– Ладно, бросьте демагогию, – поморщился Сварог. – Стало быть, вы, со своей стороны, никуда меня втягивать не собираетесь…

– Ни в коей мере! – всплеснул руками «врач». – Наоборот, для нас, не скрою, выгодно, если вы будете сохранять полный нейтралитет…

– Ага. Значит, все ваши очаровательные твари, которые пытались ухайдокать меня до сих пор, только на то вежливо и намекали…

«Врач» поморщился.

– Это была ошибка. От которых никто не застрахован, не правда ли? Просто тогда мы еще не разобрались в ситуации и решили, что ампутация будет самым простым решением… Согласен с вашей недоверчивостью – сила, которую я представляю, здесь считается неким темным носителем вселенского зла. Спорить с этим бесполезно – возможно, со своей точки зрения местные жители и правы… Но только со своей точки зрения. Ребенок ведь тоже ненавидит доктора, который делает ему больно. И не понимает, что эта боль ему же во благо… Ладно, в самом деле, оставим пустопорожние беседы – все равно без конкретных фактов я вам ничего не докажу. Короче, мы предлагаем вам соглашение. С нашей помощью вы немедленно покидаете Талар, а взамен получаете существование, какое выберете сами. Вы ведь военный человек? Хотите – станете генералом действующей армии на какой-нибудь экзотической планете. Пожелаете – проведете остаток дней в безмятежности под теплым солнцем. Или в морозец, как угодно. Пределов почти нет. Науки, развлечения, приключения, знания, наслаждения, опасности, страдания, величие, прозябание… А хотите попроще – вернетесь обратно в гарнизон. Или в Москву. Должность начальника военкомата одного из столичных районов устроит? Синекура, а не должность. Ну, например…

Он щелкнул пальцами… и Сварог опять проснулся.

В комнате. Другой. Но тоже знакомой. Номере самого дорогого борделя в одном из городов одной далекой страны – под его стенами он на правах инструктора давал рекогносцировку, когда бой закончился. Шальным снарядом снесло угол дома, и он увидел нетронутую взрывной волной широченную кровать с малиновым одеялом и подушками и розовые обои, на которых кровь, в отличие от малинового белья, была очень даже заметна.

В теперешней комнате войной и не пахло, а пахло хорошим коньяком. Сварог поискал глазами, потому как голова знакомо болела, и нашел на журнальном столике с гнутыми ножками початую бутылку. Потянулся к ней и задел лежащее рядом тело. Теплое. Рядом спала раскинувшись, весьма впечатляющая блондинка. А поодаль на стуле Сварог вдруг заметил брошенный кое-как мундир полковника.

И вновь вспомнил беседу в капитанской каюте на «Божьем любимце». И громко сказал, не боясь блондинку разбудить:

– А не пошел бы ты к дьяволу!

После старого пива в таверне во рту стоял неприятный медный привкус. Сварог нехотя поднялся, стараясь не потревожить лошадей, вышел из конюшни на двор. Сплюнул горькую слюну. Карах, по традиции домовых предпочитающий днем отсыпаться, а ночью бодрствовать, сунулся за хозяином, но только до порога. Выходить наружу не захотел, хотя мерзкий дождь наконец кончился.

Человек, стесняясь домового, зашел за угол и справил малую нужду. Поежился от холода. Но это был не тот замогильный холод, которым веяло от ямурлакских вампиров, когда те были еще живыми. Сварог посмотрел туда, где серебряная звездочка настигла последнего. В темноте чудовище выглядело чуть более темной, нежели все окружающее, бесформенной грудой.

Почесывая затекшую шею, Сварог вернулся в тепло конюшни и лег досыпать. В голове не было ни единой мысли, сон отступил в глубь сознания, и думать о нем не хотелось совершенно. Глухое равнодушие чувствовал Сварог. Он пробормотал лишь, укладываясь. «Что ж вы докопались до меня, сволочи… – и сразу провалился в тяжелое забытье, пару раз просыпался, слушал спокойное пофыркиванье лошадей и вновь засыпал. А потом Карах осторожно потеребил его за рукав, и он открыл глаза. Солнечные лучи проникали в конюшню, стояло такое ясное утро, что все вчерашнее показалось дурным сном. Но посреди двора лежал на прежнем месте мертвый вампир, и пришлось, поборов брезгливость, оттащить падаль подальше – иначе лошади ни за что не хотели выходить из конюшни, храпели и пятились.

Еще можно было бы, по-христиански смилостивившись, похоронить настоящих хозяев таверны. Выкопать могилку, поставить крест. Что им, горемыкам не похороненным, скитаться призраками вокруг ветшающего пустого жилья?.. Но было влом. И Сварог просто пальнул из пальца огненной струей в занавеску. Пусть похоронную церемонию возьмет на себя очистительный пожар… А кроме того, столб дыма отвлечет преследователей, если таковые имеются. Пока они разберутся, что здесь произошло и что среди обгорелых трупов нет Сварога, виновник пожара будет далеко-далеко.

– Я всю ночь караулил, – сказал Карах, когда они выехали за ворота. – Ближе к рассвету поднялось какое-то странное зарево на полнеба. Вон в той стороне.

– Пожар где-нибудь, – предположил Сварог, боясь даже самому себе признаться – в надежде, что это кто-нибудь из людей капитана Зо оказался в схожих со Сварогом обстоятельствах и пришел к решению применить такой же, как и Сварог, отвлекающий маневр.

– Хозяин, я столько пожаров в ночи видел… Очень странное было зарево, совсем не похожее на пожар, оно вдруг поднялось к самым звездам, медленно так… – Он запнулся, поискал слово: – Равномерно. Поднялось, замерло, потом враз пропало. Нехорошее зарево.

– Нехорошего здесь навалом, я смотрю, – процедил сквозь зубы Сварог.

Некоторое время он еще размышлял, придавать ли значение пригрезившемуся за ночь. Да, был в его прошлом и пытавшийся утянуть советского военспеца в свой клан посредством магии светлобородый Нохор, был и монгольский колдун Мэлсдорж, помогавший советскому военспецу противостоять свалившейся невесть откуда напасти… Но помог лишь отчасти: спустя какое-то время после того, как Сварог убил Нохора, он – бац! – и вдруг провалился в дыру во времени. И вот он здесь, на Таларе…

Интересно, в странном сне – сне ли? – этой ночи не было места последовавшему за перемещением периоду его пребывания на летающих островах ларов. Значит ли это что-нибудь?..

Но постепенно дневные заботы вытеснили мудреные думы из головы напрочь.

Вернувшись в поле, он быстро отыскал место, где они вчера сбились с дороги. Отдохнувшие лошади шли бодрой рысью. Сварог узнавал урочища, холмы и повороты, испытывал приятное нетерпение при мысли, что, возможно, вновь увидит фиортенийскую подружку, рассеянно слушал болтовню Караха, прочно зациклившегося на ямурлакских вампирах.

То поднимавшаяся, то опускавшаяся дорога наконец уверенно пошла в гору. Все чаще копыта цокали по камням. Валуны вокруг лежали старые, обветренные, обтесанные ливнями и градом. Кое-где успевшие врасти в землю, заросшие мхом. Между камнями пробивались кривобокие чахлые деревца, похожие на березки, и опрятные, малахитовой свежести елочки. А там, где не было камней, росли кустарники – вроде малинника, только ягоды были восково-желтые, и было неизвестно, можно ли ими полакомиться. Больше всего местность напоминала предгорья Урала.

Сварогу даже не требовалось торопить коней, те поспешали сами, словно чуяли близкий финал долгого путешествия. Ему уже виделось, как он въезжает в ворота Фиортена, спрыгивает с коня, перво-наперво в таверне закажет горячую ванну, а завтрак и долгая беседа со старостой – на потом. Сварог оглянулся туда, где над лесом вилась черная полоска маслянистого дыма, и снова повернулся вперед.

И остановил коня на вершине горы, долго всматривался, не веря. Взялся за подзорную трубу и убедился, что все так и есть.

Не было Фиортена. Весь окружающий пейзаж остался прежним, кроме Фиортена. Вот оно, странное зарево. Простой пожар такого натворить не мог. Черный валик угля на месте окружавшей деревню стены, вместо домов и садов, хлевов и амбаров – невысокие кучки пепла. Странная, страшная карта. Никаких развалин, ничего полуобгоревшего – один пепел.

И тишина. Дома и постройки в деревне были главным образом каменные, и если уж камень превратился в пепел… Это не орда налетчиков с горшками горючей смеси. Это оружие, мощное устройство. На них что-то сбросили. Или рвануло на земле. Как бы там ни было, деревня сгорела в один миг. Это бомба – но ни в одном государстве Талара нет столь мощных бомб. Разве что лары… но зачем им расправляться столь страшно с никому не мешавшей и никому не угрожавшей деревней в Пограничье?