Ночевать рядом с разоренной военной частью никто не захотел, бог знает, что там еще и где притаилось. Дарк заботливо принес Змея и КсеньДмитривну в автобус и собственноручно отпаивал сгущенным молоком, разведенным в кипятке, заделанным тут же на таблетке сухого спирта.

Змей и Ксеня в такт друг другу стучали зубами, как будто только что пришли с мороза и шептались на каком-то своем, непонятном для нас языке. Припарковались мы у границы, освещенного участка дороги, чтобы видеть, что впереди нас может выползти, и в то же время, оставаться незамеченными как с дороги, так и от кромки леса. Ночь прошла относительно спокойно. Арья иногда вскрикивала во сне, и тогда Дарк, принявший на себя какую-то крайне странную заботу обо всех нас укрывал ее армейским пледом, а она жмурилась от удовольствия. Иногда я думал, что она делала это специально. Одно слово — Ведьма.

Утром белесый туман был похож на молочную пенку, он кидался под колеса, ластился к бокам ПАЗика, норовил просочиться в щели не до конца запертых окон.

— Это еще цветочки, — усмехнулся Лемур, — я слушал Эддарадикала, туманы — верный знак, что до Москвы рукой подать.

Какой мы увидим ее? Разрушенной? Выжженной? Изменившейся? Насколько сильно? Я не был в Москве много лет, я не был готов, откровенно говоря, ни к каким переменам. В то же время, этот город стал мне родным. И чем ближе была невидимая граница, отделяющая меня от Москвы, тем сильнее билось мое сердце.

Молочный туман перетекал в желтый. Мы в черте города. Останавливаться здесь не рекомендовалось, поэтому, включив пару прожектов, взятых в той же части мы двинулись вперед. Медленно, но верно. Преодолевая улицу за улицей. ПДА нещадно сбоили. Временами Змей выходил вперед, чтобы разведать дорогу. Мне не нравилось это, особенно, когда он подолгу задерживался в тумане, и его не было видно. Мне казалось, проходили часы, прежде чем Змей показывался в поле зрения, хотя на самом деле не больше пары минут.

— Впереди засада, — лаконично заметил он, — люди не мирные, готовые к нападению, судя по количеству трупов с одной стороны их укрепления и с другой — это бандиты.

— Будем прорываться, район знакомый… — кивнул я, — до Царицыно осталось меньше пяти километров.

Что мне было известно про ведение боя в городских условиях, так это то, что характер действий штурмовой группы в городском бою определяет его природа. Городской бой — ближний бой; городская атака-штурм укрепленных домов, зданий и других объектов, превращенных противником в опорные пункты и узлы сопротивления. Следовательно, удары штурмовых групп должны быть короткими, действия — быстрыми и дерзкими.

Но какая из нас штурмовая группа? Во-первых, одна, во-вторых, не стоит отрицать тот факт, что Змей и Ведьма едва ли смогут грамотно вести бой, ведь информации у нас мало, а при отсутствии достаточной информации человек под действием страха начинает домысливать ее, чтобы восстановить полную картину происходящего, то есть фантазировать в сторону причин страха. Нередко солдату начинает казаться, что он воюет один против множества противников. Нередко возникает желание просто переждать, пока все это само собой не кончится. А какие у нас тут солдаты?

Тяжело принимать решения в таких ситуациях, потому что на каждое «за» найдется свое «против». Фактором, препятствующим принятию решений, является боевой стресс или психологическое истощение. Проявления боевого стресса могут быть разнообразны, поскольку каждый человек по-своему реагирует на большую психическую нагрузку. Результатом боевого стресса может быть и сверхактивность, и попытки не обращать внимания на трудности обстановки. Но если реакцией на боевой стресс является угнетение нервной системы, то последствием будет бездействие, безынициативность и халатность.

Кто там в ДОТах? Какие они? Змею удалось рассмотреть так много, и в то же время так мало… пожалуй, это было самое трудное испытание с того момента, как мы вышли из Зоны. Там, все было свое, родное, и про мутантов, мы знали, если не все, то многое, все они были во всяком случае, истребимы. А что до человека, так — нет страшнее монстра на земле. Я сталкер, а не солдат. И как я могу послать детей на смерть?

Задерживаться дольше в тумане было опасно. Эд предупреждал, что передознуться этим может быть не менее опасно, чем схватить немало рентген. Я сказал, что на штурм я хочу назначить Дарка, себя и Лемура. Остальным дано четкое указание — следовать к метро. Возражения не принимаются.

Надев на Арью и Змея все необходимые приспособления, отрядив им рюкзаки с «итаками» им было задано направление, а мы направились к позиции врага. Я был за рулем, Лемур сидел на пулеметах, а Дарк издавал душераздирающий крик, что, по его мнению, должно было дестабилизировать противника.

Противник действительно испытал шок, поскольку Дарка не было видно, он применил мимикрию, наш автобус стальной громадой вдруг вынырнул из тумана, моя хищная ухмылка, должно быть, тоже была очень кстати… и, видя их вытянувшиеся лица, заговорил наш пулемет.

Троих Лемур снял сразу. Я услышал, как пули барабанят по бортам, и пытаются достать радиатор, как бы не так! Не зря мы укрепили и утяжелили ПАЗик, спасибо тому же Дарку. Разметав укрепления противника, которые состояли их мешков с песком, хорошо, что никаких бетонных блоков, мы врубились в деморализованный взвод так, что никто не мог понять, сколько нас и насколько хорошо мы вооружены. Схватив автомат и патронташ, я выпрыгнул в окно, Лемур последовал моему примеру, автобус поливали огнем снова и снова, пока он ни вспыхнул, и ни взорвался, увлекая за собой некоторых незадачливых бойцов. Пока они подбирались к горящим обломкам, думая, что нам не удалось уйти, наша «штурмовая группа» ударила в тыл.

Я увидел, как двое убегают в туман, бросив оружие, стрелять в спину не стал, пройдя их «заставу» мы оказались на улице города.

Как замечательно было снова видеть этот город, и как щемило в груди. Теперь, когда первая опасность была преодолена. Чахлые кустики с ржавым мочалом — вот и все, что осталось от некогда цветущей растительности. Обожженные стены домов, а вот на фасаде шикарно разрослась мухоловка, думаю, и человека переварит, не подавится, она была такого размера, что в этом не оставалось ни малейших сомнений.

Выбитые стекла, разграбленные витрины, трупы в военной форме, и бесформенные груды мусора, перемещающиеся человеческими останками. Меня слегка замутило, отойдя от нашей ударной группы, я оперся о стену. Хорошо, что руки были в перчатках, иначе измазался бы в копоти. И зачем было жечь целенаправленно стены домов, чтобы было не так страшно? Или ни так стыдно?

В Зоне говорили «суть твою!» и «Черный сталкер с ним». Но теперь везде была Зона. Бог устал нас любить? Я оглядывался по сторонам, надеясь найти, зацепиться взглядом за что-то родное, восстановить в памяти район… мне удавалось, но с огромным трудом. Мое мышление стало другим. Я не увидел ни праздной толпы в своих представлениях, ни спешащих по своим делам «белых воротничком», только лишь огнеметы предстали перед мысленным взором. Огнемет это специализированное вооружение. Они убивают, сжигая солдат, но так же они поглощают кислород в подвалах и бункерах. Из огнемета можно так же стрелять, используя комбинации из, так называемых, «мокрых» (не зажженных) и «сухих» (зажженных) выстрелов. Несколько «мокрых» выстрелов делаются в амбразуру или окно, а затем следует «сухой» выстрел, который поджигает топливо…

От кого оборонялись солдаты на улицах Москвы? Кого загоняли в дома? Кого выжигали? Монстров? Или людей, когда толпа не выдержала «временного карантина», или не пожелала «эвакуации в безопасные районы»…

Стоило мне подумать об огнемете — вот он, пожалуйста, стоит красавец, укрепленный на остове 41-ого «москвича», закрыт защитной сеткой, видимо берегли про запас. Уже хорошо, будет, чем порадовать подземных жителей. Если там кто-то еще жив. До метро долетели быстро. Земля вокруг была выжжена, верный признак жарки, и как я понял ни одной. Наших увидели тоже быстро. Они отсиживались за грудой покореженных автомобилей.