К Львице подогнали четверых пленных. Троих других, раненых и неспособных идти, принесли и положили у ее ног.

«Кто вы? Из какого племени? Какого клана?» — спросила она. Кериан ожидала вмешательства кочевников, но не так быстро, не такой бессмысленной засады. Она с содроганием вспомнила похожее нападение у храма жрицы.

Кочевники хранили молчание. Один из них стал на колени у раненого товарища и начал приглушенно читать молитву.

Снова, более хладнокровно, Львица повторила свои вопросы, обещая пощадить всех, если они ответят. Ни один из захваченных людей не произнес ни слова.

«Почему вы нападаете на нас?» — потребовала ответа Львица. Ее утомленная лошадь уловила ее гнев и встала на дыбы. «Мы вам не враги. Теперь мы тоже кочевники, выгнанные из своих домов и вынужденные скитаться по этой пустыне. Скажите мне, вы бандиты или вам заплатили, чтобы напасть на нас?»

Ничего. Двое людей сели на песок и обняли колени, не поднимая глаз от земли. Третий продолжал шепотом молиться. Четвертый, дрожа от усталости и раны в верхней части бедра, продолжал стоять, вызывающе глядя на нее.

Львица смотрела в ответ на него, разочарованная их молчанием. У нее не было времени на все это.

Она позволила себе лишь миг нерешительности, прежде чем отдать команду: «Капитан!»

Кагонестийский ветеран отсалютовал своему командиру. «Обыщите их», — сказала она. — «Принесите мне все необычное. Заберите их мечи и сломайте их луки и стрелы. Оставьте им еды и воды на два дня. Их лошади пойдут с нами».

Стоявший кочевник открыл было рот, чтобы запротестовать. Без лошадей они были обречены. Они не смогут добраться до источника воды, прежде чем иссякнут их запасы.

«У вас есть, что сказать?» — жестко произнесла она, хотя в ее глазах еще читалась надежда. Бородатый человек крепко сжал губы и ничего не сказал. Надежда исчезла.

«Очень хорошо. Выполняйте приказ, Капитан».

Всех кочевников, живых и мертвых, обыскали. Единственное, что вызвало интерес, это маленький кожаный мешочек, бывший у каждого из людей на шнурке вокруг шеи. Одну сумочку принесли Кериан. Она была очень легкой, несомненно, в ней хранился амулет. Львица развязала горловину и перевернула мешочек. Оттуда выпало черно-оранжевое существо, приземлившись на шею ее лошади.

«Паук!» — вскрикнул принесший мешочек эльфийский воин. Он хлопнул по нему рукавицей. С поразительной для такого маленького существа силой оно спрыгнуло с лошади и приземлилось, вытянув лапы, солдату на щеку.

Эльф завопил. Один из его товарищей смахнул паука размером с ладонь с его лица на землю. Он топнул по нему кованым ботинком.

Печально, но зло уже было совершено. На щеке эльфа явственно проступили две отметины от клыков. От отверстий на глазах у Львицы протянулись красные полосы. Раненый эльф застыл в судороге, широко раскрыв в агонии глаза и рот. Львица крикнула лекаря. Эльф начал дрожать, затем затрясся в конвульсиях. Несмотря на сильные руки своих товарищей, он упал, повалив их за собой.

«Что мы можем сделать?» — крикнула Львица кочевнику.

Он с каменным лицом пожал плечами. «Теперь для него единственное лекарство — железо». Он провел пальцем поперек горла.

Она в отвращении отвернулась от него и спешилась. Лицо эльфа выглядело ужасно, его рот широко перекосился в крике, который он не мог издать, а его лицо было покрыто красными полосами, отображавшими распространение яда со скоростью молнии по его крови.

Кериан стала рядом с ним на колени. С нежностью, которую мало кто мог заподозрить, она коснулась его щеки. Его кожа была холодной. То, что когда-то было живой плотью, теперь напоминало мрамор. Его глаза, голубая радужная оболочка в кровавом море, слегка шевельнулись в ее сторону.

Ей и прежде приходилось использовать целительное железо в пылу погони, с наступавшими на пятки неракскими рыцарями, а то и кое-чем похуже. Ей это было противно. Все, что они могли теперь сделать для умирающего эльфа, это избавить его от ненужных страданий. Тем не менее, ей это было ненавистно.

Продолжая держать свободную руку на его лице, она прекратила мучения эльфа. Он не сводил с нее взгляда, постепенно расплывавшегося, а затем ставшего пустым. Кериан закрыла ему веки.

«Его звали Нафараллун», — произнес один из державших его эльфов. — «Родился в Квалинести».

Остальные кожаные мешочки растоптали, не открывая. Кочевники с каменными лицами ожидали той же судьбы.

«Ступайте домой, люди клана Прыгающего Паука», — просто сказала Львица, глядя на них со спины своей лошади. — «Мы пришли не для того, чтобы вредить вам, но если вы пойдете войной на нас, пощады вам не будет».

Эльфы построились и поскакали прочь. Вскоре оставленные кочевники были уже лишь темными пятнами на светлом песке, а затем и вовсе скрылись из виду.

Пустыня вокруг Кхури-Хана была каменистой, с песчаными холмами, нанесенными соперничавшими ветрами с гор на севере и моря на востоке. Кхурская столица располагалась в неглубокой долине, напоминавшей дно пересохшего озера. Весь день эльфы выбирались из этой низменности. Камней становилось все меньше, а песок становился все мельче. Нигде в поле зрения не было видно тени. На каждом эльфе были глазные повязки, какие носили кочевники, очень напоминавшие намотанные вокруг головы бинты: жесткие полосы из шкур, удерживаемые на месте закрепленными на ушах ремешками. В «бинтах» были очень тонкие горизонтальные прорези, пропускавшие света едва достаточно, чтобы видеть. Без таких глазных повязок большинство эльфов ослепло бы через день-другой. На эльфах и лошадях были светлые ткани, еще один трюк кочевников. Светлое отражало убийственные солнечные лучи.

Колонна каждые несколько миль останавливалась на водопой. Первыми пили лошади, затем уже всадники. Воин может стойко переносить жажду, а лошади без воды начнут артачиться.

По мере увеличения расстояния от Кхури-Хана, они все меньше и меньше встречали доказательств разумной жизни. Они были слишком далеко к востоку, чтобы встретить путешествующих по караванному пути на Алек-Хан и Кортал, и слишком далеко к западу, чтобы встретить торговцев, использующих ведущую в Дельфон единственную мощеную дорогу в Кхуре, Ханский Путь. В этом суровом краю было легко понять, почему даже самые отважные из кочевников остерегались Высокого Плато.

Ветер стих. Это избавило их от жалящего песка, но привело к нарастанию жары. Вся колонна выглядела процессией призраков, бредущих по икры в песке облаченных в белые одежды духов.

Под своим душным покровом Львица боролась с апатией, заставлявшей ее кивать в седле. Она сунула руку в одну из меньших седельных сумок, переброшенных через луку седла. Внутри, рядом с гладкой прохладой загадочного подарка Са'иды, она нащупала сухие хлопья. Это были упавшие на нее в последнюю ночь в Кхуриносте листья. Они быстро высохли в пустынном воздухе. Она никому не рассказала о странном происшествии, даже Гилтасу. Что она могла сказать? Над головой пролетела летучая мышь и уронила на меня листья ясеня? Ее муж подумает, что она перебрала кхурского самогона. И все же, она была уверена, что эти упавшие листья что-то означают.

Покачиваясь в седле, Львица имела достаточно времени, чтобы припомнить, что она знала о ясене. Это дерево было твердым и прочным, из него делали хорошие рукояти инструментов, древки пик и копий, а также стрел. В Восточном Сильванести произрастало великое множество ясеней. Так же, как и в Вайретском лесу в Квалинести. Были ли эти листья из одного из этих мест? Был ли странный дождь знамением, знаком, что ей было суждено однажды вернуться в одну из родин эльфов?

Если позволят обстоятельства, она расспросит Фаваронаса о ясенях. Несомненно, ученый владел всеми видами типичных знаний о них. Возможно, она отыщет подсказку в его познаниях.

Размышляя об архивариусе, она развернулась в седле и поискала его взглядом в колонне задрапированных всадников. Один из помощников Фаваронаса был убит шальной стрелой кочевника во время схватки у дюны. Оставшиеся двое ученых были короче ее воинов, а Фаваронас был особенно не выдающимся наездником, так что их было легко различить. Архивариус ехал с напряженными коленями и ступнями наружу. По кивающим движениям его головы она решила, что он полусонный. Ну и славно. Если бы она могла позволить себе ослабить бдительность, то тоже бы задремала. Так мили бы проходили быстрее.