосы у него красивые – каштановые, блестящие и волнистые… так подходят к его карим глазам. А лицо у него волевое, с ямочкой на подбородке, придающей ему выражение непримиримости. В случае какой-нибудь драки хорошо бы, чтобы человек с таким лицом оказался на вашей стороне. Хотя странно… Найна нахмурила брови. Люди с такими лицами редко попадаются среди попутчиков на железной дороге: такие мужчины вечно спешат, как ее отец.

– Прошу предъявить билет. – Подтянутый и улыбающийся проводник отодвинул штору, висевшую в дверях, и Найна забыла о мужчине в темно-сером костюме. Она полезла в сумочку за билетом. Спустя несколько минут появился другой проводник – маленький, худенький, – чтобы познакомить ее с перечнем услуг компании «Амтрак». Но Найна сказала, что уже неоднократно ездила по этому маршруту, и проводник пошел к следующему купе.

Тут Найна поняла: она так углубилась в мысли, что не заметила, как поезд тронулся. Она прикрыла глаза, готовясь наслаждаться покоем до самого ужина.

Только до ужина ее покой и длился.

Когда она зашла в вагон-ресторан, метрдотель проводил ее к месту у окна. А напротив сидел тот самый мужчина в темно-сером в полоску костюме. Правда, он успел переодеться.

Теперь на нем был мягкий коричневый свитер поверх сливочного цвета шелковой рубашки. Даже в таком виде он показался Найне весьма элегантным для пассажира поезда. Наверное, все дело в плечах, решила она. С такими плечами невозможно выглядеть иначе как подтянутым. Сама она была одета в джинсы и свободную оранжевую блузу и рядом с ним чувствовала себя незначительной, невзрачной и несобранной. Да она никогда и не отличалась собранностью. Даже ростом не удалась. Уголки ее губ невольно поползли вверх.

– Вот так-то лучше, – сказал ее визави. – Улыбаться вам идет куда больше, чем гримасничать. – Он наградил ее недолгим оценивающим взглядом и остался доволен тем, что увидел.

Господи, вылитый Казанова! И этот бархатный голос с хрипотцой… Она мысленно охнула.

– Спасибо за комплимент, – произнесла она вслух. – Явно что-то новое в потоке избитых приемов. Меня, впрочем, на лесть не подцепить. К тому же мы оба знаем, что это неправда, верно?

На его лице появилось выражение досады, но он тут же спохватился и ответил со светской непринужденностью:

– Что – неправда?

– Что я красивая, – огрызнулась Найна, раздражаясь оттого, что он заставляет ее говорить это.

– Ну, не знаю. – Он склонил голову набок и остановил на ней дерзкий, оценивающий взгляд, под которым она почувствовала себя непервосортной телкой, выставленной на аукцион. – У вас недурные русые волосы. Мне нравится, как вы их уложили.

– Я их не укладывала, – перебила Найна. – Они сами так легли.

На его губах мелькнула улыбка и тут же погасла.

– Мм. Висят прямо до плеч, а кончики загнулись кверху. Все равно недурно. А еще у вас неплохая кожа – сочетается с вашим оранжевым балахоном.

Она так и знала, что он непременно отыграется за ее шпильку насчет избитых приемов. Она изобразила холодную улыбку.

– Еще раз спасибо. Мне приятно, что вам нравится. Это я о блузе.

– Блуза не так чтобы понравилась, а вот ваше лицо – пожалуй… такой милый овал, с заостренным пупырышком внизу. Ваше лицо напоминает свежий лимон. И еще у вас интересные глаза. Что-то не разберу, карие они или зеленые?

– Кошачьи, – процедила Найна сквозь зубы.

Его губы дрогнули.

– Вы говорите о себе как о какой-то серости. Но вы не серая, мисс… Есть у вас имя?

– У людей чаще всего бывает имя, – ответила Найна.

– Совершенно верно. Мое имя Фэнтон Хардвик, для друзей просто Фэн. – Он протянул через стол руку. Крепкая, широкая, эта рука, наверное, успела послужить ему не только на заседаниях членов правления. Что, если он всего лишь выдавал себя за дельца? Найна неохотно подала ему свою руку, а он схватил ее и пожал так, что до самого плеча ударило током. Найна ахнула и отдернула руку, будто обожглась. Ее смутило явственное ощущение ожога, и она подумала: испытывает ли и он то же самое? Но если и так, то он не подал виду.

Найна спрятала руку под стол, и тут подошел официант, ловко балансировавший в тряском поезде подносом с салатами.

Когда официант ушел, Фэнтон Хардвик спросил:

– Ну, так как же?

Найна вздрогнула.