– А зачем переезжать?

– Как зачем? Одно дело провинция, другое дело столица, Петербург! Там и протолкнуться легче. Там и жизнь и культура – все по-европейски. Это же не саратовская глушь. И мне пора уж в столицу.

– Как же, как же. Эх вы, интеллигенты, рублевые писатели! А не хотите ли писать книжечки такие, чтоб по копейке, по две за штуку? Не хотите? Вы ведь «рублевые». А вот Лев Николаевич не брезгует печатать книжечки и по копейке за штуку! Мы намерены Засодимского печатать четырнадцать книжек сразу, и за все цена продажная в розницу девяносто девять копеек. И страниц там не с вашу рублевую книжку, а целых, – Сытин брякнул на счетах, – семьсот и тридцать четыре страницы! И все четырнадцать книжек дозволены министерством для бесплатных народных библиотек… Вот так-то, господин Будищев!

– Так это не изящная литература и не для интеллигентных кругов, – возразил Будищев.

– Да, это для народа! – прищурив нацеленные на автора глаза, отвечал Сытин. – Для него-то мы и должны дело раздувать и стараться. Нас добрые авторы не обходят. Бывало, не так давно граф Толстой, один из самых первых писателей, заглядывал в нашу лавку. Придет в башлыке, в валенках, никто и не подумает, что это всемирный писатель. Поглядит, да и подскажет добрым словом, как и что в интересах нашего дела… Лесков – тоже, Чехов наш нередкий гость, но того, к сожалению, по деловым соображениям в старой дружбе больше к Суворину да Марксу тянет. Говорят, что Маркс намеревается его купить с потрохами. А Чехов чист, как младенец, боюсь, что не устоит против такого издателя, тем более что Антон Павлович затевает строить дачу в Ялте. Деньги нужны, ну, Маркс его на этом и подхватит. Ладно, господин Будищев, оставляйте рукописи и вот вам чек на аванс…

– Премного благодарен…

Сколько перебывало у Сытина авторов известных, малоизвестных и совсем неизвестных – писателей и агрономов, ученых деятелей и духовных лиц, учителей и врачей, философов и географов, историков и критиков, промышленников и публицистов, монархистов и революционеров. Кого только не было, кто только не обращался к нему! Можно судить хотя бы по тому, что в 1891 году сытинское товарищество выпустило свыше тысячи названий книг!.. В круг одних только детских писателей, связанных с издательством, входило более четырехсот человек. Целые серии книг для простого народа были написаны русскими классиками и изданы Сытиным.

Из Вологодчины, из Вельского уезда, приехал однажды в Москву молодой учитель, еще не сменивший на себе студенческую шинель, некто Селецкий Сергей Николаевич. С вокзала и прямо к Сытину. Он думал, что увидит в роскошном кабинете по-барски восседающего за огромным, заваленным бумагами, столом, в кресле, похожем на трон, солидного господина, играющего золотыми брелочками и коротко изрекающего – да и нет. Каково было удивление вологодского учителя, когда он вошел в совсем обычную комнату. За небольшим столом, на стуле, сидел в сибирке с узким стоячим воротником небольшой черненький, с быстрыми глазами, человек, а на столе перед ним всего-навсего – огромные счеты справа, телефон – слева, и маленькая чернильница.

«Да Сытин ли это?» – подумал учитель и спросил:

– Вы будете Иван Дмитриевич?

– Да, я был, есть и буду.

– Здравствуйте…

– Мое почтение. Чем могу вам быть полезен?

– Можете, Иван Дмитриевич, вы нам, а мы вам, – ответил Селецкий, почувствовав приветливость Сытина. – Нас двое – я и мой товарищ Дмитрий Бедринский, тоже учитель, составители «Атласа ручного труда по работам из дерева, для низших школ» с приложением более ста моделей в наших рисунках. Предлагаем вашему вниманию, просим издать…

– Садитесь, дайте сюда ваши труды. Где ваш соавтор?

– Он не приехал, я один. Он мне доверил…

– Хорошо, молодой человек, вы что, костромской или вологодский? Говорок-то наш слышится.

– Из-за Вологды…

– Так, так, приличный народ, мне везет на вологодских авторов. Мы уже издавали много раз ваших вологодских. Ну-ка назовите, знаете ли своих пишущих земляков?

– Еще бы, Иван Дмитриевич, – усмехнулся Селецкий. – Эта задача совсем простая: Засодимский наш, Гиляровский наш, поэт Круглов тоже, просвещенец Бунаков тоже родом из Вологды… Кажись, все.

– Нет, поэта Красова забыли. Ну, хорошо. – Сытин снял телефонную трубку, покрутил ручку. – Юницкий! Зайдите, дело есть, интересная тема вашего раздела. – Положив трубку, спросил: – А врача Алексина из Вологды вы не знаете?

– Не слыхал, не знаю.

– Жаль, мне как-то Горький советовал привлечь его в качестве автора и хвалил его очень…

Вошел заведующий промышленным отделом издательства Юницкий.

– Будьте знакомы. Молодой автор Селецкий с товарищем сочинили что-то по вопросам промышленного образования. Вы потом займетесь его рукописью. Вещь нужная. И вообще, этот раздел нам надо расширять и расширять. Будем подобные книги печатать под девизом «Общими силами». Наши издания по промышленному образованию должны будут учить людей ремеслам и промыслам, дабы крестьяне в зимнюю свободную пору занимались полезными делами… Конечно, со временем, может быть, развиваясь, промышленный капитал своими машинами захлестнет некоторые ручные промыслы, а пока этого не случилось, надо помочь крестьянину шире, больше знать о кустарно-промышленном производстве… Так вот, Сергей Николаевич, так вас но имени-отчеству? – обратился Сытин к Селецкому. – Тут у вас «товару» на книгу стоимостью в полтора рубля. На три тысячи экземпляров… – Щелчок – и на счетах костяшки показали 4500 рублей. – По пятнадцать копеек с экземпляра авторам, то есть десять процентов, – другой щелчок, – гонорар четыреста пятьдесят рублей. Как вам, сейчас выдать все разом или по мере распродажи?

– Лучше сразу.

– Можем и сразу. – Сытин передал рукопись Юницкому, выписал чек Селецкому и сказал: – Хоть верьте, хоть нет, а товариществу от этой книги полтысячи убытку. Да. А народу, дай бог, на много тысяч пользы. Деньги получите в бухгалтерии.

Селецкий вышел в изумлении: без волокиты и канители, без всякого просмотра и одобрения – четыреста пятьдесят рублей! На эти деньги в Вологодчине можно купить целое стадо коров!.. Чудеса!

Сытин, когда было нужно, становился щедрым. В этом случае его привлекла полезная тематика.

Оставшись вдвоем с Юницким, Сытин продолжал о том же:

– Мы делаем книги, которые учат тому, чтобы люди были духовно чистыми. Надо находить авторов. Вот Селецкий сам нашелся, удачный случай.

– Трудно с авторами – десятки тысяч всяких кустарей, а чтоб кто из них смог написать настоящую книжку, где же таких взять? – невесело отозвался Юницкий.

– Ищите. Дело нужное, – требовал Иван Дмитриевич. – Особенно по художественным промыслам, которых и машинное производство не заменит. Палех, Холуи, устюжская чернь по серебру, холмогорская резьба по кости, вологодские кружева, вятские игрушки, пусть они процветают не только в отдельных точках северной Руси. Такие книги надо планировать, заказывать и авторов авансировать…

Юницкий старательно искал авторов. Они находились с большим трудом. Тот, кто отлично знал ремесло, не умел писать, а кто и мог бы написать, да не зная ремесла, не умел учить, что из чего и как надо делать и куда сбывать.

И все же в скором времени по своему разделу Юницкий мог порадовать Сытина небольшим количеством авторских согласий.

И книга за книгой пошли в народ: «Выделка кож-мостовья», «Русская резьба по дереву», «Набойки в России», «Как делают игрушки», «Русское кружево, узоры и сколки», «Как переплетать книги», «Абрамцево и его значение в русском искусстве и кустарном деле» и другие.

Вышла книга и Селецкого с Бедринским.