Последние слова он произнес едва слышно, опустив голову и глядя в пол.

- Марк Николаевич, можно вопрос? - раздался звонкий Аленин голос.

- Да, конечно, - он поднял голову.

- А как вы относитесь к суевериям?

- А почему ты вдруг спросила об этом?

- Ну... известно ведь, что роль, которую актер играет, воздействует на него и иногда... в общем, случаются странные вещи. Скажем, актер, который играл Иоанна Грозного, вдруг упал во время репетиции и у него хлынула горлом кровь, хотя он был абсолютно здоров. Он тогда попросил назвать спектакль по-другому: не "Смерть Иоанна Грозного", а как-то иначе... без слова "смерть". Да, вы сами знаете, таких случаев много.

- Да, в самом деле, - задумчиво проговорил Далецкий. - Это факт слишком известный, чтобы о нем разглагольствовать попусту. Если бояться этого, нужно уйти из театра.

- И все-таки, - настаивала Алена, - вы не ответили, как относитесь к таким суевериям. Да, и не только к таким - вообще...

- Как? - переспросил он и усмехнулся. - Суеверия порождают страхи. А в этом хорошего мало. Говорят, они погубили Пушкина, он ведь очень верил в приметы!

- Как это? Расскажите! - послышалось со всех сторон.

- Он страшно верил разным приметам, весь был буквально переполнен предрассудками. Не переносил, когда просыпали за столом соль или подавали нож, не подавал руку через порог, велел поворачивать оглобли, если дорогу перебегал заяц или чесался у него правый глаз, ждал неприятностей, если в пути видел месяц не справа, а слева - читал про себя "Отче наш" и трижды истово крестился... Не выносил число тринадцать... Как-то он заглянул к известной в Петербурге гадальщице, немке Киргоф, которая предсказала ему события его жизни, ближайшие и отдаленные, которые все сбылись. Предсказала, что он скоро получит деньги, получит неожиданное предложение, прославится и будет кумиром соотечественников, дважды окажется в ссылке и проживет долго... если на 37-м году жизни не умрет от белой лошади, белой головы или белого человека... Его потрясло, что первое предсказание - о деньгах - сбылось в тот же день: он получил письмо от лицейского приятеля, извещавшего о том, что высылает карточный долг, о котором Пушкин совершенно забыл... То же было и со вторым предсказанием: ему предложили службу, от которой он отказался. Вскоре случилась первая ссылка, а через четыре года вторая. Все сбылось! Как же было пылкому, впечатлительному поэту не бояться и не ждать конца предсказания, которое сбылось с такой потрясающей точностью?!

Ребята затаили дыхание, слушая этот рассказ.

- И что, он умер от белого человека? - едва слышно прошелестела Тая.

- Да, потому что Дантес был блондин, - ответил Марк Николаевич и, заложив руки за спину, быстро заходил из стороны в сторону вдоль просцениума.

- Он предчувствовал свою приближавшуюся смерть, приготовил для себя место на кладбище в Святогорском монастыре, сестре Ольге сказал, что предчувствует: не долго ему осталось... И ещё удивительный случай: Нащокин носил кольцо с бирюзой против насильственной смерти. Он заказал такое же для Пушкина и в последнее его посещение настоял, чтоб Пушкин взял кольцо. Тот долго ждал, когда принесут сделанное по заказу кольцо, - не ехал, все ждал его, - дождался и отправился в Петербург. Но, - странное дело! - по словам Данзаса кольца не было у Пушкина во время дуэли. А на смертном одре Александр Сергеевич попросил Данзаса подать ему шкатулку, вынул оттуда это кольцо и отдал другу. Так почему же Пушкин не надел кольцо, тем более, если верил, что оно может его защитить?

- А может... может, он твердо знал, что умрет, и даже хотел своей смерти? - негромко спросил Илья.

- Может быть... - развел руками Далецкий. - Но мы об этом никогда не узнаем. Но мы знаем одно: вера в приметы, в предсказания и тому подобное как бы программирует жизнь. И человек начинает следовать заданной программе с сознанием своего бессилия что-либо изменить... он верит в неотвратимость того, что его ожидает. А это... это зачастую приводит к полному краху, хотя, если б он верил в Божью защиту и покровительство, уповал на нее, да и сам не плошал, а действовал, все могло быть иначе...

- Так может... это и есть Божий Промысел? - подала голос Маня.

- Что именно? Исполнение предсказания? - Далецкий отрицательно покачал головой. - Недаром священники говорят о том, что гадать грешно. Господь не случайно закрыл для нас знание будущего, и нельзя нарушать волю его.

- А святочные гадания? Всегда ж были, даже в те времена, когда все в Бога верили и в церковь ходили... - подала голос Маруся.

- Да, но не забывайте, гадающий должен снять с себя нательный крестик, потому что, гадая, он сам сознательно отказывается от Божьего покровительства и предает себя во власть тех сил, которым крест, что осиновый кол для вампира...

- Марк Николаевич, ходят слухи... что старуха, ну, графиня из "Пиковой дамы", что этот образ как бы колдовской, что ли... Она способна вмешаться в судьбу актрисы, которая её играет, - Алена вновь вернулась к теме, с которой начала разговор.

- Что за слухи? И кто их разносит? - Далецкий выпрямился, глаза его гневно блеснули.

- Ну, говорят... Не у нас, вообще. Я же общаюсь с актерами из профессиональных театров, так они, как узнали, что мы ставим, прямо заохали: мол, это жуткая вещь и с ней лучше не связываться... Худая слава у "Пиковой дамы", это не я придумала - так говорят...

- Если слушать все, о чем говорят, лучше вообще не жить! - отрезал Далецкий. - А театральные сплетни всегда были и будут, и если с ними считаться, лучше на сцену не выходить. Все! Хватит пустой болтовни! Давайте работать...

Глава 10

ЛЮБОВНИКИ

По дороге домой Маню вдруг зашатало, и она прислонилась к невысокой чугунной решетке бульвара.

- Манечка, что с тобой? - испугалась Аля. - Тебе плохо?

- Ничего, - еле выговорила Маня, тяжело дыша, - почему-то все закружилось... наверно пройдет.

- Миленькая моя, что ж это? Давай, обопрись на меня, сейчас будем дома, совсем немножко осталось...

Они с трудом добрались домой: Але пришлось Машку буквально тащить на себе, та едва волочила ноги. Сбросив в прихожей куртку и сапоги, бедняга, не раздеваясь, со стоном повалилась на свою раскладушку. Аля дала ей напиться, помогла переодеться в свою пижаму и побежала за мамой.

- У Маньки по-моему жар!

Измеряли температуру: тридцать девять и восемь!

- Аля, дай ей аспирин, в морозильнике клюква, морс сделаешь, - велела встревоженная Анна Андреевна. - Дверь в свою комнату закрывай очень плотно - не заразить бы Алешеньку... По-хорошему, надо бы нам всем марлевые повязки носить, но, будем надеяться, пронесет...

Аля быстро приготовила морс, напоила Маню, и той стало, как будто, немного легче... Она открыла глаза и часто-часто моргая, - видно, ей было больно глядеть на свет, - вымученно улыбнулась подруге.

- Аленький, прости, я вас всех замучила!

- Ну что ты, Манечка, тебя у нас все полюбили! А Алешенька, так он так и тянется к тебе, сразу, как тебя увидит, гугукает, улыбается... Я прямо не знаю, как без тебя бы жила...

- Аль... - Маня облизнула пересохшие губы. - У меня к тебе одна просьба. Ты прости, что...

- Только давай без этого, перестань извиняться и, как говорят, ближе к телу!

- Там в моем гнезде... ну, за ширмами...

- Так... И что там?

- Игрушка. Такой маленький меховой лемурчик... Его мама мне подарила, привезла из Германии... он мне всегда помогает, когда плохо. А я его там забыла. И как - сама не пойму...

- Все ясно, сейчас быстро сбегаю - принесу. Ой, а как же я туда попаду-то? Все заперто... Правда, может, Витя ещё не ушел...

- Там у меня в сумке ключ, - еле выговорила Маша. - От студии.

- А-а-а, хорошо, сейчас поищу... Нашла! Все, я мигом туда и обратно. А ты постарайся уснуть, хорошо? А твой лемурчик скоро опять будет с тобой! Спи! - она поцеловала подругу и выключила настенное бра.