Ну ладно, подумал он улыбаясь, избежание неприятностей — это не наш стиль. “И не твой тоже”, шепнул он обращаясь к Брандобарису Хитрецу.

Многие заклинания, которые он видел сквозь собственную магию, были, несомненно, совершенно безвредными, осветительными, к примеру, или защищали статуи от погоды, или заставляли оледеневший фонтан сиять в лунном свете. Но, по крайней мере часть из них, были сигналы тревоги и ловушки, а его заклинание не было достаточно чувствительным, чтобы выделить их изо всех остальных. К счастью, самые опасные чары он все-таки мог распознать. Они горели ярким, красно-оранжевым свечением, выдававшим мощную магию, и обещавшим неприятную кончину любому, кто приведет их в действие. Это уж точно не простые сигналы тревоги. Большинство было наложено на самые ценные вещи, так что любой, кто сдвинет статую, не произнеся нужное слово, заставит заклинание сработать — и сгорит, будет парализован или испепелен молнией. Одно такое заклинание, увидел он, защищало фонтан с сатиром совсем рядом. Чистая удача, что в качестве укрытия он избрал мантикору, а не фонтан.

Он ухмыльнулся, выдохнув облачко пара, и постучал по агатовому счастливому камню, свисавшему с его пояса на серебряной цепочке. “Леди благоволит тем, кто любит рисковать”, прошептал он, призывая благословение Тиморы, и быстро добавил, “а Хитрец — коротышкам, которые любят рисковать ”. Подавив смешок, он погладил свой священный символ и вернул его на место, пробормотав, “Это твой последний танец, приятель”. После ночной работы, он принесет табакерку в жертву Брандобарису, и будет использовать в качестве нового знака то, что добудет сегодня.

Поклонение Хитрецу гарантировало время от времени интересные вечера, подумал он весело. Брандобарис требовал от него каждый год жертвовать священный символ, и добывать новый безрассудными подвигами. Сама по себе вещь могла быть почти любой, хотя обычай и гордость Джака требовали, чтобы она была ценной, но главное, чтобы добыта она была в рискованном предприятии этой ночью.

Еще недавно он надеялся, что табакерка, вытащенная из кармана Красного Мага занятого творением заклинания, позволит ему получить годичное отпущение этой божественной причуды, но нет.

Потому он и оказался здесь, во владениях семьи Соаргил, у Башен Сарнтрампет. Он избрал их своей целью следуя слухам о жестокости лорда Борима Соаргила. Если его поймают на воровстве здесь, то не выдадут властям Селгаунта: аристократы вершат правосудие сами. Нет, попадись он, и лорд Соаргил прикажет подвергнуть его мучительной казни. Его тело скинут в промороженные воды залива Селгаунт, и какой-нибудь рыбак выловит его спустя несколько дней, если конечно акулы не доберутся первыми.

“Это достаточно рискованно на твой вкус?” шепнул он в воздух. Подождал, но Хитрец не ответил. Добродушно-насмешливо фыркнув, он ловко забрался на голову мантикоре, которую использовал как укрытие, и стал изучать двор с высоты.

Несмотря на зиму, плиты покрывал лишь тонкий слой снега. Лабиринт фонтанов, статуй, колонн и декоративных урн расположился в каменном дворе, некоторые светились магией, некоторые нет. Сверху сад еще сильнее походил на каменный лес, чем с уровня земли. Все статуи и урны были тончайшей работы; обилие нефрита, кости и драгоценных металлов было таково, что у Джака чуть слюнки не потекли. Беспорядочное размещение работ создавало у него впечатление, что их просто раскидало случайным образом снежной бурей, и их так и оставили.

Для Соаргилов покупает кто-то с художественным вкусом, но тот, кто занимался декорированием, вкуса лишен полностью. Вероятно, сама леди Соаргил, предположил он. Мора Соаргил, рослая женщина, которая по слухам весьма напоминала дварфа во всем, что касается манер: уйма богатства, абсолютное отсутствие изящества и еще меньше стиля.

И все же, выручки за любую из этих урн Джаку хватило бы на месяц. Но я здесь не поэтому, напомнил он себе.

Окруженные со всех сторон безвкусной демонстрацией богатства Соаргилов, приземистые башни Сарнтрампет выступали из центра двора как пять толстых каменных пальцев. Малиновая черепица, которой были выстланы крыши башен, выглядела кроваво-красной в свете звезд. Как и все прочее здесь, особняк был построен из камня — мрамор, гранит и известняк в основном, — дерево использовалось только в случае необходимости, а растительности не было вовсе. Несколько глядевших наружу окон казались темными бездонными ртами, кричащими из камня. Уродливые гранитные горгульи восседали на карнизах, злобно глядя вниз.

У Джака это место вызывало ассоциации с огромным кладбищем, окружающим гигантский мавзолей, или одним из городов мертвых, выстроенном вокруг гробницы императора, как в историях, слышанных им о далеком Мулхоранде.

Он подбирался к дому сзади, так что парадного входа не видел. Несколько отдельных строений расположились поблизости друг от друга в северо-западном углу — стойла и жилища слуг, вероятно.

С мантикоры ему открывался отличный обзор на дорожку, по периметру окружавшую двор, и он заметил, что патрулирует ее не одна, а целых три пары стражников с факелами. Не только это, но еще целый отряд охранников в тяжелых плащах окружал сам особняк. Один Хитрец знает, сколько их еще внутри.

Могло быть и хуже, подумал он весело, и спрыгнул с мраморного насеста.

Используя свое магическое зрение, подаренное заклинанием, он определил безопасный путь сквозь сеть чар. Постоянно следя за перемещениями охраны, он метался из тени в тень, от колонны к фонтану, пока не оказался среди тесного скопления высоких статуй всего в пятидесяти шагах от особняка. Достаточно близко, чтобы сами башни оказались в радиусе действия его заклинания, позволив ему увидеть, что высокие окна также светятся магией, в отличии, правда, от стен башен. Он спокойно кивнул, этого следовало ожидать. Стены слишком велики, чтобы защитить их заклинаниями полностью, но окна подходящий путь для летающих магов и карабкающихся воров. Только дурак оставил бы их неприкрытыми.

Его внимание сосредоточилось на центральной башне, выше прочих на два яруса. На обращенной к нему стороне огромного шпиля было только три окна с дорогим стеклом, расположившихся у самой верхушки. Все три горели ярким ало-оранжевым свечением мощной магии. Это должно быть его цель, решил он, критически оглядывая отвесные стены.

Он не отправился на дело неподготовленным. Несмотря на служение Брандобарису, халфлингскому богу воров, однажды случайно забредшему в саму Бездну, и все же сумевшему убраться оттуда целым и невредимым, Джак тем не менее предпочитал тщательно планировать, прежде чем идти на риск.

Потому что ты бог, а я нет, подумал он, надеясь, что часто повторявшаяся им фраза оправдает его осторожность в глазах Хитреца.

Поскольку он намеревался сделать своим новым священным символом вещь из спальни жестокого лорда Соаргила собственной персоной, — а расположение этих покоев в башнях Сарнтрампет едва ли можно было назвать общедоступной информацией, — две предыдущих десятидневки он тратил деньги на осторожные расспросы среди городских архитекторов. Когда его надежды на получение какой-либо полезной информации иссякли, он с огорчением решил положиться на непредсказуемые шутки Хитреца. Этим вечером, прежде чем начать свое предприятие, он сотворил заклинание прорицания, испрашивая расположение спальни. Ответ Брандобариса, возникший в его мыслях, оказался неожиданно ясным, пусть и несколько размытым:

Сквозь густую тьму и ужасный мрак,

Там где ждет беда и таится тьма,

На высоком шпиле, что стремится ввысь,

Обрести сокровища поторопись.

Он улыбнулся, и присел под бдительными глазами мраморного воина. Хитрец показал ему место, но работа Джака — пробраться туда. И оттуда тоже, напомнил он себе.

Спокойно усевшись у ног статуи, он следил за патрулями, обходившими особняк, и старался рассчитать их маршруты. Заодно нашлось время насладиться моментом и почувствовать гордость за собственное мастерство. Хитрец задал ему нелегкую работу, но он доказал, что способен управиться с ней, как и всегда.