Девушка чуть насмешливо смотрела на молодого человека, а когда заговорила, то голос у нее оказался именно таким, каким его себе Николай и представлял — искренним, каким-то весенним и задорным:

— И здесь Вы, конечно, оказались совершенно случайно! Заблудились?

— Как же, заблудится он! — буркнул со своего места старший референт Поздняков, пожилой и вредный товарищ. — Вы поаккуратнее с ним, Ксения Алексеевна! Гэбэшник он!

— Болтаете много, господин Поздняков! — холодно посмотрел на него Николай. — А как насчет пяти лет с конфискацией за разглашение?

Поздняков уткнулся в разложенные перед ним паспорта.

— Аа, так Вы — Штирлиц? — улыбнулась девушка. — Ах, если бы Вы только знали, как забилось мое девичье сердечко!

Николай опешил. Лицо его моментально вспыхнуло, горячая волна, докатилась, казалось, даже до кончиков пальцев. Он совершенно не представлял, каким образом вести себя с этой молодой особой, и Николай Кузнецов, имевший на связи двух ценнейших агентов, был весьма близок к позорному бегству без оглядки из проклятой комнаты. А к Раменову он и так найдет подход! Без…

— А может господин разведчик пригласит трепещущую девушку на ужин? Или Вы заскочили за приглашением на въезд для родственников?

…Да, именно так все и началось. И развивалось не менее стремительно, чем история с вербовкой Люти.

В тот вечер он не повез ее в шикарный французский ресторан, рассудив, в таких заведениях она, наверное, завтракает каждый день.

…Да-да, он также решил избежать простой и жирной швейцарской кухни.

Когда он подъехал на своем скромном 318-ой БМВ к ее апартаментам в дорогом районе Эльфенау, как раз в том месте, где зеленая мощеная улочка спускается практически к зеленой глади реки, и она, ослепительно красивая, села рядом, то он вырулил в направлении замка Мерингшлосс. Замок этот в череде многих нависал над неспокойными в этот ветреный день водами Аары, но выгодно отличался от своих собратьев небольшой ресторанной площадкой, выдававшейся метров на десять над рекой. В ресторанчике подавали одноименное вино, производимое на принадлежащих замку виноградниках, которое неизменно собирало обильный урожай медалей на ежегодных фестивалях молодых вин в Женеве. Меню же сочетало в себе изысканность французских деликатесов с добротностью испанской кухни, приправленной изумительными итальянскими соусами, то есть можно было сразу определить родовую принадлежность владельцев замка к утонченной северной Италии.

Замок девушку привел в восторг. Она с удовольствием обошла все его подвалы, до самого потолка уставленные пыльными бутылками. С совершенно детским восторгом потопталась на винной бочке, размером с не самую маленькую танцевальную площадку. И наконец наотрез отказалась спрятаться от пронизывающего ветра в уютном и теплом зале с камином, а упрямо заняла столик как раз на той самой площадке над стремительной рекой. Николай лишь поплотнее намотал шарф и подозвал официанта…

— А позвольте полюбопытствовать, ведь Вы не замужем? — как можно более безразличным тоном поинтересовался Николай отправляя в рот ароматный кусок стремительно остывающего на ветру бифштекса.

Они уже о многом поговорили. Николай рассказал о некоторых курьезных случаях на работе. Поведал об особенностях проживания в жилом комплексе «Юпитер». Задал несколько вопросов про учебу и узнал в том числе и об ее намерении подать в июне документы в МИД.

И вот черт дернул его задать этот вопрос! Девушка вскинула на него свои поразительные глаза, и Николай с ужасом заметил в них фейерверк задорных искорок. Он поспешил сосредоточиться на блюде, основу которого составляла красная капуста, страстно желая себе провалиться в холодные волны стремительной реки.

Но к его удивлению никакой язвительной реплики не последовало. Довольно долго вообще только ветер завывал в ушах. Несколько осмелев, Николай поднял глаза.

Женя отрешенно смотрела на речную рябь, а ветер беспрепятственно ерошил ее челку.

— Возможно, у меня несколько завышенные требования к современным молодым людям!

Ее задумчивый голос словно был обращен к реке. Или к великим героям древности, некогда заселявшим эти берега. Но они промолчали. Смолк даже злой и мокрый ветер.

— Как-то так сложилось нехорошо, но много времени приходилось проводить среди… обеспеченных людей. — она кинула быстрый взгляд на Николая, но он так и не понял, то ли ему радоваться, что он не в их числе, то ли повторно утопиться. Однако дальнейшие ее слова рассеяли его сомнения. — Соответствующий круг общения дочери моего отца, знаете ли… А юноши, вовлеченные в этот наш круг… ну, знаете, банки, иностранные компании… они… как бы это сказать… с неким совершенно излишним и ненужным достоинством ощущают стабильность своего положения в полуголодной стране! Мне сложно подобрать слова, чтобы объяснить свои чувства… — Николай сделал знак, мол, прекрасно понимает. — Эти люди даже выработали свою философию, некую этику… И их совершенно не волнует, как, например, стране выбираться из дерьма, в котором она оказалась… Они знают, если что… они просто уедут, и любое государство с радостью примет их деньги, а значит и их самих.

Она сделала паузу, отпила вина, а когда заговорила вновь, то голос ее звучал еще тише.

— А я воспитана несколько старомодно… — Николаю даже показалось, она покраснела, но, вполне возможно, это неверное вечернее освещение сыграло шутку. — И для меня понятия «моя страна», «Родина» имеют куда большее значение, нежели этому принято придавать значение сегодня… Я даже не знаю, откуда во мне это… Отец-то не отличается каким-то уж особенным патриотизмом. Но когда все мои знакомые… прежде всего мужчины, конечно, думают лишь о себе… мне это не нравится…

— Но ведь наше государство вплоть до девяносто первого приказывало думать только об общественном благе, и тоже ничего путного не вышло! — тихо, боясь спугнуть этот налет искренности у собеседницы, возразил дипломат.

— Да, но тогда были четкие разграничения! — словно бы задумалась Женя. — Был друг, а был враг. Понятия «патриотизм», национальная идея, какие-то расплывчатые, но цели, смысл жизни в стране и чувство гордости за нее! Олимпийцы плакали, слыша гимн Советского Союза при вручении золотых медалей!

— И все мы, русские, лелеяли мечту, «когда-нибудь, чем черт не шутит, пройдемся, засучив рукава, по Елисейским Полям и Пикадили, поливая от пуза веером…» — тихо добавил Николай.

— Да, это сидит во мне с детства, несмотря на моего папу-буржуя! — просто ответила Женя. — А у сегодняшних юнцов этого ничего нет и мне это не нравится! А насчет «от пуза веером…» — ее глаза великодержавно сверкнули, — это Вы здорово сказали, Николай…

— Это не я сказал, — грустно улыбнулся разведчик, — а писатель один…

— А Вы-то сами! — девушка окончательно вышла из своей задумчивости и с аппетитом доела блюдо. — Получаете нищенскую зарплату — даже здесь, газеты поливают вас грязью, «мидаки» злорадно сокращают «ваши» должности, разрушенные семьи… Ой, извините!

— Все в порядке. Прошлое. — и к своему удивлению Николай действительно почувствовал — все в порядке. В полном. Теперь.

— Но ведь не увольняетесь! — закончила Евгения и с вызовом уставилась на него. — И честно говоря, даже не представляю, на чем вы вербуете свою агентуру…

— Деньгами! — буркнул Николай. — Деньгами вербуем. Вы бы удивились, если бы я рассказал Вам как респектабельные и совсем не бедные люди с восторженной радостью дают мне возможность расплачиваться за них в ресторанах…

— Ничуть я не удивилась бы! — прошептала девушка, загораживаясь бокалом с вином.

— …А потом забираются на заднее сиденье «Роллса» и едут в свой замок. — не расслышав ее, продолжил Николай. — В принципе, все! Человек — на крючке. Пусть даже он сам об этом и не подозревает. Не обязательно станет полноценным агентом, но работать на меня будет. Такой тип людей, видите ли. И это видно на первой встрече — пойдет человек на поводу или нет. А Вы изволите насчет патриотизма толковать… А не увольняюсь потом… в общем, некуда. Кому я «в народном хозяйстве» нужен?!