— Как вам будет угодно, — ответил я, и с этого все началось.

Ширрмахер поставил условие: роман будет печататься в рубрике «Наука», и поэтому сюжет должен быть связан с наукой.

Но для этого и существует научная фантастика.

— Без проблем, — согласился я.

Не имея в тот момент ни малейшего представления, о чем буду писать, я не сомневался, что мне что-нибудь придет на ум. Зато мне сразу стало ясно, что недостаточно просто раз в неделю писать одну главу, нужно постараться сделать так, чтобы читатель видел,что она написана только что. Самая очевидная возможность доказать это — ссылки на актуальные события.

Моя идея вызвала восторг.

— Это смело, — одобрил Ширрмахер.

В дальнейшем мне часто приходилось слышать такие слова, поэтому, пользуясь случаем, хочу отметить, что самым смелым из нас был издатель, который, как-никак, нес ответственность за одну из самых уважаемых газет на Земле. Надо быть именно смелым, чтобы доверить не слишком известному писателю, никогда не работавшему в газете, решение такой задачи. Мне, со своей стороны, нечего было терять. В худшем случае я написал бы произведение, которое не понравилось бы широкой публике. Но на этот риск идешь с каждой новой книгой.

В тот день в кабинете Ширрмахера я был воодушевлен открывающимися передо мной возможностями. Мне это казалось чудом. Ведь всего несколько недель назад я мечтал написать роман с продолжением, — и вот мне предлагают сделать именно это.

— И как долго он будет печататься? — спросил я.

— По вашему усмотрению.

— Ловлю вас на слове! — ответил я.

Ширрмахер сказал, что не имеет ничего против, если этот проект будет длиться лет десять.

— Почему не двадцать? — поинтересовался я. (Как мои читатели заметили, я иногда склонен к экстремальным идеям.)

— Можно и двадцать, — согласился он.

Мы попрощались, намереваясь произвести на свет научно-фантастический сериал в стиле «Санта-Барбары». И сошлись во мнении, что, как бы эксперимент ни завершился, игра стоит свеч.

Уже на обратном пути в Штутгарт я начал разрабатывать структуру сюжета в поисках подходящей основной идеи. И вскоре понял, что это не так-то просто.

Сюжет, который я себе наметил, сильно ограничивал потенциальное поле поиска главной идеи. Поскольку я намеревался опираться на актуальные события, то нуждался в сюжете, который развивался бы медленно. То есть после одного года чтения и в повествовании должен пройти год. Иногда можно отклониться от настоящего времени, но потом его надо будет наверстать. Мое честолюбие не позволяло мне стать первым, кто сдастся. Я нуждался в сюжете, который мог длиться годы или десятилетия.

Кроме того, он должен был развиваться в Германии, дробиться на маленькие части и, конечно, иметь научно-фантастическую составляющую.

Такое за пять минут не придумаешь.

Но мне и не нужно было этого делать.

Как у практически каждого писателя, у меня есть большое количество блокнотов, в которых, наряду с наблюдениями, размышлениями и набросками, содержатся различные идеи. Я стал пролистывать эти блокноты в поисках идеи, время которой пришло, и, наконец, нашел запись от 25 декабря 1995 года, которая гласила: «Сознание инопланетянина обосновалось в теле человека, оно наблюдает/исследует жизнь людей, чтобы приспособиться к ней. (Взгляд со стороны на мир, секс, деньги и т. д.) Дополнительная идея: его преследуют. (Он думает, что знает, кто это.) Альтернатива: постепенно забывает свое происхождение. — Рядом было написано: — А может, это психическое заболевание?»

Звучало неплохо. Если инопланетянин появляется из далекого пространства Вселенной, то должно пройти время, чтобы он привык к жизни на нашей странной планете. Тут недели превратятся в один миг.

Вопрос был в том, что должно произойти дальше.

Через несколько страниц я наткнулся на запись от 30 декабря 1995 года: «Инопланетяне среди нас. У них секретное задание: не дать человечеству возможности научиться преодолевать космические расстояния. Они боятся нашей готовности к экспансии (см. всемирная история). Инопланетяне внедряются в мозг больных, перенесших инсульт (т. к. те беспомощны), а все вокруг думают, что пациенты приходят в себя».

Прочитав эти записи, я вспомнил, какой сюжет пришел мне тогда в голову. Начало романа. Главврач реабилитационной клиники сопровождает во время обхода скептически настроенных членов правления или кого-нибудь в этом роде. Они заходят в отделение, где лежат пациенты в вегетативном состоянии, бюджет на содержание которых планируется сократить, потому что длительный уход за ними считается бессмысленным. Члены правления боятся этих пациентов, напоминающих им живые трупы. По их мнению, эти пациенты все равно никогда не придут в себя. И как раз в тот момент, когда врачу нечего возразить на убийственные доводы, случается невероятное, непредвиденное: один из больных приходит в сознание. Тот, которому суждено было умереть, возвращается к жизни на глазах у начальников. И все становится по-другому.

Да, согласен: кома относится к излюбленным вспомогательным средствам писателей. В повествовании она может быть так же полезна, как потеря памяти, пропавший брат-близнец или потайной ход. Вообще, сюжет уже довольно затасканный. Я помню фильм, — кажется, со Стивеном Сигалом, — где главный герой после семи лет в коме приходит в сознание, делает несколько упражнений йоги, чтобы поправиться, и сразу же отправляется мстить за себя и свою семью… Этот пример послужит мне предупреждением. Я делал свои заметки с намерением всегда опираться на факты. Можно написать весьма интересные вещи, если для разнообразия ориентироваться на факты, а не на то, что насочиняли до нас другие авторы.

Моя исходная идея была таковой: мужчина выходит из комы и считает, что он инопланетянин, который вселился в тело человека. И к тому же сохранил часть его воспоминаний.

Ну хорошо. У него появится много забот, когда он будет пытаться приспособиться к жизни на этой планете, особенно в той ее части, которая называется Германия. Ну и что дальше? Какая у него может быть миссия? Почему он отправился в путешествие на другую планету, в другое тело, в чужую жизнь? К чему все это?

Я решил, что инопланетяне намерены уничтожить человечество. Но не переходят в наступление и не пользуются оружием, а живут среди нас и манипулируют нами. У них это получается настолько хорошо, что мы продолжаем размножаться все дальше и дальше, воюем и враждуем между собой и забываем о действительно важных проблемах. До тех пор, пока экологическое пространство не окажется разрушенным и конец нашего вида уже нельзя будет предотвратить.

Я согласен с теми, кто скажет, что заговоры — не особо оригинальная тема, а коварные инопланетяне — и подавно. Проблема подобных романов и фильмов заключается в том, что непонятно, по каким причинам злые пришельцы пытаются уничтожить человечество. Всевозможными трюками и спецэффектами стараются скрыть тот факт, что у инопланетян на самом деле нет побудительных причин к их злодеяниям.

Но мне в голову пришла мысль о мотиве, который, по-моему, еще ни разу не встречался в литературе. Я окрестил его расчетом Немезира. И, по-моему, стоит потратить отдельную главу, чтобы объяснить, что это такое.

Что, если бы нормальное для нас стремление плодиться и размножаться стало бы ненормальным? Это основная гипотеза моего романа.

Я, конечно, тоже не могу себе представить, как жизнь может не быть направлена на экспансию. Но допустим, что это так. Экспоненциальный рост, который отражается в резко возрастающей кривой роста населения, содержит разрушительный элемент. В первом абзаце книги «The Doomsday Book» Гордон Р. Тейлор описывает бактериальную культуру в пробирке, которая имеет достаточный запас провианта. Сначала она размножается взрывообразным образом, но в конце отравляется своими же отходами, что и дает автору возможность проводить параллели с ситуацией человечества.