изъявил свою посмертную волю под гнетом глубокой нравственной вины перед человечеством, злые силы которого он вооружил варварским оружием. Часть шведов особенно возмущалась тем^ с их точки зрения странным, пунктом "Завещания", в котором право присуждать премию борцам за мир предоставлялось выборным норвежского парламента, и здесь таился особый политический нюанс - отношения между Швецией и Норвегией в те годы оставляли желать много лучшего. В дополнение ко всему и шведский король принял точку зрения тех, кто боролся за признание "Завещания" Альфреда Нобеля недействительным.

Инженеру Рагнару Сульману, которого Нобель назначил своим душеприказчиком, пришлось выдержать поистине героическую борьбу, чтоб исполнить все заветы покойного друга.

Наконец шведское правительство сочло намерения завещателя "благородными" и согласилось оказать осторожное содействие душеприказчику и уже многочисленным его сторонникам, однако еще несколько лет длились судебные, разбирательства, дебаты на разнообразных конференциях, шла острая полемика в прессе. И вот дело приблизилось к концу.

Родственники, удовлетворившись одногодовым доходом с наследства, отказались от дальнейших притязаний на Главный фонд Нобелевских премий, ежегодные проценты от кот с 1901 года идут по назначению завещателя.

По назначению?

Заканчивая рассказ об этом эпизоде шведской общественной жизни, случившемся на рубеже XIX-XX веков, нельзя не добавить,;

что Нобелевские премии, обладая большим авторитетом в современном научном мире, в силу многих причин не обрели пока равного значения для литературно-общественной жизни народов - на совести стокгольмских академиков словесности и представителей норвежского стортинга остается немало присуждении весьма спорной справедливости. Одним из первых премию мира получил, например, американский президент Т. Рузвельт, главный вдохновитель и организатор политики "большой дубинки", которою Америка тех лет взялась рьяно размахивать на Филиппинах, в Венесуэле, на Кубе, в зоне Панамского канала. Много позже эту премию присудили американскому генералу Д. Маршаллу, человеку, заложившему основы возрождения западно-германского милитаризма и чья далеко не мирная деятельность еще свежа в нашей памяти. Литературной Нобелевской премии не были в свое время удостоены многие замечательные художники, внесшие неоценимый и неповторимый вклад в духовную копилку человечества, в его бесценный нравственный потенциал. Назову хотя бы Льва Толстого, Антона Чехова, Максима Горького, Ромэна Роллана, Сергея Есенина, Джека Лондона, Владимира Маяковского, Мартина Андерсена-Нексе.

Зато сразу же после второй мировой войны ее получил французский писатель А. Жид, незадолго до этого сотрудничавший с гитлеровцами...

Не стоит, пожалуй, уходить ещедальше от основной темы, вернемся на шведские рудники.

Кируна лежит в распадке меж двух пологих гор - Кирунавара (Куропатка-гора) и Луоссавара (Лосось-гора), взрытых рудными разработками с поверхности. Сейчас руду берут глубоко под землей, и берут немало больше двадцати миллионов тонн в год. Правда, когда я вернулся домой, то по-иному посмотрел на производственную мощь Кируны, прочитав в газете, как рядовой украинский рудник отпалил единовременным взрывом миллион тонн железняка и этой руды ему хватило только на месяц работы...

И все же Кирунский рудник внушителен.

Под землей там триста километров туннелей, его руда оказывает немалое влияние на промышленную жизнь Европы. Значительная ее часть идет на экспорт через Лулео и главным образом через норвежский порт Нарвик, куда проложена по северу железная дорога. Шведскую руду с высоким содержанием железа и незначительной примесью фосфора охотно покупают Англия, ФРГ, Люксембург, Бельгия, Франция, Чехословакия, Польша, другие страны. Рудного тела, которое сейчас со всех сторон подрывается взрывчаткой, хватит при теперешних размерах добычи лет на сто. Все тут - рудники, обогатительные фабрики, производство окатышей, транспорт - принадлежит акционерному обществу ЛКАБ, девяносто пять процентов акций которого держит государство.

Население в Кируне - всего двадцать пять тысяч человек. Городок благоустроен. Дома крепкие, в основном одноэтажные, и стоят свободно, перемежаемые зеленью. Березки по-северному низки. Огромное светлое небо над городом и покатыми горами опахивает местность освежающими ветрами. Меня приятно поразило, что вдоль по улицам Кируны, под березками, растут "огоньки" - чудесный дикий цветок купальница, распространившийся по умеренным широтам Евразии, и оказывается, проникший каким-то своим подвидом сюда, за Полярный круг. Эти маленькие модели солнышка здесь не так жарко цветут, как, скажем, на Алтае, но тоже хороши! Никто их тут не рвет.-значит, любят кирунцы свой город таким, невытоптанным, и это прекрасно. Вокруг любого большого города в так называемых зонах отдыха этих самых умеренных широт все чаще попадается американский подорожник, конский щавель да собачья колючка и уже почти не сыщешь цветущего "огонька", ромашки и даже лютика.

Жаль: скромную, ненавязчивую красоту лесного или лугового цветка не заменит яркая, подчас излишне роскошная и приторная красота садовых цветов...

Ночь в Кируне. Только это не была ночь в нашем понимании. Яркое солнце медленно опускалось за железную гору, освещая замершие улицы. После ужина мы решили подняться на гору, чтобы посмотреть полночное солнце. "Мы" это я и Григол Абашидзе, который был тут в составе делегации наших парламентариев. Все устали, но поэт есть поэт. Абашидзе заявил, что он больше никогда в жизни, наверно, не увидит солнца в полночь, что пойдет в гору пешком и один. Я вызвался с ним.

С Григолом Григорьевичем хорошо - .это приятный, остроумный человек. Увидев, как по безлюдной, залитой солнцем кирунской улице бредет, .шатаясь, прохожий, заметил: "Смотри, ночной гуляка!" А на "Альфа-Лаваль" он, помню. постоял подле компактного, величиною с письменный стол сепаратора, перерабатывающего в сливки за час двадцать пять тысяч литров молока, и раздумчиво, мечтательно сказал:

"Знаешь, такую бы машинку нам,_ в литературу..."

Пошли. В гору, однако, не пришлось топать.

Секретарь шведского риксдага господин Рагнар Дромберг, сопровождавший делегацию, послал нам вслед ночной полицейский патруль на колесах, и вскоре мы оказались на вершине Кирунавары. Солнце сияло над горами, чуть притуманенное дымкой, но все же теплое. Григол Абашидзе поглядывал на него, на часы и на меня, будто говорил: все верно, слушай, полночь и солнце!..

А назавтра мы увидели вечную тьму - просторным туннелем спустились на автобусе к рудным разработкам. Правда, это не был производственный участок, а показательный, для посетителей, но все равно тяжкое это рудокопское дело. Грохот бурильных машин, погрузчиков. рудовозных автомобилей в ограниченном пространстве очень силен, а защитный шлем и вата в ушах, кажется, еще больше тебя глушат. Сверла перфораторов охлаждаются водяными струями, кое-где влага просачивается из породы. Сильно пахнет дымом: годовой расход взрывчатки на руднике - десять миллионов килограммов, да дизельные двигатели машин отработанных газов поддают. Из-за сырого и чадного сквозняка хочется скорей наверх.

Горняки работают тут по восемь часов, в три смены. Работа есть работа, ее надо делать, но восемь часов однако, по нашим-то меркам, многовато. И лечебного питания нет, дополнительных дней к отпуску тоже, и никаких тебе надбавок за вредность, ни "северных", ни "прогрессивок". "Все это входит в основную зарплату рабочего",-сказали нам представители администрации. А "звонок", срок выхода на пенсию кирунского горняка,- шестьдесят три шестьдесят семь лет. У нас рудокопам все ж тани полегче...

- Наши рабочие проводят свои отпуска на Канарских островах, внушительно пояснил представитель администрации, когда я поинтересовался подробностями условий труда и отдыха горняков Кируны.

- Сколько человек за прошлый год там отдохнуло?

- Мы такого учета не ведем.