При том, что Осри слышал от матери упреки в адрес отца гак часто, что перестал обращать на них внимание, он ни разу еще не слышал ни одного дурного слова о леди Ризьене от отца.
- Вернемся к бегству Брендона с Артелиона, - продолжал Себастьян. Мне кажется, он делал это с умыслом, от которого еще окончательно не отказался. - Он посмотрел на настенный хронометр, потом протянул руку и дотронулся до рукава Осри. - Они уже готовы, - вздохнул он, - и я надеялся обсудить там и другие важные вещи.
Осри опустил взгляд на усохшую руку. Отец сильно постарел за прошедшие недели.
- Мой рапорт. Ты хочешь, чтобы я забыл случившееся? Или солгал?
Снова маска дулу.
- Поступай, как считаешь нужным, - ответил Себастьян спокойным, дружеским голосом, ровным, как журчание воды по камням. - Только не забывай, что Нукиэль и Эфрик тоже думают завтрашним днем. Все, что они говорили или делали с момента захвата корабля Вийи, будет анализироваться начальством на Аресе. Они приложили все усилия, чтобы наши апартаменты были удобнее и чтобы нам казалось, что мы их гости, а наши встречи - приятные беседы. Но...
- Эти беседы на деле - допросы, - констатировал Осри. - И все наши слова записываются. Я знаком с флотскими обычаями.
Его отец вздохнул и провел рукой по лбу. Осри ощутил приступ вины, заметив, как дрожат его пальцы. Но тут дверь с шипением отворилась, и Себастьян выпрямился, опустив руки на подлокотники кресла. Он снова полностью владел собой.
Вошли капитан и старший помощник, оба в сияющих белизной мундирах. Когда с обменом приветствиями было покончено, стюарды в белом расстелили на столе скатерть.
Пока они переходили к столу, разговаривая о пустяках, Осри лихорадочно думал. Он знал, что проявления слабости не свойственны отцу; он всегда оставался дипломатом, но никогда не опускался до игры в поддавки. Уж не допустил ли он ту слабость намеренно?
Или невольно? Он вспомнил реакцию отца на его вопрос насчет их с матерью брака. Эффект был просто жуткий, но почему?
Осри занял место за столом, машинально отвечая на адресованные ему вопросы, но продолжая следить за Себастьяном. Разговор пока шел на безопасные темы: удобны ли новые апартаменты, все ли устраивает Эренарха (Нукиэль настаивал на том, чтобы наследник Трона Феникса занял его каюту; Брендон же добился, чтобы его оставили на гражданской территории. Решающий голос в решении этого вопроса остался за поддержавшим Эренарха Омиловым. Замысловатый ритуальный танец, как назвал это потом Омилов. Исход его был ясен с самого начала, но и обойтись без него было решительно невозможно).
Пока трое остальных сочетали трапезу с беседой, Осри все возвращался мыслями к недавнему разговору с отцом. Говорили они о Брендоне, но то и дело поминали и других. Маркхема лит-Л'Ранджа... Геласаара... Леди Ризьену... нет, о ней он только думал.
Кириархея.
Осри словно стукнули по лбу.
"Илара! А потом еще мой дурацкий вопрос: зачем ты женился на маме?"
Он ощутил, как краска бросается ему в лицо, и пожалел, что сидит не у себя в кубрике, подальше от чужих глаз. Пальцы его ощупывали тетрадрахму в кармане, но и это мало успокаивало его.
"Не заводи себе любовниц, - посоветовала ему как-то мать в редкий момент откровенности. - Они свяжут тебя по рукам и по ногам, да еще высосут все соки". В справедливости этого он мог убедиться не раз после ее впечатляющих ссор. Мать вообще отличалась умением делать неудачный выбор; Осри на дух не переносил всех ее любовников - единственное, в чем с ним были солидарны его младшие сестры.
В сравнении с этим отцовский дом всегда выгодно контрастировал с этим: тихая, почти монастырская атмосфера, музыка, искусство, знания. Еще ребенком Осри привык к тому, что отец холодно относится к леди Ризьене. Подростком он заподозрил, что женщины отца вообще не интересуют; правда, мужского общества он тоже не искал. Позже он решил, что Себастьян избрал безбрачие для того, чтобы целиком посвятить себя работе.
И все это время на рабочем столе Себастьяна стоял портрет Илары. Осри никогда не задавался вопросом, почему.
И еще фраза из давнего разговора:
"Он одно из редчайших явлений в нашей культуре, - говорил отец о Геласааре. - По-настоящему моногамная личность. Мне кажется, он понимает, что перегружать память случайными связями может оказаться невыносимо".
Осри украдкой покосился на отца.
Собственно, осознание места Илары в жизни отца ничего не меняло. Осри подозревал даже, что никогда не сможет заговорить с ним об этом. Но в очередной раз он ощутил себя так, словно вселенная перевернулась с ног на голову.
Себастьян поднял взгляд и улыбнулся.
- Мне кажется, я могу посвятить вас в тайну Глаза-Далекого-Спящего, джентльмены, - объявил он.
Осри узнал эту едва заметную улыбку; он почти слышал голос отца, напоминавший ему: "Лучший способ удержать людей от разговоров на ненужную тебе тему - это посвятить их в еще больший секрет".
- Позвольте рассказать вам то немногое, что мне известно про Сердце Хроноса...
ОБЛАКО ООРТА;
СИСТЕМА АРТЕЛИОНА
Метеллиус Хайаси сделал медленный вдох и еще более медленный выдох.
"Я не позволю себе злиться. Я даже не посмотрю на часы. Арменаут ждет от меня именно этого".
Оперативное совещание командного состава было назначено на 12.00 стандартного времени. Хайяси с заместителями прибыл час назад, капитаны фрегатов - минут пятнадцать назад. Арменаут и КепСингх, капитаны "Фламмариона" и "Бабур-Хана", ждали до последнего момента. Следов "Жойе" курьеры найти так и не смогли. Уже одно это говорило о том, с чем столкнулся Флот, - впрочем, подумал Хайяси, Арменауту это все равно.
(Шаттл), - доложил вахтенный офицер.
Хайяси заложил руки за спину, принял по возможности невозмутимый вид и как мог сохранял его, спускаясь на лифте в причальную камеру носовой бета-секции. Марго просила его встретить капитанов.
В ушах его снова звучал ее голос:
"Не забывай, Метеллиус, Семион мертв. Отныне Арменаут и ему подобные могут добиться повышения только боевыми заслугами. Вспоминай это каждый раз, как видишь его лицо, и жалей его. Мне его жалко".