– Так ты – дочь того заговорщика? Я слышал о нем, но никогда не знал, что у него была дочь.

– Да, он мой отец, хотя мне и безумно стыдно это осознавать. Я – дочь человека, в чьих грехах после его смерти обвинили меня и заперли в монастырь.

20 ЛЕТ ТОМУ НАЗАД

Князь Арбенин не отличался особым благородством и всегда слыл коварным и подлым человеком. У него была плохая репутация забияки и картежника-шулера. Правда, Бог не обидел его внешностью. Он был хорошо сложен и отличался смазливой красотой, от которой так млели женщины при дворе. Он наслаждался их вниманием, менял их, как перчатки и не брезговал их деньгами. Но однажды с ним случилась то, чего он никак не ожидал. Он влюбился. На очередном балу Павел Владимирович встретил Дарью Ивановну Ольшанскую и был сражен ее красотой, нежностью и наивностью, скромностью и образованностью. Их свадьба состоялась против ее воли – Ольшанский был должен Павлу Владимировичу денег, и последний ловко использовал это, пообещав старику забыть о долге. Венчание состоялось почти сразу – через месяц после знакомства, а спустя некоторое время имение Ольшанских сгорело при пожаре, погибли родители Дашеньки. Власти были уверены в поджоге, но виновного так и не нашли.

Надо отдать должное князю – с женой он обращался хорошо, одаривал подарками и вниманием, в общем, вел себя по отношению к ней, как обычный влюбленный мужчина. Но, к несчастью, Дарья оставалась по отношению к нему все так же холодна, и вскоре, устав от упрямства жены, Арбенин вернулся к прошлой жизни, правда теперь он раз в неделю исправно посещал родное поместье, – для исполнения супружеских обязанностей в надежде, что жена забеременеет и тогда изменит свое отношение к нему. Но долгожданной беременности все не было. И теперь Арбенин с чистой совестью заводил романы на стороне. Во всех его начинаниях и интрижках участвовал его лучший друг – Петр Николаевич Потоцкий, такой же повеса и хитрый лис, как и он сам. Их обоих связывали карты, оргии и общие женщины. На то время Потоцкий овдовел и у него рос сын, всецело порученный нянькам и мамкам. Разгульная жизнь привела к тому, что кошельки обоих друзей начали быстро худеть и вскоре опустели, заставив обоих друзей влезть в долги.

Особым патриотизмом они не отличались и были легко завербованы французским шпионом Франсуа Де Руа. Теперь в кошельки Потоцкого и Арбенина потекли деньги. Оба вращались при дворе, оба имели возможность информировать француза, за что получали отнюдь не мало. Далее все усложнилось и Потоцкий, который носом чуял войну с Пруссией, занялся изготовлением фальшивых документов; затем начались облавы и обыски иностранцев… После приказа об аресте Де Руа нашел убежище в доме Арбенина, откуда по фальшивым документам планировал бежать за границу.

И тогда произошло то, чего Павел Арбенин не мог себе даже представить в страшном сне. Между его юной женой и французом возникла страсть, о которой сам князь даже не подозревал. А слуги, которые не жаловали хозяина, молчали, храня верность молодой госпоже.

Француз исчез через несколько месяцев так же внезапно, как и появился, и больше так и не вернулся. Павел тоже отсутствовал долгое время, а когда приехал в очередной раз, у Дашеньки уже был заметно округлившийся животик, но сама она нисколько не радовалась, а напротив – изменилась ужасно. У женщины был безумный затравленный взгляд, она боялась Павла до смерти, опасаясь, что кто-то из слуг выдаст ее. А сам князь был несказанно рад, казалось, он даже не замечал легкого помешательства своей жены, списывая все на ее нынешнее положение. Теперь он почти все время проводил дома, с Дашей, хотя та оставалась молчаливой и почти не разговаривала с мужем. Он задаривал женщину подарками, холил и лелеял, забросил даже игру в карты, пытаясь стать образцовым мужем.

А в доме готовились к рождению младенца. И он вскоре родился, точнее – она. Маленькая, золотоволосая копия отца француза. На князя было страшно смотреть. Он как раз вернулся из поездки, радостная новость обрушилась на него на пороге дома, но уже спустя несколько минут он вышел из спальни жены с бледным лицом и безумно вращающимися глазами.

А через несколько дней деревенские рыбаки выловили труп молодой хозяйки из реки. Она утопилась ночью, когда все слуги спали. Никто не слышал, как княгиня вышла из дома. Ее бы унесло быстрым течением реки, но тело зацепилось за коряги. На шее у женщины висел кожаный мешочек, в котором оказалось письмо. Прощальное, на французском, адресованное ее единственному любимому, который забыл о ее существовании.

Павел прочел послание в глубоком молчании, не отходя от лежащего на полу тела, которое он не удостоил даже взглядом, ни один мускул не дрогнул на его окаменевшем лице. Никто так и не узнал, что именно было написано в этом письме – по прочтении князь бросил то в камин. Затем резко обернулся и сиплым голосом прохрипел:

– Все вон!

После чего развернулся и ушел в библиотеку.

К телу жены он больше не подошел, и к ребенку тоже. За одну ночь после смерти жены Павел постарел лет на десять, поседел на висках.

Уже на следующий день после крестин он принес младенца в хижину деревенской знахарки Марты, которая славилась своим умением исцелять. Он вручил ей девочку прямо с порога.

– Она умрет без материнского молока. Будешь ухаживать за ней. Отблагодарю щедро и от души. Переедешь в мой дом.

Он ушел, не дав им опомниться – ни Марте, ни ее мужу Савелию, деревенскому кузнецу.

Марта прижала девочку к груди, малышка жалобно кричала.

– Что встал, как столб?! Принеси козьего молока. Младенцам можно его пить.

И тут же ее строгое и круглое лицо расплылось в улыбке при взгляде на малышку. Савелий женился на Марте, когда ей было всего шестнадцать лет, она была наполовину немкой, рожденной от безымянного солдата, о котором ее мать, прачка Анна, никогда не рассказывала ей. Болтали, что солдат снасильничал вдову, когда немецкий гарнизон проходил через это село.

Марта безмерно любила своего мужа. Только одно омрачало их счастье – Бог не давал им детей. Того единственного ребеночка, которого им посчастливилось иметь, унесла эпидемия чумы. То была дочь, ее тоже звали Катериной. Марта души в ней не чаяла, но девочка умерла, когда ей было всего полгодика. Савелий тогда думал, что потерял не только дочь, но и жену. Марта словно обезумела – четыре дня не выходила из маленькой комнатушки, где заперлась с крохотным тельцем малышки. Только на пятый день она вышла. Наполовину седая, враз постаревшая на много лет. Мертвого ребенка она так никому и не отдала – сама обмыла, одела, сама вырыла маленькую могилку и похоронила тоже – сама. Она не снимала платок с головы несколько месяцев, а когда, наконец, сняла, Савелий увидел, что вместо длинных густых каштановых кос, которые он так любил, на ее голове ежиком торчат обрезанные пряди.

– Я отдала их моей девочке, и буду отдавать всегда, как только отрастут. Ведь у нее никогда таких не будет. А значит, не будет и у меня.

С тех пор Марта каждый год в день смерти девочки ставила свечку и стригла волосы. Савелий смирился с этой причудой. Главное, что Марта снова стала прежней, хотя по ночам он часто слышал, как она сдавленно рыдает. Больше детей у них не было. И теперь, едва в руках у жены оказалась маленькая девочка, он вновь увидел то радужное внутреннее свечение в ее глазах, свечение счастья и безмерную, нерастраченную материнскую любовь. Марта положила младенца на свою постель и распеленала.

– Да она совсем исхудала! А ну, быстро иди, подои нашу Маньку!

С тех пор маленькая Катюша заменила им утраченную дочь. Марта окружила ее лаской и заботой и постепенно из няньки превратилась в домоправительницу Арбенина. Она стала полностью управлять огромным хозяйством князя, всеми расходами, наймом прислуги. За малышкой ухаживала только сама, не доверяя ее никому. Любовь к ребенку стала для нее отрадой, женщина была счастлива. Только когда малышка болела, Савелий снова видел выражение панического страха на лице жены. И выражение это исчезало только тогда, когда княжна полностью выздоравливала.