Владимир Тодоров

Мост

Не успел наклейщик промазать каменную тумбу, сохранившуюся с незапамятных времен, и налепить бумажный прямоугольник с крупными буквами, как уже собрались едва ли не все жители затерянного среди огромных гор уютного городка - от юных и черноволосых до горбоносых и седых, закутанных в мохнатые бурки.

На этот раз афиша извещала о цирковом представлении. Никогда прежде цирк не посещал этот город, и лишь считанные счастливчики могли похвастаться в разговоре, что видели раньше цирковое представление, не преминув восхищенно прищелкнуть при этом языком.

Горцы простаивали перед афишей подолгу, покачивали головами в тяжелых бараньих шапках и почти не произносили слов. К сдержанности людей приучила сама природа этих мест, величественная и неприступная. Сразу же за городом в небо уходили дикие изломанные скалы, поросшие редкими низкорослыми деревьями. Глубокие пропасти окружали городок с трех сторон, и при взгляде вниз, в прозрачное качающееся пространство, голова шла кругом, словно после выдержанного вина. Ближайшее селение находилось по другую сторону пропасти, всего лишь в пятистах метрах, но, чтобы попасть к соседям, приходилось совершать долгий обход по горам, кружа по узким извилистым тропам.

День был субботний, и местные жители могли не спеша осмыслить программу, указанную в афише. Более всего их заинтересовали наездники, потому что горцы с детства знали толк в верховой езде, а также иллюзионист, звучно и таинственно именовавшийся в афише "профессором белой и черной магии, лауреатом международных конкурсов". Четыре черные буквы посредине афиши крупно выделяли его имя - АЛЬТ. Впрочем, в подобном созвучии не было ничего удивительного, ведь сама профессия иллюзиониста предполагает тайну и волшебство, которые способны поразить воображение и остаться в памяти на долгие годы. Альт был изображен в цилиндре и фраке, а текст под фотографией обещал много интересных и необычных номеров. Более всего удивляло, что профессор будто бы умел сотворять в присутствии зрителей различные предметы. Неискушенные в магии горцы сомневались в возможности такого факта, по их глазам можно было прочесть недоверие. Наконец самый старый и потому самый мудрый неодобрительно щелкнул языком и медленно произнес:

- Он думает, что горцы - дети...

Этим он сильно подорвал авторитет дипломированного мага. Хотя сказанное вовсе не означало, что горцы решили не ходить на представление. Наоборот, вечером около входа в шапито три контролера с трудом удерживали натиск оставшихся без билетов, пытаясь втолковать им, что гастроли цирка продлятся две недели и в кассе можно купить билеты на завтра и все другие последующие дни. Больше всех напирал выпуклой мускулистой грудью сухощавый горец с жестким обветренным лицом. Отрывистыми гортанными фразами он доказывал окружающим, что невозможно такому уважаемому человеку, как Автур, стоять за оградой, в то время как его зять и сыновья сидят в первом ряду. И рука старика совсем непроизвольно сжимала пояс там, где у его предков висел кинжал.

Представление началось значительно позже назначенного времени. Многие из тех, кто не сумел вовремя приобрести билет, каким-то образом все же просочились в брезентовое сооружение цирка и стояли в проходах. Долгожданные джигиты, гарцевавшие на породистых лошадях, не произвели на публику должного впечатления: половина зрителей считала, что умеет джигитовать почти что не хуже.

Приближалось второе отделение, которое открывал Альт. Тем временем он лежал за кулисами на узком диванчике и, прикрыв глаза, старался сосредоточиться и настроиться на программу выступления. Профессор белой и черной магии никогда не позволял себе расслабляться и в провинции выступал на таком же уровне, что и в европейских столицах, вызывая восторг у поклонников своего таланта и зависть у коллег-иллюзионистов уникальными трюками. Секрет заключался в гипнотической силе его воображения: он так реально представлял какой-либо предмет, что тот немедленно появлялся в воздухе, видимый не только Альту, но и каждому, кто попадал в поле действия его неподражаемого гипноза. Вызванные им к жизни предметы были какое-то время даже осязаемы. Сам Альт впадал в сомнамбулическое состояние, и, когда он возвращался к действительности, вещи растворялись прямо в руках у зрителей.

С самого раннего детства Альт чувствовал в себе необычную силу, но осознал ее направленное действие случайно. Ему было пятнадцать лет, когда его товарищу подарили спортивный велосипед. Вечером, сидя в своей комнате. Альт представил такой же велосипед, его блестящий никелированный руль и узкие черные шины. Вдруг в комнату зашел отец и, поглядев в угол, удивленно спросил, откуда в доме взялся велосипед. Альт вздрогнул, очнулся, и велосипед тут же исчез. Отец, решив, что велосипед ему попросту померещился, смущенно вышел из комнаты. Тогда Альт уже сознательно постарался вернуть изображение. Ему это удалось, и он потрогал велосипед руками. Да, он ощутил холод металла! Через несколько минут видение ослабло, и велосипед снова растворился, будто его не было вовсе.

...И на этот раз выступление Альта проходило с огромным успехом: горцы спускались на арену, брали в руки яблоки, взявшиеся ниоткуда, подносили ко рту и искренне недоумевали при их внезапном исчезновении.

Профессора вызывали много раз, и он, выходя из-за кулис, благодарно кланялся.

Наутро он был самым знаменитым человеком в городке. Завидев Альта, горцы почтительно кланялись, впрочем, сохраняя большое достоинство, не заговаривая и не стремясь завязать знакомство. А он, ни о чем не думая, бродил по узким кривым улицам, заглядывал в уютные одноэтажные магазины и покупал какие-то безделушки, отполировал туфли у чистильщика обуви, подивившись его умению завлечь клиента и при этом выслушав самые разнообразные городские новости.

Дойдя до окраины, Альт остановился у обрыва, и сердце замерло от щемящей красоты, открывшейся под ним. Внизу, в раскаленном мареве, вилась серебряная лента реки, и Альт будто парил в воздухе, охваченный неведомым прежде трепетом. На противоположном краю пропасти теснились крытые красной черепицей одноэтажные домики соседнего селения.