Прижавшись спиной к стволу, Хамада бросил взгляд назад. Две радости в жизни осталось. Первая — что жив, а вторая, что деревья стоят густо, всадникам тут не развернуться. Если бежать, то только туда.

— Бежим!

Рёв стал ближе и ствол за спиной Хамады задрожал, словно кто-то с ужасающей быстротой колотил по нему палкой. В запахе раздавленных листьев и разорванной травы мелькнул чужой запах — резкий, противный до рвоты. «Если ты чуешь запах врага, возможно, ты чуешь свою или его смерть» — говорил его давний приятель Марга. В этих словах правды было больше, чем словах Братьев.

Враг оказался слишком близко, и Хамада не раздумывая, прыгнул за соседнее дерево. Ствол прикрыл его, но дробный грохот, наполнявший воздух, не прекращался. Никого рядом уже не было, товарищи исчезли, но за этим странным ритмичным перестуком не было слышно топота их ног. Он смотрел, пытаясь угадать, куда огни сбежали, но из стволов, что стояли впереди, густо летели щепки и плыл сухой коричневатый дымок. Вожак метнулся в сторону, за кусты, упал и покатился вниз, в овраг. Хамада катился вниз, не стараясь задержаться. Чем дальше от всадников — тем спокойнее. Пусть даже за это придется заплатить ребрами. Над головой протрещали ветки, словно всадники, резвясь или издеваясь вместо доброй стрелы, послали вслед ему горсть камней. Спиной он проломил прогнивший ствол и на вздох потерял сознание. Из беспамятства его выудил рев за спиной. Над головой, сквозь переплетенные ветки и листья виднелось светлое утреннее небо. Кроны окрестных деревьев сходились над ним, сплетая ветки и по-братски делясь листьями. Невидимый всадник взревел, ветки над человеком затряслись. Рев стал громче, яростнее и сквозь ломающийся треск Хамада увидел, как шелестя кроной сверху на него рушится дерево. Ему хватило одного взгляда, чтоб, вскочив на четвереньки, броситься прочь от неведомых всадников….

Ракетчики в этот раз были сами на себя не похожи. Добрый стих на них нашел, что ли? Они гнались за туземцами всего-то метров сто, свалили несколько деревьев — слышно было, как что-то рухнуло в глубине леса — и успокоились. Какое-то время мотор невидимо рычал поблизости, но и он в конце концов замолк. В опустившейся на лес тишине не было слышно даже метателя. Сквозь светло-зеленые листья сверху, пополам с тишиной лился солнечный свет, пестрой рябью покрывая траву у подножья деревьев.

— Какие-то ни добрые сегодня… — сказал Чен когда стало ясно, что все кончилось. — Ни одного трупа… Ни одного страхового события… Или я чего-то пропустил?

— Погоди радоваться, — отозвался я, озадаченный не меньше него. Запах пепла теперь перебивал запах раздавленной травы и древесного сока. — Может быть он там их всех догнал и расплющил…О! Слышишь?

Мотор взревел в близком отдалении и смолк, словно поперхнулся.

— По такому-то лесу? — Шеф покачал головой выражая сомнение, и я с ним молча согласился. Деревья тут стояли солидные, кое-где в обхват. По таким не наездишься. С крепких стволов свешивались полотна то ли мха, то ли широких лиан.

— Да и орали бы они не так…

Орали туземцы действительно не так, как орали бы, если б ракетчики их плющили. Точнее практически и не орали вовсе. Хозяева планеты вовремя сообразили, что криком себе не поможешь, а только выдашь, и поэтому разбежались молча. Похоже, что вчерашний вечер их кое-чему научил. Хотя я даже не поручился бы, вчерашние это туземцы, или какие другие. Сам-то я разглядел только одного, что догадался спрятаться от метателя за деревом.

Нет. То, что их не плющили, это точно, но ведь если у кого руки чешутся, зарезать кого-нибудь, то все можно сделать без криков и даже двигатель включать не нужно. Чен мою мысли выхватил прямо из воздуха.

— Было бы сильно нужно, вылезли бы и на своих двоих…

— А может быть, они и вылезли…

Мой китайский друг вытащил излучатель из набедренного кармана, осторожно вышел из-за дерева, повернулся и… пропал. То есть не пропал, конечно, а встал спиной ко мне и я, как и задумывали конструкторы этого чуда, смотрел сквозь него. Чтоб не потерять шефа из виду я стал смотреть на землю. Там, где стояли его ноги, трава неестественно расходилась в стороны. Только по колыханию стеблей я понял, что он сделал несколько шагов в сторону Стены Зла и пошел следом. Судя по тому, что шел он не туда, куда сбежали туземцы, их судьба его сейчас мало интересовала. У каждого тут были свои дела — у нас, у них, у ракетчиков. Для начала хотя бы установить кто там воткнулся в землю — «Корона» или нет?

Отряды ушли, в так и не поредевший туман и у Эвина на душе стало неспокойно.

Глядя, как панцирники скрываются в белой пелене, Эвин просительно поглядывал на эркмасса, беззвучно прося разрешения уйти с ними, но тот решения не переменил — оставил пальца при себе. Несколько раз Лоэр поднимался и выходил из палатки и каждый раз запускал в палатку запах сырости с реки и комаров. Эркмасс, видя его суету, усмехался. За стенами палатки по-прежнему висел туман и ничего путного его спаситель там увидеть просто не мог. Лес он и есть лес, а туман — туман…

— Не суетись.

— Отмерянное Кархой никому не перемерить, — поддержал эркмасса монах, пристроившийся с другой стороны стола. Он что-то быстро жевал, с губ вместе со словами слетали крошки.

Эвин с половины дороги свернул к лавке, сел. Эркмассу видно было, что человек себя переломил. Ноги пальского дворянина подрагивали в нетерпеливом ожидании движения.

— Думаешь, не найдут без тебя? — чуть высокомерно переспросил эркмасс.

Эвин пожал плечами.

— Не суетись, — повторил Кори. — Если их поймают, то мы их обязательно увидим! Я — первым. Ты — вторым.

За стеной все было гораздо хуже и гаже, нежели перед ней. Неведомые силы распорядились лесом так неаккуратно, что тот стал похож на огромный сплющенный моток проволоки или, если это кому-то покажется более эстетичным, на тысячу сцепившихся друг с другом огромных полураздавленных пауков.

Тут похозяйничали огонь и взрывная волна. Все, что было ей в подъем, она сгребла к краю, оставив на обожженной земле обломки вовсе уж неподъемных стволов, да куски железа. После взрыва уцелело немногое, но то, что уцелело, переплелось, спрессовалось в какую-то жуткую мохнатую массу, и если снаружи Стена Зла еще могла показаться птичьим гнездом, то изнутри она больше напоминала границу какого-нибудь полигона или свалки. В самом центре, примерно в километре от нас торчал обломок корабля. Ничего другого вертикально стоящего вокруг не было. Зато всякого другого железа хватало с избытком. Тут оно встречалось на каждом шагу. Две покореженных здоровенных железки, похожих на перевернутые гусеничные тележки, лежали у подножья холма, что стоял левее и загораживал половину горизонта. Он поднимался вверх метров на пятнадцать, и я сразу положил на него глаз — с него должно было бы хорошо видно окрестности. Мысли Чена шли в том же направлении.

— Ориентир — вон тот металлический блеск.

Он показал рукой на блестящие островки на склоне холма, и мы, на всякий случай пригибаясь, побежали к ним, поднимая облака пепла.

Добраться до железа сходу нам не удалось. Вблизи стало видно, что с этой стороны подножье холма устлано обломками, пытаться взобраться по которым, мог только сумасшедший. За нашими спинами по-прежнему висела тишина и, прислушиваясь к ней, мы двинулись в обход холма, рассчитывая, что с другой стороны взрывная волна убрала все препятствия.

Я считал шаги. На тридцать втором, шедший первым Чен остановился и затоптался на месте.