— Ты что же думаешь, если закопаешь свой билет, так враги не узнают, что ты коммунист, погладят тебя по головке, приголубят?

Александр вскочил. Лицо его раскраснелось, глаза блестели от слез.

— Товарищи! — сказал он дрожащим от волнения голосом. — Товарищи, дайте мне два часа, всего только два часа, и я принесу свой партийный билет.

— Не успеешь за два часа, — заметил Луферов.

— Успею, я в колхозе коня возьму…

Выбрали президиум. Секретарь собрания сел у стола, чтобы вести протокол. Мы обсудили наиболее важные вопросы партийной работы в связи с выступлением И. В. Сталина по радио 3 июля 1941 года.

Необходимо было прежде всего помочь парторганизациям перейти к новым методам работы в суровых условиях подполья. Мало кто из любанских коммунистов был знаком с такими методами. Люди все больше молодые, большинство из них вступило в партию после гражданской войны. Откуда им знать, что такое партийное подполье, да еще в таких необычных, тяжелых условиях? Теорию знал каждый, а когда пришлось взяться за дело, чувствовалась неуверенность, были случаи, когда люди делали много ошибок.

Необходимо было ориентировать партийную организацию на развертывание массового партизанского движения. Мы не могли ограничиться отдельными группами. Надо было, чтобы с первых же дней партизанское движение приобрело всенародный характер.

И, наконец, охрана социалистической собственности.

Положение с колхозным добром было очень сложное и серьезное. Многие колхозы не успели угнать скот, вывезти зерно, машины, инвентарь. К тому же подошло время жатвы. Урожай был отменный: крупные колосья кланялись людям, просились на гумно. А люди не знали, как управиться с хлебом, и делали по-старому, как привыкли в колхозе: косили, жали, вязали рожь в снопы, складывали в скирды.

Мы не сомневались, что враг воспользуется готовым добром. Он уже и пользовался. Немецкие солдаты приходили на фермы, забирали свиней и коров, пригоняли к амбарам машины и дочиста выгребали зерно.

Надо было немедленно принять правильное и действенное решение, противопоставить грабительской политике неотложные меры. Все, что нельзя спрятать, раздать колхозникам, хлеб убрать и обмолотить. Что не удастся скосить — сжечь на корню, не удастся обмолотить — сжечь в скирдах. Ни одного килограмма не должно достаться врагу!

Обо всем этом я сказал в своем докладе.

Любанские коммунисты тщательно обсуждали каждый вопрос, глубоко все продумывали. Их предложения были действенными и конкретными, Все хорошо понимали, что решение собрания станет программой действий не только для одного Любанского района.

Собрание выделило людей, ответственных за проведение этих мероприятий. На этих же товарищей была возложена задача организации на местах подпольных партийных групп. Коммунисту Адаму Майстренко и нижинской учительнице Фене Кононовой поручили организацию в районе комсомольских подпольных групп. Выбрали подпольный райком партии, в который вошли Луферов, Ермакович, Горбачев, Долидович, Трескунов и другие. Бюро областного подпольного комитета КП(б)Б утвердило состав бюро районного подпольного комитета.

В заключение собрания мы поклялись, что в тяжелых условиях подполья не запятнаем высокого звания члена партии. Все встали, тихо, вполголоса пропели «Интернационал».

До сумерек основные вопросы были решены. Люди уже собрались расходиться, когда из зарослей ольшаника вышел Александр. От усталости он не мог выговорить ни слова. Отвернув полу пиджака, вынул из-за подкладки свой партийный билет.

— Вот мой документ! — немного отдышавшись, сказал он.

Вслед за всеми разошлись и мы. Варвашеня и Брагин остались на Любанщине, Степанова пошла на Случчину, а мы вчетвером — Бондарь, Мачульский, Бельский и я — направились в Старобинский, Краснослободский, Копыльский и Гресский районы. Мы шли, чтобы наладить связь с подпольными группами и отдельными коммунистами области, объединить их, возглавить патриотическое движение масс, развернуть всенародную партизанскую борьбу.

На областном совещании в Минске мы договорились, что при необходимости одна из наших подпольных явок будет в деревне Долгое Старобинского района. Там по решению бюро обкома для подпольной работы остались председатель Долговского сельсовета, партизан гражданской войны Гаврила Стешиц, коммунист Антон Дрезголович, председатель Скавшинского колхоза Дмитрий Хомицевич и другие коммунисты района.

К Скавшину мы подошли ночью. Немцев в деревне не было. Один из дозорных встретил нас у крайней хаты деревни, узнал меня и, подойдя близко, незаметно для других поздоровался.

— Я Кривальцевич, — тихо сказал он, — Яковом зовут.

— А Гордей Кривальцевич и Дмитрий здесь? — спросил я.

— Здесь, — быстро ответил Яков.

Вскоре выяснилось, что у Дмитрия Хомицевича уже есть партизанская группа. В ней были Янович Александр, Черняк Иван и другие местные колхозники. Группа вскоре выросла до двадцати двух человек.

Хомицевич рассказал нам про свой первый бой с оккупантами. Было это в начале июля. Разведка донесла, что с Ананчиц на Домановичи идет крупная фашистская часть. Хомицевич собрал партизан и дал приказ встретить врага огнем. К этому времени у них был ручной пулемет, четырнадцать винтовок, пять автоматов, пистолеты.

Бойцы разделились на три группы и залегли у дороги, недалеко от разрушенного моста. По обеим сторонам дороги тянулся густой, местами заболоченный лес. Войти в него фашисты не решались и выслали разведку. Разведчиков было немного, их надо было бы пропустить и ударить по основным силам, но Хомицевич еще не имел боевого опыта и приказал партизанам открыть огонь по разведчикам. Пока велась перестрелка, вражеская часть развернулась и начался неравный бой, гитлеровцы пустили в ход даже артиллерию.

Маленький отряд не мог выстоять против такой силы, и партизаны отошли в глубь леса. Оккупанты весь день обстреливали из минометов заросли и не осмеливались подойти к Домановичам. Они были уверены, что здесь действует регулярная часть Красной Армии.

Мы временно остановились в деревне Скавшин. Здесь было меньше дорог, и гитлеровцы наезжали не так часто. Надо было немедленно установить непосредственную связь с подпольным центром района. На Старобинщине должны были остаться председатель райисполкома Василий Меркуль, редактор районной газеты Иван Жевнов, секретарь райкома комсомола Малкин, уполномоченный Комитета заготовок Никита Бондаровец и другие местные работники.

Для связи с ним мы послали Якова Кривальцевича. Он вернулся на другой день и передал небольшой «пакет, старательно завернутый в кусок материи.

— От Гаврилы, — объяснил он с довольной улыбкой.

— Из деревни Долгое? — спросил я.

— Оттуда.

Да, это в самом деле радостная весть! Коммунист Гаврила Стешиц партизанил в гражданскую войну, и его опыт мог принести нам большую пользу.

Гаврила сообщал в своей записке, что группа районных работников находится вблизи деревни Красный Берег, которая раньше называлась «Гнойный рак», и что в ближайшие дни он организует встречу подпольного обкома со старобинцами. В пакете, кроме записки, лежали листовки. Мы развернули и удивились: совсем свежие, еще даже краской пахнут!

Но Хомицевич нисколько не удивился. Он положил листовки себе за пазуху и сказал:

— Вот хорошо, это уже четвертая. Отдам своим ребятам, они живо расклеят…

Листовка послужила поводом для рассказа Хомицевича о работе бюро Старобинского райкома партии.

Старобинские коммунисты стали усиленно готовиться к подпольной работе с первых дней войны. 23 июня Жевнова направили в Слуцк, чтобы достать там тексты последних сообщений из Москвы. Гитлеровцы усиленно бомбили город, он горел, но Жевнову все-таки удалось связаться с местной редакцией.

Вернувшись домой, он вызвал наборщиц Ольгу Мелешко и Женю Воробей.

— Идите в типографию, — сказал он, — будем продолжать работу.

Девушки на миг растерялись: