В этот раз новеньких было немного: с десяток марокканцев, два китайца и один русский. Русским, украинцам, чехам, словакам, полякам — одним словом славянам мы очень радовались. Сразу же после формальностей с документами, обмундированием и оружием, мы его подхватили под руки и потащили в нашу палатку. К тому времени нас там было уже семеро. Новенького звали Егор, ему было 27, он был из Пскова, высокий, белобрысый и к тому же редкой и ценной специальности — сапёр. Через 15 минут наш Чех прозвал его Гор, а, выяснив, что Егор привёз из марокканского дьюти-фри две бутылки бешеровки, поклялся в вечной дружбе.

Никакой войны на тот момент не было, мы торчали уже два месяца в лагере, в ста километрах от границы Сомали, жрали консервы и выли от недостатка развлечений. Жалование тоже было минимальным, со спиртным было очень туго. Режим перемещения был строгий — проще говоря, никакого перемещения. В целом картина ясна. К 18-00 из нашей палатки доносились песни «Чёрный ворон, что ж ты вьёшься?», «Если снова над миром грянет гром» и возгласы. Егор со всеми перезнакомился, оказался очень силён в рукопашном бою и слаб в выпивке. Слегка перебрав, он всерьёз пристал к Лёхе с требованием выдать ему снайперскую тайну, а именно — правда ли, что снайпер может насрать себе в штаны и глазом не моргнуть? Лёха, тоже слегка нетрезвый, отвечал уклончиво, мотивируя тем, что каждый может в штаны наложить, и что не это есть основное достоинство снайпера. Егор был непоколебим, он кричал: «Нешто можно взрослому человеку в штаны срать?! Что за гадство?! Да у меня в руках когда-то запал ебанул, я два дня ничего не видел, но чтоб усраться?!» В общем, негодовал.

Лёшу дразнить в принципе было можно, но небезопасно, уж очень у него обострено было чувство юмора. Выслушав очередную порцию негодования: «Чтоб взрослый человек в штаны срал?!» — Лёша, помигивая во все стороны, двинул из палатки. За ним тихонько выскользнули все, оставив Егора недоумевать в одиночестве.

План был идиотский и в то же время гениальный в своей простоте и незатейливости. Чех в течение часа запугивает Егора россказнями о колдунах Вуду, жрецах Мвонга-Матонга, ходячих зомби и прочей африканской экзотикой. Надо сказать, Чех в этом так поднаторел, что первые дни после его баек особо впечатлительные ночью отлить ходили группами по 5 человек. Ровно через час после психологической обработки Егора в палатку должен ввалиться Лёха в костюме снайпера «Леший» (комбинезон, обшитый со всех сторон лохмотьями, ветками, рванью — полностью закрывает тело и голову, при этом изменяя геометрию). За 5 минут Лёха заучил целую колдовскую речь слов на 300 — начиналась она диким возгласом МАМБАСА — МАМБАСА и так далее белиберды на 5 минут. С диким криком Лёха должен был броситься душить Чеха (душить Егора было небезопасно — кто знает, как поведёт себя в критической ситуации взбодрённый алкоголем молодой организм?). Дальше в плане никакой конкретики не было, должна была организоваться куча мала. Согласитесь весьма незамысловатое действо для группы офицеров, средний возраст которых 35 лет.

Прошло уже 45 минут промывки мозгов Егора, Чех был настолько пьян, что путал чешские слова с русскими, а местами так просто переходил на африкаанс. Он рассказал всё что знал, и про «брамборы в крнеку» (картошка в шее — чешек.), и про червей, выгрызающих глаза, и про колдуна, которого заживо сожгли напалмом, а через день он снова появлялся, и про полную невозможность излечиться от заклятий в «немоцнице» (больница — чешек.). На Егора больно было смотреть — руки его сжимали алюминиевые рёбра раскладушки так, что побелели костяшки, не моргал он уже минут 15, лишь изредка прикладываясь к бутылке. После того, как он попросил составить ему компанию в походе «на двор» голосом десятилетней девочки, все поняли — «клиент созрел». Пора было запускать Лёху, но было одно НО — целый час на улице Лёхе делать было нечего, поэтому, нарядившись в костюм «Лешего», он пошёл разводить вновь прибывших марокканцев на выпивку, обещая сделать утром из каждого Василия Зайцева и индейца Меткий Глаз в одном флаконе. Когда его нашли, стоял на ногах он уже некрепко, на него напялили маску и спросили, помнит ли он речь. Он помнил.

Итак — шоу тайм.

Как ЭТО выглядело из палатки:

На раскладушке лицом друг к другу сидят Егор и Чех, Егор зазомбирован до состояния «встань я сяду». С диким криком «Уяяяяя!» в палатку влетает Нечто, Нечто забыло всю свою колдовскую речь, Нечто приседает на месте как во время зарядки, хлопает себя руками по бёдрам как взлетающий цапель и кричит «МАМБАСА — МАМБАСА — МАМБАСА» не выдыхаясь. При этом Нечто забывает душить Чеха и просто хлопает крыльями. В палатке все задыхаются от сдавленного смеха, Чех, так и не дождавшись, когда будут душить, сам падает на пол и бьётся в конвульсиях. Егор делается глупым с лица и, прыгнув с места на 2 метра, вырывает кусок брезента над входом в палатку и убегает в ночь.

Как это выглядело с улицы:

В палатку забегает Лёха, дикие вопли, через 3 минуты из палатки, обмотанное куском брезента, выскакивает тело и семимильными шагами бежит вперёд с криком «Ебала Жаба Гадюку». Не добежав 4 метров до колючки, тело падает и в конвульсиях затихает.

Егор, надо отдать ему должное, не усрался. Он оказался мужественным человеком, всего-навсего обмочившись. На утро он не обижался и был принят в коллектив.

В 6-30 утра похмельного Лёху из палатки вытащили марокканцы, требуя сделать из них Василия Зайцева. Чудом удалось избежать жертв.