— Нет, Нильс, ты не прав!— Ханс Йохансен украдкой поправил светлорусую шевелюру — пусть не такую длинную, как у Нильса, но все-таки. Настоящий рокерский хайр. Ну, почти настоящий. Бабуся Анна-Ханса, оформившая опекунство над Хансом после трагической смерти родителей мальчика, на хайр косилась, но ничего не говорила. Вообще, неплохая оказалась бабка! За музыку не ругала, за поздние возвращения из клуба — тоже. Лишь по поводу учебы недовольно кривилась, зря, мол, не учишься как следует, парень, как бы не остаться тебе в дураках. Другие закончат университеты и будут грести деньги лопатой, а ты, Хансик, в грузчики пойдешь или в шоферы. Плебейский элемент, в общем. Что-что? Запишешь с ребятами диск и станешь богатым и знаменитым?! Не смеши мои канадские ботики! Тоже мне, Фрэнк Синатра. «Фрэнки едет в Голливуд»! А ты куда— в Черный лес или в этот ваш клуб? Не очень-то богатая там публика, уж не раскошелится. Вспомнив бабусю, Ханс хмыкнул и принялся снова доставать приятеля по поводу гастрольных планов. Ну, «гастрольные планы» — это уж слишком сильно сказано.

— Ничего мы не найдем в этом Намсусе, — продолжал Ханс. — Там нас и не знает-то никто. Зря только прокатимся.

— Ничего и не зря. — Нильс гордо тряхнул хай-ром. — Не знают, так узнают!

— О, смотри-ка! — вдруг остановился Ханс.— Кажись, это Матиас Шенн! Из секс-шопа выкатился. Вот так тихоня!

— Наверное, купил себе искусственный фаллос, — хохотнул Нильс. — Маньяк.

Оба нахмурились. Слишком уж хорошо помнили, каким кровожадным маньяком вдруг оказался некий Кристиан Слайм, однокашник девушки Нильса Дагне.

— Ладно, черт с ним, — махнул рукой Нильс. — Пусть покупает, что хочет.

— Наши бы увидели — заржали. — Ханс усмехнулся: — Козел он, этот Матиас, ябедник и задавака, каких мало. Не зря мы его в детстве били. Правда, он от этого не исправился, только хуже стал. Нет, все-таки зря мы в Намсус едем.

Свернув за угол, ребята прошли по Юленсгате, купили в автомате мороженое и, пройдя через сквер, направились к молодежному клубу — репетировать, — оба играли в рок-группе, не так давно в очередной раз сменившей название на «Вой джунглей». Новое лого придумал Ханс, чем очень гордился. Нильс, услыхав, лишь пожал плечами — ему было все равно, а вот ударница — Стигне — обидно так засмеялась. Сказала — вой волка еще понятно, но вой джунглей? Впрочем, Ханс настоял на своем. Так и стали называться. Вообще-то, не в названии была проблема — в солисте. Играли-то прилично — в манере «Чилдрен оф Бодом», только без клавишей, а вот петь никто толком не умел. У Нильса голос был блеющий, слабый, про Ханса и говорить нечего, а женского вокала в группе, по мнению гитаристов — Ханса с Нильсом, — быть не должно! Да Стигне — на то похоже — и не стремилась к пению, ей вполне хватало и ударной установки. Была, правда, в ближайших окрестностях одна девушка, вернее, молодая женщина — сумасшедшая Магн, про которую никто не знал, откуда она взялась. Вот та пела так пела, жаль, все музыканты ее группы прошлой зимой или в конце осени разом погибли в автокатастрофе. После этого Магн выступала редко, в основном ошивалась в коммуне хиппи за Снольди-Хольмом, но оттуда, ходили слухи, ушла, и где теперь бродила, чем занималась—бог весть.

Пробыв в клубе до вечера, ребята разошлись по домам. Похолодало, накрапывал мелкий дождик — принес ветер с фьордов, долго ли. Ханс ежился, ожидая автобуса, и последними словами клял Нильса— тот все хотел купить мотоцикл, да вот так пока и не собрался. А как бы здорово было — р-раз — и уже в пригороде. Быстро и круто. Самому, что ли, купить? Ну, не мотоцикл, хотя бы скутер. Надо будет поговорить с бабулей.

— Домой? — Около мальчика резко затормозил синий «сааб»-такси. Высунувшийся водитель, усатый дядечка, чем-то похожий на древнего викинга, старый знакомый Ханса Аксель, показал на переднее сиденье. — Садись, поехали!

— Да денег нет,—честно признался Ханс, хотя поехать, ему, конечно, хотелось. Может, Аксель так подвезет, знакомы все-таки?

— Садись, садись, — засмеялся таксист. — Я все равно в Снольди-Хольм еду. Заказ.

— Вот здорово! — Обрадованный Ханс не заставил себя долго упрашивать — тут же нырнул в салон.

— Как жизнь? Все репетируете? — «сааб» вырулил на пригородное шоссе.

— Репетируем, — усмехнулся мальчик. — Вот, в Намсус собираемся. Там, правда, нас никто не знает.

— Понятно, — увеличивая скорость, кивнул таксист.— На разогреве будете?

— Наверное. — Ханс пожал плечами. — Я бы так и не ездил.

— А вы с собой «групиз» возьмите, — Посоветовал Аксель, обходя длинный трейлер. — Все веселее.

— «Групиз»? — Юный музыкант ненадолго задумался и обрадованно улыбнулся: — А и в самом деле! Дагне подружек приведет, я тоже позову одноклассниц, может, кто и поедет. Не все, правда, настоящую музыку любят. Но — спрошу, вдруг согласятся? Вообще-то, это хорошая идея насчет «групиз». Что это у вас за диск играет?

— «Фри».

— Хм… Никогда не слышал, — честно признался Ханс. Музыка была грустной. За разговорами не заметили, как проехали Черный лес и за поворотом показались разноцветные огни Снольди-Хольма.

— Благодарю. — Ханс выбрался из машины у самого дома. Улыбнулся: — Не только за то, что подвезли, но и за «групиз» тоже. ,

— Не стоит. —Аксель мигнул поворотником и уехал. Ханс посмотрел ему вслед, достал из кармана мобильник, подумал и, сунув телефон в карман, зашагал к дому. Пожалуй, не стоило приглашать девчонок по телефону, лучше уж поговорить лично. А вот Нильсу позвонить можно, пускай напряжет свою Дагне. Снова вытащив трубку, Ханс щелкнул клавишей.

— Господин директор, Анне-Лийса Хатсдаг и Лиззи Марз снова собираются прогулять физкультуру. Я слышал, как они сговаривались.

Вот гад! Ханс резко остановился. Даже захотелось плюнуть от возмущения. Еще бы… Ну, надо же. Конечно, всем давно известно, что Матиас Шенн ябеда, но не до такой же степени. Ишь, сволочуга— «господин директор…». Хане осторожно выглянул из раздевалки. Директор, дебелый толстяк с неприятным брыластым лицом, в полосатом костюме-тройке, и ябедник Шенн, противный, длинный, вислоносый, чем-то похожий на дождевого червя или глисту (его так иногда и дразнили), ворковали, словно два голубка, укрывшись в небольшом закутке, перед входом.

— А Йохансен недавно нарисовал на парте обидную карикатуру на учителя химии.

Ну и сволочь!

— Поговорим и с Йохансеном, и с этими девочками, прогульщицами. Спасибо за сведения, Матиас, ты поступил как настоящий добропорядочный гражданин. Надеюсь, у тебя все в порядке с учебой?

— В полнейшем, господин директор, смею вас уверить! Вот только…

— Что, друг мой?

— Мне кажется… Боюсь даже и говорить…

— Смелее, смелее, Шенн!

— Преподаватель гимнастики, господин Ленц, как-то предвзято ко мне относится. Может, конечно, я субъективен, но…

— Я поговорю с ним. Обязательно поговорю. Ступай учись, Матиас.

Вежливо простившись с директором, ябедник быстро пошел к лестнице, ведущей на второй этаж, в классы. Кинув куртку на вешалку, Ханс выбежал в холл и нос к носу столкнулся с девушками — Лиззи и Анне-Лийсой. Лиззи была приятненькой такой блондиночкой с длинными, чуть вьющимися волосами, Анне-Лийса, наоборот, темненькая, смуглая, черноглазая, с волосами прямыми, крашенными в этакую светлую рыжину, не короткими и не длинными, средними. Что греха таить, Хансу она нравилась, да и не только Хансу.

— Девчонки! –— Ханс бросился к одноклассницам. — Глиста только что заложил вас директору!

— Вот ябеда! Анне-Лийса, что делать будем?

— Да ничего, придется идти на гимнастику… Спасибо, что предупредил, Ханс. — Анне-Лийса хлопнула ресницами, длинными, загнутыми, пушистыми.

Ханс от волнения даже и забыл пригласить девчонок в поездку. Так и стоял в коридоре перед большим зеркалом, глуповато улыбаясь. Потом, когда девчонки уже поднимались по лестнице, вспомнил — побежал, догнал, выпалил: