— Ах, как бы мне хотелось родиться блондинкой! — вздохнула Виолетта.

— Отчего же?

— На мой взгляд, блондинки привлекательнее брюнеток.

— Ты и в самом деле так считаешь, моя прелесть?

— О да! — воскликнула Виолетта, вглядываясь в графиню скорее с любопытством, чем с желанием.

— Блондинка я только наполовину.

— Наполовину?

— У меня темные глаза и черные брови.

— Очень красивое сочетание, — бесхитростно произнесла Виолетта.

— Значит, ты находишь меня красивой?

— Великолепной!

— Ах ты льстица! — воскликнула графиня, обхватив Виолетту рукой, и, увлекая ее к себе на колени, села на кушетку.

— Вам будет тяжело, — попробовала возразить Виолетта.

— Ни в коем случае. Как же здесь жарко, малышка!

— Вы наглухо застегнуты, совсем по-зимнему.

— Ты права, я задыхаюсь. Будь у меня уверенность, что никто не войдет, я охотно сняла бы корсет.

— Не беспокойтесь, никто не придет.

— Что же, в таком случае…

Графиня стремительно расстегнула платье, неистово срывая корсет, так что отвалилось несколько крючков, бросила его на стул и с облегчением вздохнула, оказавшись в длинной батистовой рубашке и распахнутом атласном платье.

— А ты чего ждешь, разве тебе не жарко в кашемировом халате?

— О нет, взгляните: он очень тонкий.

Все же Виолетта развязала витой пояс халата, явив перед графиней батистовую рубашечку и голые ножки в бархатных домашних туфлях. Два полушария груди восхитительно выступали на фоне ее тонкой талии.

— Вы посмотрите на эту маленькую чаровницу, — восхитилась графиня, — ей еще нет пятнадцати, а у нее уже грудь больше, чем у меня (и она просунула руку в раскрытый ворот сорочки Виолетты).

— Ах, что за чудо! — пробормотала она. — И кончик розовый, как у блондинок! О, милая малышка, вот что прекрасно гармонировало бы с моими глазами, черными бровями и светлыми волосами! Позвольте мне поцеловать этот бутончик.

Виолетта осмотрелась вокруг, словно догадываясь о моем присутствии и испрашивая моего позволения. Но было уже поздно: графиня крепко прижалась ртом к ее груди, целуя, обсасывая и покусывая бутон зубами.

У. Виолетты вырвался сладострастный возглас.

— Взгляните на эту маленькую плутовку, — не унималась графиня, — она только появилась на свет, а ей лишь того и надо, что наслаждаться! А теперь другой бутончик, если я его не поцелую — он приревнует.

Она взялась за второй сосок, проделывая с ним то же, что и с первым.

— Ах, сударыня, что вы со мной делаете? — пролепетала Виолетта.

— Я ласкаю тебя, любимая. Неужели ты не догадывалась, что я влюблена в тебя с первого дня, как мы встретились?

— Разве может женщина влюбиться в женщину? — спросила Виолетта с невинным видом, способным погубить святого, чем окончательно раззадорила графиню.

— Маленькая глупышка! — отозвалась она. — Но это только к лучшему.

И тут же стала осыпать упреками свое платье:

— Ах, проклятое платье, как оно стесняет меня! Сейчас сниму его, ты не против?

— Как вам угодно, госпожа графиня.

— Не обращайся ко мне так почтительно! — вскрикнула та, столь порывисто освобождаясь от платья, что с него слетели три пуговицы.

— И как же прикажете вас называть?

— Зови меня Одетта — это мой любовный псевдоним.

И, облаченная лишь в батистовую рубашку, она бросилась назад к кушетке, на которой лежала Виолетта; та, воспользовавшись краткой передышкой, предоставленной ей графиней, и пытаясь усилить свою оборону, запахнула домашний халат.

— Это еще что! Маленькая бунтовщица! — воскликнула графиня. — Уж не надумала ли ты, часом, сопротивляться?

— Сопротивляться? Кому же?

— Мне.

— К чему мне защищаться от вас, ведь вы не желаете причинить мне зло, не так ли?

— Напротив, — промолвила графиня, потихоньку развязывала ей халат, — я стремлюсь доставить тебе удовольствие, но для этого ты должна позволить мне стать твоей возлюбленной.

— Все же, госпожа графиня…

— Одетта, я же говорила, называй меня просто Одетта.

— Но ведь когда вы…

— Ты, а не вы.

— Когда ты станешь… о, я никогда не решусь обращаться к вам на ты!

Графиня целиком вобрала губами маленький ротик Виолетты и, поражая ее язычок копьями своих поцелуев, приговаривала:

— Ты… ты… Разве мы не подружки?

— Хороши подружки — бедная девушка из народа и знатная дама!

— И что же надо сделать знатной даме, чтобы вы простили ее за титул графини? Взгляните, маленькая гордячка, вот я у ваших ног, теперь вы довольны?

И графиня опустилась на колени перед сидящей Виолеттой, попутно приподнимая ее сорочку в поисках потаенных прелестей, обнаруженных ею во время примерки панталон. Руки ее уже нащупали сквозь батист подходы к заветному гроту, куда и устремлялись сейчас ее пылающие взгляды.

— О, да она просто сокровище! — бормотала графиня. — Создана для любви! Как сложена! Округлые бедра, гладкий живот. Из какого мрамора высечена моя ненаглядная Геба? Из паросского или каррарского? Ах, что за очаровательная дырочка! Ну же, не противься, злюка, раздвинь ножки, дай мне ее расцеловать. Она просунула голову под рубашку.

— Как прекрасно пахнет! Кокетка надушилась португальской водой!

— Этот запах очень нравится Кристиану.

— Кристиану! Что это значит? — вскричала графиня.

— Он мой любовник, — ответила Виолетта.

— Любовник! У вас есть любовник?

— Да.

— И любовник этот вами овладел?

— Ну, конечно.

— Вы больше не девственница?

— Нет.

— С каких пор?

— Вот уже два дня.

— О!..

Графиня зарычала от ярости.

— О, дурочка! Отдать свою девственность мужчине!

— А кому, по-вашему, я должна была ее вручить?

— Мне! Кому же еще, а я одарила бы тебя всем, чего бы ты ни пожелала. Ах, — с отчаянием вздохнула она, — никогда тебе этого не прощу!

Одной рукой она схватила свой корсет, другой — платье, словно собираясь одеться.

— Чем же он с тобой занимается, твой любовник? Он безжалостно растерзал тебя; посмей только сказать, что тебе было с ним хорошо.

— О да, очень! — воскликнула Виолетта.

— Ты лжешь!

— Я и представить не могла такого наслаждения.

— Ты лжешь!

— Думала, сойду с ума от счастья!

— Замолчи!

— Какое вам дело до этого?

— Как это какое дело? Он украл у меня столько блаженства. Считая тебя невинной, я мечтала шаг за шагом посвящать тебя в таинства любви! Каждый день изобретала бы новые ласки! А он осквернил тебя своими грубыми утехами. Неужели приятно прикасаться к шершавому волосатому мужскому телу?

— У моего Кристиана кожа нежная, как у женщины!

— Перестань! Глупо было бы с моей стороны соперничать с ним! Прощай!

Она яростно застегнула свой корсет.

— Вы уходите? — спросила Виолетта.

— Мне нечего здесь делать. Вы завели любовника! О, я сразу догадалась, видя, как вы отталкиваете меня.

И она поспешно запахнула платье.

— Еще одна утраченная иллюзия! — негодовала она. — Как не везет женщинам, отстаивающим честь и достоинство нашего слабого пола! Ах, скверная девчонка, сколько счастья ты отняла у меня! Сердце разрывается, мне надо выплакаться, иначе я задохнусь!

И она рухнула на стул, плача навзрыд. Ее слезы были такими небывалыми, а рыдания свидетельствовали о таком горе, что Виолетта, забыв даже надеть на себя халат, в одной рубашке, полуголая, присела перед ней:

— Полноте, госпожа графиня, не нужно так убиваться.

— Опять «госпожа графиня»!

— Ну хорошо, Одетта, вы несправедливы.

— Опять «вы»!

— Ты несправедлива.

— Что ты имеешь в виду?

— Я и помыслить не могла, что вы меня любите!

— «Что вы меня любите!» — повторила графиня, негодующе топая ногой.

— Что ты меня любишь.

— И ты этого не разглядела тогда, у меня дома?

— Я и не подозревала, я была так невинна!

— А что, ты уже перестала ей быть?

— Чуть меньше, — улыбнулась Виолетта.