Всё началось в один из дней ранней весны.... Туманное утро ни чем не предвещало беды. Какой затертый, банальный штамп. Было бы так и в самом деле, не было бы так обидно. Но ведь предупреждали дурака... и не раз! Как там, у Владимира Семёновича - 'Каждый волхвов покарать норовит, а нет бы послушаться - правда?' В данном, конкретном случае никаких волхвов, ни их кар не было. Была милая старушка, Алевтина Петровна, хозяйка маленького домика на краю полузаброшенной деревушки Лутошкино Красненского района. У неё в доме я держал 'дачный арсенал'. Сколько раз она просила - Не ходи ты, Петя, через Блудов овраг, когда туман стоит. Нехорошее там место, сколько раз там люди блукали, а былоча и вовсе пропадали.

      А я раз за разом - Да когда же это было? Сами рассказывали, Алевтина Петровна, чуть ли не при царе Горохе такое в последний раз случалось. Подожмёт Алевтина Петровна губы - Умные все ныне стали, бога не боитесь, а народ то не зря овраг Блудовым прозвали. Христом богом прошу - не ходи в туман.

     - Да не волнуйтесь вы так, Алевтина Петровна - в ответ машу рукой - Все нормально будет. И такие диалоги у нас каждый раз, когда я к ней приезжаю, словно ритуал какой.

     Вообще-то надо слегка прояснить, что за овраг такой туманный и чего это я через него туда-сюда шастаю. Дело в том, что дачка у меня тут не далеко находится.

     Когда в стране грянула лихая перестройка, все окрестные колхозы враз миллионерами стали. Кто миллион, кто три, а кто и вовсе пять государству должны оказались. Вот один из них взял, да и раздал свои земли под садовые участки. На секундочку - бесплатно, всё равно зарастали. До города тут не далеко, километров двадцать, не больше. От центральной трассы до дачного посёлка щебёночную дорогу насыпали, свет провели, овраг плотиной перекрыли, пруд образовался. Тому директору, что это сделал, при жизни памятник ставить нужно. Налетел народ, похватал, да аж до драки доходило. И не зря, многим тогда эти сотки голодные годы пережить помогли. Но минуло время, жизнь помаленьку наладилась, что уж там говорить, не голодаем. Молодым и представить дико, что когда-то в девяностые, страна, которую пол мира экономическими санкциями нагнуть не может, жила по талонам. Вот и стал хиреть дачный посёлок. Кому уже здоровье не позволяет, кто и вовсе помер, те кто в среднем возрасте навкалывались, в своё время, по самое не могу, а молодежи это и вовсе не надо. Начали бросать дачки, то там, то тут - дальше больше. Дорогу раздолбили, будто в войну бомбардировщиками стратегическую магистраль. Сначала провода украли, а потом и столбы вдогонку. Раньше охрана круглый год стояла, теперь только на летний период. Соответственно, охрана отошла - бомжи подошли. Всё что можно украсть, сломать, разбить - всё сделали. Люди, кто ещё дачи держит, на зиму всё до голых стен вывозят. Не дай бог замок на дверь повесить, выломают вместе с дверью, а если ни чего не найдут, хорошо если на пол нагадят, могут и сжечь в отместку. За обман, так сказать, радужных надежд.

     Вот значит, лет пять назад, я себе и приобрел такую 'фазенду'. Можно сказать за копейки. Домик три на пять с маленьким окошком, небольшая верандочка обвитая виноградом. Ни света, ни телика, ни радио, зато до пруда три шага. Тишина и покой. Нирвана. На участке тоже не загибаюсь, только все самое необходимое. Я, считай, всё лето тут живу, так сказать, на подножном корму. Кое-что сам выращиваю, что-то соседи на заказ привозят, а за хлебом, крупами, калбасой-тушенкой я на велике в Лутошкино мотаюсь. Это если по дороге то до деревни километров десять, а если напрямки, через Блудов овраг, чтоб его, и пары километров не будет. Опять же, сердобольная Алевтина Петровна то молочком, то яйками меня 'подогреет'. У нас с ней замечательные отношения. Это я летом, считай, всё время на даче. Всю позднюю осень, зиму и раннюю весну живу в городе. Подрабатываю. Но Алевтину Петровну не забываю, наезжаю к ней регулярно, привезти чего, починить, поправить. Да и просто посидеть, поговорить. Мне не трудно, а ей в радость. Одинокая она, жизнь помотала, куда там бразильским сериалам, такого понарассказывала, ни в кино, ни в книжке не встретишь, я от половины того, что она пережила - загнулся бы. Уже скоро восемьдесят стукнет, но ничего, ещё шустрая бабуська. Так что, осенью я свою дачную барахлюндию к ней волоку, а весной обратно. Как раз за три-четыре ходки, навьючив себя и велосипед по полной, укладываюсь.

     Блудов овраг, через который я постоянно курсировал и правда был странноват. Не глубокий, метров семь-восемь. По дну протекал совсем слабый ручеёк, да какой там - ручеёк, так... сырость одна. Весной и осенью помокрее, а летом и вовсе пересыхает. Не сказать, что всегда, но довольно регулярно там действительно присутствует туман. В основном, конечно, по утрам и вечерам, что вполне естественно, но иногда, в пасмурные или дождливые дни туман тоже появлялся достаточно часто. Единственное, его структура была весьма разнообразна, то он представал лёгкой, белесой дымкой, то монолитным пластом плотной ваты, то бурлящей субстанцией, подойдешь другой раз к краю, посмотришь сверху, ну полное ощущение, что сейчас в кипяток нырнёшь. Короче, был туман многолик и разнообразен, если это и есть проявление его жутких свойств то... не знаю, меня лично не впечатляло. Преодолевал я его помногу раз и в разных состояниях.

     Вот и в этот раз, нагрузив своего 'Мула', как я свой велосипед называл, до состояния прогиба ободов и взвалив на плечи станковый рюкзак, килограмм эдак, под двадцать пять, я повернулся к Алевтине Петровне и махнул рукой, мол, 'Всё, отчалил'. Она лишь недовольно поджала губы и плавно перекрестила меня во след. Она всегда так делает.

     Солнце только-только начинало подниматься где-то там, на Востоке. Я навалился на руль и плавно покатил своего 'Мула' в сторону оврага. Покатил потому, что в данной комплектации для езды он не приспособлен. Мощный задний багажник, на нём объёмный сумарь, по бокам колёс два вместительных кофра из толстой кожи, прообразом которым послужили пехотные ранцы 1812 года. Спереди большая, крепкая, мелкоячеистая металлическая корзина, с боков, опять же, висят полуовальные эмалированные 12-ти литровые вёдра. И всё это забито до отказа. К рамке плотно примотаны, так сказать, орудия производства. Да я и сам упакован не слабо. Плотная футболка, 'зимняя' тельняшка сверху, подарок сына, потеплей иного свитера будет, потом куртка со штанами, мой старый, но ещё ходить и ходить в нём, камок. Портупея. Под штанами добротные трикошки, когда тебе за полтишок, они не лишние, знаете ли. На ногах, на плотный носок, крепкие, но разношенные берцы. Нигде не жмут, не давят. Завершает 'ансамбль' просторная куртка из плотного брезента с капюшоном, ну и 'Балаклава' на голове. Казалось бы, с таким грузом, так одет, кабы не замариноваться в собственном соку. Но тут все рассчитано. Я всегда в утренний рейс по максимуму гружусь, по холодку, не спеша, с 'перекурами'.... Дойду до дачи и даже не вспотею. У нас в конце апреля, другой раз, и посерёд солнечного дня задубеть можно.

     Когда я подкатил к краю Блудова оврага, выяснилось что, сегодня туман прибывает в своей плотной ипостаси. Ну что ж, не в первый раз, потихоньку, помаленьку, начал спускаться вниз. И с этой и с той стороны, в местах подъёма, склоны были достаточно пологими, а кое-где люди слегка помогли природе лопатами. С каждым шагом становилось всё темнее, я будто бы погружался в топлёное молоко, обзор не превышал полутора метров. Уже почти спустился, как вдруг колесо обо что-то стукнулось, руль мотнуло, и велик всей своей массой резво рванул вниз. С криком 'Мля-а-а-а, стой падла-а-а' я, держась за руль, проскользил по склону метров пять и... о чудо, сумел не только остановить этот грёбаный тарантас, но и остановиться сам. Меня аж в пот бросило. Как я не навернулся со всеми гунями... уф-ф!!! Осмотрелся... ну это такая фигура речи 'осмотрелся', ощущение, что видно меньше метра, то есть, ни шиша не видно. Стой, не стой, а двигать надо. Я снял рюкзак, поставил стоймя, опёр об него велик, пошатал конструкцию - вроде не падает. Сделав несколько шагов, практически на ощупь, я чуть в воду не вошел, вовремя тормознул.