Она доложила, кратко изложив рассказы остальных всадников и поведав о своем собственном бегстве от огромной массы огоньков. Остальных всадников преследовали лишь отдельные огоньки, и никто из эльфов не видел Гитантаса и его грифона, Канана, после того, как Кериан отдала им приказ рассредоточиться.

Несмотря на ее спокойное изложение фактов, Гилтас знал, что она крайне разгневана. Смерть любого из ее воинов была для нее болезненна, но Гитантас был особенным, одним из тех, в ком она видела огромный потенциал. Гилтас понимал, что значит потеря ценного друга. Его давнишний телохранитель и товарищ, Планчет, погиб в пустыне, сражаясь с кочевниками. Отсутствие Планчета было неизлечимой раной. Просыпаясь каждое утро, Гилтас ожидал, что преданный слуга будет здесь, прикрывая ему спину, ворча на него за то, что мало съел, и давая мудрые лаконичные комментарии к поступкам Гилтаса, не только в отношении советников и простых эльфов, но и касательно его вспыльчивой жены.

Волна желания поднялась в Гилтасе. Нужда обнять жену была практически непреодолима. Но, помня о запрете своего целителя слишком тесных контактов с другими, ему пришлось довольствоваться тем, что взял ее за руку и сказал: «Мне жаль. Молодой Амбродель был достоин своего имени».

Она опустилась на колени возле своего мужа, осторожно держа его за руку. Та была практически кожа и кости, горячая и сухая, как пески Кхура.

Мгновение было слишком коротким. Ее голос был мрачным, когда она сказала: «Если огоньки могут ловить грифонов, у нас нет надежды проникнуть во внутреннюю долину».

«Ты должна сохранять уверенность, сердце мое». — Он поерзал, тщетно пытаясь найти более удобную позу своему истощенному телу, и она выпустила его руку. — «Лучше позаботься о нашей расе в этом лагере. Мы все равно найдем ответы на загадки этого места».

Было время, когда она назвала бы его дураком и мечтателем. Теперь же она лишь проводила его взглядом, когда он в одиночестве направился к своему убогому ложу (со следившими за ними глазами находившихся в палатке, он бы не принял ее поддержки), извинилась, что должна уйти, и пожелала ему доброй ночи. Снаружи огромной палатки ее поджидали Эльхана с Портиосом.

«Беседующий в здравом уме?» — спросил Портиос.

Кериан рявкнула: «В отличие от тебя, у него все в порядке с рассудком и с манерами!»

«Вернулся грифон капитана Амброделя», — Эльхана быстро вмешалась, чтобы остановить назревавший с каждой минутой между ними спор.

«Раненый?»

«На нем ни царапины», — сказал Портиос. — «Эльхана до изнеможения осматривала его».

Особые навыки обращения с грифонами Эльханы оказались бесценным, когда эльфы пытались приручить этих диких существ. Нотка гордости в голосе Портиоса позабавила Кериан. Лишь со своей прекрасной женой-сильванестийкой, заносчивый Портиос становился ближе к тому, чтобы быть привлекательным.

Приглушив голос, Эльхана сказала: «У нас есть более важная проблема. Запасы еды убывают быстрее, чем мы думали. При текущем уровне потребления они закончатся за месяц».

Кериан была ошеломлена. Если верить данным проведенной ими инспекции, когда они вошли в Инас-Вакенти, должно было еще остаться как минимум вдвое больше припасов. Что случилось с едой?

«Воровство. Припрятывание», — ровно произнес Портиос, но Эльхана не согласилась с ним. Не было доказательств, что кто-нибудь крал еду, и было тяжело представить себе, как можно что-то припрятать в тесноте лагеря. К тому же, вся пропавшая еда была мясной: запасы копченой козлятины и баранины, наряду с дюжинами живых кур.

Кериан подумала, не могли ли быть связаны эти исчезновения с неприязнью долины к животному миру. Если это так, последствия были пугающими. Они считали себя в безопасности здесь, на южной стороне реки. Если это больше было не так…

Ее мрачные мысли прервал хриплый голос Портиоса: «Оставшегося продовольствия хватит, если мы направимся в Квалинести. Армии давно пора выступать».

С момента прибытия, он не переставал агитировать вести армию обратно в Квалинести, чтобы присоединиться к битве против Самувала. Многие эльфы, включая Эльхану, считали это хорошим планом. Пока они были в безопасности от кочевников, Кериан была согласна. Сперва не желавшая передавать командование армией Портиосу, она изменила свое мнение, когда поняла, что его отбытие может помочь предотвратить открытые столкновения между сторонниками интервенции, возглавляемыми Портиосом, и колонистами долины, возглавляемыми Гилтасом. Единственным камнем преткновения являлся сам Гилтас. Он категорично отказывался разделять нацию перед лицом опасностей, ведомых и неведомых, лежавших по другую сторону Реки Львицы.

Кериан размышляла, являлось ли это его единственной заботой, или его также беспокоила передача армии под командование Портиоса. Ее это и саму беспокоило, но, тем не менее, она верила, что преимущества перевешивали риски. С несколькими тысячами обученных воинов в качестве стержня, огромная армия повстанцев могла подняться и выбить бандитов раз и навсегда. Освобождение их родины никогда не было так близко. Гилтас должен был видеть это.

Эльхана коснулась руки Кериан. — «Мы не можем продолжать как раньше».

Портиос был менее тактичным. — «Львица, не теряй больше времени. Ты и я знаем, что война — единственный способ освободить нашу родину».

На мгновение Кериан подумала, не мог ли Портиос сам похитить еду, чтобы вызвать этот самый кризис. Мало на что бы он не пошел, если бы полагал, что это поможет делу, в которое он верил. В любом случае, на самом деле это не имело значения. Армия должна отправляться в Квалинести, чтобы освободить их родину — и чтобы убрать Портиоса от Гилтаса.

Избегая обоих, сочувствующего Эльханы и проникающего Портиоса, взглядов, она сказала: «Я доведу это до Беседующего».

Ветер носился по эльфийскому лагерю, цепляясь за пустынные гебы и аристократические платья, одинаково латаные-перелатаные. Привычные волны утренней работы замерли, когда все эльфы от мала до велика собрались на единственной открытой площадке, способной вместить их, проходе в Инас-Вакенти. Они собирались семьями или кланами, по бывшим профессиям или положению в жизни, и сидели ровными рядами, лицом к огромному гранитному валуну с плоской вершиной. Конные воины выстроились по другую сторону плиты. Потерявшие своих скакунов стояли на склоне холма позади них. Выше всех располагались всадники грифонов со своими животными, достаточно далеко, чтобы запах грифонов не беспокоил коней.

Предводители эльфов-изгнанников стояли на гранитной плите: генералы Хамарамис и Таранас, Кериан, Эльхана и Самар, командир королевской гвардии Эльханы. Портиос стоял в стороне от остальных, на краю импровизированного помоста, лениво постукивая палочкой по ноге.

За час до полудня подтянулись последние эльфы. Толпа притихла. Когда тишина затянулась, Эльхана вопросительно посмотрела на Кериан. Губы Львицы сжались от отвращения. Она бы уступила задачу обращения к толпе Эльхане, но бывшая королева была непреклонна. Кериансерай, как жена Беседующего, превосходила по положению любого из присутствующих. Кериан уступила; если бы она отказалась, вне всякого сомнения, Портиос не упустил бы шанса заявить о себе.

Верная своему слову, она поговорила с Гилтасом, убеждая его позволить армии отправиться в Квалинести. Разговор был не из приятных. Ее муж упрямо держался за свою идею, что нация была слишком уязвима, чтобы остаться без защитников. Она напомнила ему, что не встретила в долине ничего, что потребовало бы участия многочисленной армии, и, в любом случае, небольшая часть войск осталась бы с ними. Такие здравые аргументы не поколебали его, так что она заговорила о преимуществах держать Портиоса подальше, где он больше не сможет вносить раскол среди их народа. Гилтас отверг эту идею нетерпеливым взмахом руки, и в тот момент терпение Львицы начало заканчиваться.

«Гил, он хочет быть предводителем на твоем месте! Ты слеп относительно его намерений?»