– Как считаешь, узнаем что-нибудь полезное? – спросил он.

Марти горько и коротко усмехнулся:

– Например, кто желал его смерти? А как же. Ищите того, кто собрался бы пристрелить мать Терезу. Мори был хорошим человеком, Магоцци. Может быть, самым лучшим.

В теплице было жарко и влажно, сильно пахло землей и травой. По стенам в два ряда тянулись столы, заставленные растениями, между которыми оставался узкий проход, как в любой другой оранжерее, где когда-либо бывали детективы, только на центральном столе вместо цветочных горшков лежал труп в черном костюме.

Даже мертвый и выставленный на всеобщее обозрение Мори Гилберт выглядел впечатляюще. Высокий, мускулистый, одетый гораздо лучше, чем когда-нибудь в жизни одевался Магоцци.

Двое молодых полицейских из мотоциклетного патруля топтались рядом с телом, делая вид, будто его не существует.

– Где они? – спросил Марти.

– Ваша теща, сэр, увела старого джентльмена туда. – Один из патрульных кивнул на дверь в дальнем конце.

– Что там, Марти? – поинтересовался Магоцци.

– Клумбы с рассадой, еще пара теплиц. Видно, Лили решила увести Сола отсюда. Он сильно потрясен.

– Кто такой Сол?

– Директор похоронной конторы, близкий друг Мори. Для него это тяжкий удар. Сейчас я их приведу.

Джино дождался, когда Марти окажется за пределами слышимости, и шепнул:

– У нее мужа убили, а она похоронщика утешает. Не странно?

Магоцци пожал плечами:

– Возможно, держится на том, что заботится о других.

– Возможно. Или, возможно, мужа не слишком сильно любила.

Оба детектива подошли к переднему столу взглянуть на мертвеца поближе до возвращения родных. Джино раздвинул кончиком авторучки седые волосы, обнажив пулевое отверстие.

– Очень маленькое. Полуслепая могла не заметить, однако не знаю. – Он взглянул на патрульных. – Можете идти, ребята, если хотите. Мы на месте. Отправьте в отдел убийств копии рапортов.

– Слушаюсь, сэр. Спасибо.

Магоцци разглядывал Мори Гилберта, видя перед собой не труп, а реального человека, стараясь по обыкновению установить с жертвой личную связь.

– Лицо симпатичное. В восемьдесят четыре года по-прежнему занимался делом, заботился о семье… Кому понадобилось убивать старика?

Джино пожал плечами:

– Не старушке ли?

– Ты просто злишься, что она перенесла тело.

– Мне просто кажется подозрительным, что она его перенесла. Злюсь на то, что ты меня сюда в бермудах привез.

Они отступили на шаг от стола, когда из открывшейся задней двери вышел Марти в старческом окружении. Впереди шагала крошечная жилистая старушка с серебристыми коротко стриженными волосами, в белой рубашке с длинными рукавами под комбинезоном детского размера, в очках с сильными линзами, которые увеличивали темные глаза.

Крепкая бабушка, решил Магоцци. Никаких признаков слез, отчаяния, даже возраста, если на то пошло – спина прямая, плечи расправлены. Ростом едва дотягивает до пяти футов, весы в ванной наверняка никогда не показывали больше девяноста, а кажется способной запросто побить Кливленд.[5]

Тащившийся следом за ней старичок – совсем другое дело. Убит горем, глаза опухли, покраснели, губы трясутся.

Магоцци обратил внимание, что Марти потянулся к плечу старушки, но отдернул руку в последний момент. Явно не слишком нежные отношения.

– Детективы Магоцци и Ролсет, это Лили Гилберт, моя теща, а это Сол Бидерман.

Лили Гилберт шагнула к столу, положила руку на грудь мертвого мужа.

– А это Мори, – объявила она, хмурясь на Марти, словно он допустил бестактность, не представив тестя только потому, что тот умер.

– Марти говорит, ваш муж был прекрасным человеком, – сказал Магоцци. – Трудно представить, как тяжела потеря для вашей семьи. И для вас, мистер Бидерман, – добавил он, видя текущие по лицу старика слезы.

Лили внимательно на него посмотрела:

– Я вас знаю. О вас говорили во всех новостях прошлой осенью в связи с делом «Манкиренч». Видела вас чаще, чем родных. – Она бросила на Марти многозначительный взгляд, который тот старательно проигнорировал. – Если не ошибаюсь, у вас есть вопросы.

– Да, если вы готовы ответить.

Лили была не только готова, но и прямо перешла к ответам:

– Хорошо. Вот как было дело. Я встала, как всегда, в половине седьмого, заварила кофе, пошла к теплице, а там лежит Мори. Марти считает, что я должна была оставить его тестя на улице под дождем, который ему глаза заливал, оставить на обозрение чужим людям с открытым ртом, полным воды…

– Господи помилуй, Лили…

– Члены семьи так друг с другом не поступают. Поэтому я его затащила в теплицу, привела в порядок, позвонила Солу и Марти, который не подходит к телефону полгода.

– Это было место происшествия, – устало напомнил Марти.

– Я должна знать? Разве я полицейский? Звонила полицейскому, а он трубку не брал.

Марти закрыл глаза, и у Магоцци возникло впечатление, что он очень давно закрывает глаза на эту женщину.

– Я больше не полицейский.

Магоцци мгновенно припомнил тот день год назад, когда он в парадных дверях здания муниципалитета столкнулся с детективом Мартином Пульманом, тащившим всю свою карьеру в картонной коробке с таким видом, будто его только что грузовик переехал.

– Вернешься еще, детектив, – сказал он, не зная, что сказать человеку, понесшему такую потерю. Больше того, не зная, как можно с такой легкостью бросать любимую работу.

Марти тогда слегка улыбнулся:

– Я больше не детектив.

Вернувшись к действительности, Магоцци услышал привычно бубнившего Джино: пропало ли что-нибудь, нет ли признаков взлома, не было ли врагов у Мори Гилберта, не занимался ли он противозаконной деятельностью…

– Противозаконной деятельностью? – резко переспросила Лили. – Что имеется в виду? Думаете, мы выращиваем марихуану в дальних теплицах? Торгуем белыми рабами?..

Лицо Джино, плохо реагирующего на сарказм, начало краснеть. Давно имея дело с горюющими родственниками, он умеет обходиться с отчаявшимися. Их страдания рвут ему душу, он потом долго переживает, но по крайней мере знает, как вести себя с ними. Гибель родных, естественно, сводит людей с ума, что вполне соответствует его понятиям о жизни и смерти, о любви и семье. Он сожалеет, сочувствует, успокаивает, насколько позволено копу в такой ситуации. Но открытая враждебность и скрытность приводят его в неистовство, а в Лили Гилберт, кажется, сочетается то и другое.

– Прошу прощения, миссис Гилберт, – осторожно вмешался Магоцци, бросив беглый взгляд на закатившего глаза Джино, – не проводите ли меня туда, где вы обнаружили тело мужа? Проделаем весь путь шаг за шагом, пока мой напарник побеседует с вашим другом Солом. Так быстрее получится.

При напоминании об обнаружении тела в глазах старушки впервые отразилась скорбь. Мельком, но ощутимо.

– Искренне сожалею, что должен просить вас об этом. Если вам чересчур тяжело, можно и отложить.

Взгляд Лили мгновенно отвердел.

– Разумеется, детектив, мы сделаем это сейчас же. Больше у нас ничего нет. – Лили промаршировала к двери – старый целеустремленный солдатик, сосредоточенный на задаче. Магоцци поспешил открыть перед ней створку.

– Минутку, – нахмурился Марти. – Лили, где Джек? Почему его нет?

– Какой Джек?

– Черт возьми, только не говори, что ты не сообщила…

Лили вышла в дверь, не дослушав.

– Проклятье.

– Кто такой Джек? – спросил Магоцци, придерживая дверь.

– Их сын, Джек Гилберт. Они давно не общаются, но, господи помилуй, после смерти отца… Я сам позвоню.

Марти бросился к кассе у входа, принялся набирать телефонный номер, а Джино подскочил к Магоцци и тихонько шепнул:

– Слушай, беседуя там со старушкой, спроси, между прочим, как ей удалось затащить сюда двести фунтов мертвого веса и взгромоздить на стол.

– Благодарю за подсказку, мистер детектив.

– Рад служить.