— Можно спуститься и по балкам наружного каркаса! — крикнул Фостролл. — Попробуем спастись таким путем!

К этому времени многим пришла в голову такая же идея, но места на стенах, к счастью, хватило всем. Когда Дэвис и француз добрались до земли, мускулы у них дрожали от перенапряжения, а руки, животы и внутренние поверхности бедер стерлись до крови. Протолкавшись сквозь толпу, они подошли к Реке.

— А теперь пора раздобыть маленькую парусную лодку и отправиться вверх по Реке, — сказал Фостролл. — Никто из местных, кажется, не возражает.

Дэвис взглянул на Каркасный город, на бурлящую вокруг него толпу и людей, все еще выбирающихся наружу. Бригады, подававшие ведра с водой, к этому времени уже завершили работу, хотя еще считанные минуты назад Дэвис готов был поклясться, что весь город обречен. Но дым уже исчез, лишь кое-где виднелись последние жалкие струйки.

Он и Фостролл имели при себе граали, а в рыбацкой лодке, стоящей на якоре в нескольких ярдах от берега, лежали шесты, сети и копья. Этого им вполне хватит, чтобы выжить.

Добравшись до лодки вброд, они увидели лежащего на дне лицом вверх мужчину — темнокожего, черноволосого и с закрытыми глазами. Его челюсть медленно шевелилась.

— Мечтательная резинка, — сказал Фостролл. — Он сейчас где-то в древнем Перу, и в его мозгу вспыхивают видения страны, которую он когда-то знал, но которая никогда не существовала в реальности. А может быть, он мчится быстрее света среди звезд к пределу беспредельности.

— Ничего подобного, никаких красивостей, — с отвращением произнес Дэвис, указывая на напрягшийся пенис мужчины. — Ему снится, что он лежит с красивейшей в мире женщиной. Если ему хватает для этого воображения, в чем я сомневаюсь. Эти люди — грубые и жестокие крестьяне. Предел их мечтаний — жизнь без тягот и обязательств, никаких хозяев, вволю еды и пива, и чтобы каждая женщина была рабыней на ложе.

— Ты только что описал рай, друг мой, — заметил Фостролл, карабкаясь через борт, — то есть Мир Реки. Правда, за тем исключением, что тут есть хозяева, а женщины — не рабыни на ложе. Мысль об избавлении от хозяев и обладании множеством женщин может отолкнуть тебя, но найдется множество людей, которым она придется по душе, а твой идеал загробного мира характерен для человека, лишенного воображения. Впрочем, он не так уж и плох. По сравнению с нашей родной планетой, это несомненный шаг вперед.

Что же касается этого парня, то он родился среди бедняков и будет жить среди них. Но именно бедняки — соль земли. Под солью же мы подразумеваем не вещество, образовавшееся в результате определенных геологических явлений. Мы имеем в виду соль, остающуюся на коже после упорного и тяжкого труда, ту соль, что копится на теле, когда люди редко моются. Этот вонючий минерал вкупе с отшелушившимися чешуйками кожи и есть соль земли.

Дэвис забрался в лодку, выпрямился и указал на торчащий пенис мужчины:

— Фу! Хуже животного! Давай выбросим эту обезьяну за борт и отправимся в путь.

Фостролл рассмеялся:

— Ему, несомненно, грезится Энн, наша местная Елена Троянская. Нам она тоже грезилась, но мы не стыдимся в этом признаться. Но откуда тебе известно, что он мечтает не о мужчине? Или не о своей любимой ламе?

— Ты тоже отвратителен, — в сердцах бросил Дэвис. Он наклонился и ухватил мужчину за лодыжки. — Помоги.

Фостролл приподнял мужчину за руки.

— Уф! Почему гравитация становится сильнее, когда мы поднимает труп, пьяницу или оглушенного наркотиками? Ответь нам, наш друг-обыватель. Мы сами ответим тебе. Потому что гравитация не является силой постоянной и не всегда подчиняется так называемым физическим законам. Сила гравитации варьирует в зависимости от обстоятельств. Следовательно, в противоположность утверждению Гераклита, то, что поднимается вверх, не всегда падает вниз.

— Ты болтаешь, как обезьяна, — буркнул Дэвис. — Давай! Раз, два, три, бросай!

Мужчина плюхнулся в Реку, погрузился с головой, потом, фыркая, вынырнул и по пояс в воде побрел к берегу.

— Поблагодари нас за купание, которое тебе давно требовалось! — крикнул ему вслед Фостролл и, рассмеявшись, начал вытягивать каменный якорь.

Но Дэвис вытянул руку к берегу и сказал:

— Смотри!

К ним бежали десять солдат с копьями и в деревянных шлемах.

— Кто-то нас выдал! — простонал Дэвис.

Через две минуты их уже вели в тюрьму.

Ивар и Энн не погибли. Викинг прорубился сквозь заслон солдат, убив и ранив многих, и сумел подобраться к императору, хотя истекал кровью из многочисленных ран. Его окровавленный топор с треском опустился на голову Инки, и Пачакути перестал быть императором. Ивар не сделал попытки убить Энн. Впрочем, ее наверняка спасло лишь то, что викинга оглушили сразу после того, как разлетелся на куски череп Инки.

По законам королевства Западного Солнца Ивара полагалось пытать и мучить до тех пор, пока его тело способно выдерживать боль. Но захвативший власть человек решил поступить иначе. Тамкар был генералом и командиром полка, но уж никак не прямым наследником трона. Он немедленно бросил своих солдат на солдат Пачакути, перебил их всех и объявил себя Инкой. Подосланные им убийцы прикончили остальных генералов, а уцелевшие после боя солдаты других полков сдались новому Инке. Вопрос о законном наследовании престола никто поднимать не рискнул.

Хотя Тамкар публично осуждал Ивара, втайне новый император наверняка был ему благодарен. Он приговорил викинга к Прыжку Смерти, но тем самым предоставил ему пусть ничтожный, но все же шанс обрести свободу и покинуть королевство. Энн Пуллен, Фостролл и Дэвис не принимали участия в убийстве Пачакути, но их тоже признали виновными за сотрудничество с викингом. По сути новый Инка попросту избавлялся от всех, кого считал опасными для себя. Арестовав группу важных чиновников, он тоже послал их прыгать с доски. Перепрыгнуть удалось лишь двоим. Это понравилось зрителям, хотя кое-кто был разочарован тем, что кто-то уцелел. Тамкар отыскал и других — тех, кто по его подозрениям, мог отнять у него трон. Их тоже заставили сделать прыжок в компании с другими преступниками. Толпе пришлось по вкусу это зрелище. Наконец настал день главного события — Ивару и его компаньонам предоставили возможность развлечь публику. Не говоря уже о возможности развлечься самим.

В полдень, через две недели после смерти Пачакути, Дэвиса и других заключенных привели на верхушку башни. Все это время их держали за частоколом, а не в тюрьме, поэтому у них имелось достаточно места для упорных тренировок. Кроме того, приговоренные к Прыжку Смерти получали возможность тренироваться в прыжках в длину на специальной дорожке, в конце которой была вырыта яма, наполовину заполненная песком. Императору хотелось, чтобы прыгуны перед падением оказались как можно ближе к концу второй, противоположной доски. Его подданным нравилось хорошее шоу, а императору нравилось то, что нравилось им. Он сидел в кресле на платформе, из-под которой торчала доска «свободы».

Прогремели барабаны, прогудел рог рыбы-единорога. Когда объявили первый прыжок, толпа внизу восторженно завопила.

Фостролл, стоявший позади Дэвиса, сказал:

— Помни, наш друг: сила притяжения зависит от настроения того, что ее преодолевает. И если существует такая вещь, как удача, мы будем просить, чтобы она тебе улыбнулась.

— Удачи и тебе, — отозвался Дэвис, отметив, что голос прозвучал весьма нервно.

Капитан стражников крикнул, что начинает отсчет. Две полагающиеся на прыжок минуты еще не миновали, когда Дэвис разбежался по тридцатифутовой доске,[2] сильно оттолкнулся от ее конца правой ногой и взмыл вверх. В этот момент его и охватил экстаз. Позднее он и сам поверил в то, что спасло его именно это. Разумеется, ему помог Господь. Его спасло то же высшее существо, которое спасло Даниила в загоне со львами.