Вапа спал между лошадьми, когда услышал жуткий крик. Отважно вскочив с мечом в руке, он приготовился сражаться со злобными духами. Но никто не появился. Вместо этого, из святилища, спотыкаясь, вывалился принц Шоббат, бессвязно лепеча словно безумец.

«Расскажи о его лице!» — поторопил Вапу Этош.

«Дыхание богов опалило принца», — торжественно провозгласил Вапа, широко раскинув руки, — «похитив практически полностью краску с его бороды, бровей и волос! Цвет был белый, как у шарфов танцовщиц Хана!»

Адала презрительно посмотрела на него. «Белый — цвет света, Элдина Судящего». Это был далекий верховный бог кочевников, которого редко поминали и редко молили. «Какое зло может исходить от Элдина?»

Среди собравшихся пробежал шепот, и Билат сказал: «То есть ты думаешь, это была кара, а не проклятие?»

Вапа не желал потерять слушателей в теологическом споре, так что быстро продолжил.

Несчастный принц не просто кричал, как заблудившийся во тьме, он был совершенно слеп! Он размахивая руками врезался в лошадей и Вапу. Все это время он что-то лепетал о растущих в пустыне деревьях, приходе эльфов, о том, как они озеленят все, если их не остановить.

«Я бы не прочь видеть больше зелени в этих землях», — прокомментировала Адала, и собравшиеся изумленно уставились на нее. — «Но не под властью иноземцев».

Вапе пришлось оглушить Шоббата дубинкой. Привязав его к лошади, кочевник направился обратно в Кхури-Хан. Когда принц очнулся во время обратного пути, он все еще был безумен. Вапа задавал ему вопросы, и Шоббат искренне отвечал на них, рассказав все, зачем он пришел, что надеялся обрести, и что поведал оракул. Но каждый раз его разговор возвращался к эльфам и опасности, которую те представляли для Кхура.

«Он планировал свергнуть своего отца», — произнес, глубокомысленно кивая, Этуш. — «Его сумасшествие — кара богов, наказание за подготовку такого кровавого предательства!»

Вейя-Лу не питали особой любви к Сахим-Хану, но когда сыновья устраивают заговор с целью убийства их отцов, несомненно по миру гуляет зло.

Вапа рассказал, что не планами принца на кхурский трон был поглощен его помутившийся рассудок во время возвращения в город, а откровением оракула, что лэддэд могут превратить Кхур в зеленый сад и править им. Слушатели Вапы были согласны с безумным принцем на этот счет. Если это случится, кхурские племена погибнут. Все, что они ценили — семьи, традиции, верность богам — будет переделано на чужеземный лад. Даже чистую прекрасную пустоту этих земель затянут лозы и деревья эльфов.

«Если эльфы отыщут Долину Голубых Песков», — произнес Вапа, цитируя принца, — «народ Кхура погибнет!»

Осушив свой кратер чая, Вапа, наконец, замолчал. Его слушатели были ошеломлены. Даже Адала не прокомментировала это заключительное откровение. Эльфы ищут Долину Голубых Песков? Зачем они направляются туда? Никто не ходил туда. Она была населена беспокойными нечестивыми духами.

«Тебе следовало перерезать кхурскую глотку», — произнес Этош, нарушая угрюмую тишину. — «Оставить его в пустыне кормить стервятников».

Несколько голосов громко выразили несогласие с этим утверждением. Такое предательство подопечного накликало бы беду и на Вапу, и на его племя. Слово Вейя-Лу было долгом не только перед тем, кому оно было дано, но и перед Теми кто Наверху.

Какое-то время они обсуждали достоинства решения Вапы доставить больного принца обратно в Кхур. Так как из их спора не выплывало ничего полезного, Адала, наконец, прервала их.

«Мы должны встретить этот шторм и посмотреть, настоящая ли это буря или всего лишь бред принца, которому солнце напекло голову», — сказала она.

Адала встала. Вытянув руку, она описала круг, указывая на каждого из присутствующих. «Мы отправимся к Городу у Моря. Мы присмотримся к лэддэд. Если они ведут себя тихо и подчиняются воле Хана, мы оставим их в покое. Но если они собираются захватить долину, мы должны остановить их. Оракул сказал, что лэддэд не будут править, если их держать подальше от Долины Голубых Песков. Клянусь нашей кровью, это наш долг не позволить им этого. Священной кхурской земле быть».

Она описала круг и добавила: «Это ваша клятва, как людей Вейя-Лу!»

Они охотно поклялись, бремя этой клятвы в тот момент казалось легким. Никто из присутствующих не подозревал, сколь тяжким оно может оказаться.

Тотчас были разосланы гонцы. Другие племена этой местности следовало предупредить об угрозе. Если эльфы двинулись к долине, это будет означать войну.

Некоторые южные племена открыто нападали на эльфийские караваны, отстреливали заблудившихся всадников лэддэд, даже атаковали небольшие лагеря. Будучи воинами, они относились так ко всем чужакам в своих землях. Все эти годы число эльфов росло, по мере того, как все новые прибывали в изгнание, и они не демонстрировали никаких признаков того, что собираются уходить. Адала даже получала сообщения об эльфах в родовом городе Вейя-Лу, Дельфоне. Этот город был гнездом разврата и беззакония (как, впрочем, и любой другой город), но он являлся колыбелью племени Вейя-Лу. То, что чужеземцы — и даже не люди — находились там, оскверняя гробницы и храмы величайших предков племени, уже являлось горькой пилюлей. Но пока лэддэд оставались в Кхури-Хане и других городах, кочевники могли не обращать на них внимания. Однако, коль Сахим-Хан позволяет им расползаться по просторам открытой пустыни, людям пустыни следует подняться и провозгласить нового хана.

И не избалованного Шоббата; он был таким же грешным безбожником, как и его отец. Следует основать новую династию, дом добродетели и силы.

Такими были мысли Адалы, пока она пересекала слепящую песчаную ширь, направляясь к своей палатке. Нырнув под полог, она откинула назад вуаль от солнца, и оставила мирские проблемы снаружи. Чиси оттерла сковороду и повесила ее остывать на шест палатки. Медный таз для замешивания был отмыт.

Выбросив из головы отвлекающие мысли об эльфах, городах и вечных монархах, Адала погрузила руку в корзину сушеной чечевицы. Одна, вторая, третья пригоршни застучали по тазу. Еще воды из кувшина, чтобы размочить твердые как камень коричневые семена. Чечевица была хороша к хлебу. Она лишь надеялась, что добавила достаточно соли, чтобы заготовить ее должным образом.

Без фанфар Львица до рассвета вывела свой маленький отряд из Кхуриноста.

Если верить недешевой карте Беседующего, до Инас-Вакенти было больше двухсот миль. Путь пролегал по Высокому Плато, одной из худших кхурских пустынь, без колодцев, оазисов и гостеприимных обитателей на большей части пути. Согласно кхурским записям, на Высоком Плато сотни лет не выпадало дождя, так что каждый эльф нес воду, воду и еще раз, воду. Запасное оружие и большая часть доспехов были оставлены в лагере, чтобы навьючить на лошадей больше жидкости. Посоветовавшись со Ситэлбасэном, Кериан прочертила маршрут на север-северо-восток, обходя караванную тропу на Кортал, изобилующую неракскими шпиками. Каждому члену экспедиции была выдана копия карты, так чтобы если он начинал отставать от основного отряда, мог знать, куда направляться.

Опытный профессионал, Кериан довольно быстро закончила свои собственные приготовления к путешествию. Это дало ей несколько драгоценных часов побыть женой Гилтаса, а не командующим его армии. Она снова ломала голову над явным противоречием между ее мужем и королем. Он был одновременно и добрейшим из всех, кого она когда-либо знала, и самым жестким. Гилтас мог отдать последнюю корку хлеба голодному на улице, а в следующее мгновение приговорить преступника к смерти. Он не кичился званием Беседующего с Солнцем и Звездами, а честно заботился о каждой душе под своим правлением и о долгосрочном благополучии своего королевства.

Они не говорили о предстоящем задании Кериан, как и о недостатке у нее уверенности в его пользе. Прикрытые лишь светом свечи, они сидели на своей кровати лицом друг к другу, склонив головы, ее лоб упирался в плечо мужа.