Похороны Маришки состоялись сразу же по приезду ее родителей. На них присутствовал почти весь город, в том числе и те, кто не был знаком с девушкой лично. Но в ее смерти каждый видел подтверждение собственным страхам — Марина была мертвым доказательством того, что маньяк абсолютно потерял страх, а власти бессильны что-либо предпринять. Ужас отчаяния читался в глазах каждого. Женщины постарше сиротливо подвывали, мужчины курили и бросали ненавидящие взгляды в сторону присутствовавших на похоронах представителей правопорядка. Девушки боязливо жались к своим спутникам, а те, кто пришли на похороны без сопровождения — старались держаться вместе.

Лил дождь — хмурое небо тоже оплакивало Маришку. Птица не пели, чтобы своим весельем не потревожить молчаливое торжество смерти. Гробовую тишину прерывали лишь всхлипывания и горестные вздохи. Когда поток желающих проститься с девушкой иссяк, к подъезду многоэтажки подкатил катафалк — последняя «карета» для упокоенной красавицы.

Хранили Маришку в закрытом гробу, но вид оббитого розовым шелком ящика рождал в воображении особо пугливых такие жуткие картины, что несколько слабонервных попадали в обморок при одном взгляде на него. У подъезда дежурила скорая — массовое скопление людей, объединенных общим страхом, внушало опасения. За двадцать минут дежурства у врачей иссякли все запасы успокоительного и обезболивающего. К счастью, более серьезная помощь медиков не потребовалась.

Стас тоже был там. Спинным мозгом он ощущал, что ненависть и презрение, адресованные маньяку, в настоящий момент перетекают на него — бессильного следователя. Никчемного, по мнению самого Полянского. Стас ненавидел самого себя, упрекал за беспомощность и нерасторопность. Но не знал, что еще предпринять, чтобы докопаться до личности преступника.

Катафалк отъехал; следом за ним потянулась вереница машин и тройка-другая автобусов, нанятых городской администрацией. Остальные желающие проводить Марину в последний путь пошли на кладбище пешком — пропустить такое событие ни хотел никто. Стас запрыгнул в свою «десятку» и пристроился в хвост к толпе сочувствующих и просто любопытных.

— Прихватишь бесколесного оперативника? — поинтересовался Влад. Не дожидаясь ответа, он запрыгнул на переднее сиденье и закинул руки за голову. — Ну и денек: скорее бы уже все закончилось!

— Это похороны… — напомнил Стас, заводя мотор. Несмотря на годы службы в следствии Полянский, в отличие от Влада, не утратил сочувствия к жертвам преступлений. А потому оптимизма друга не разделял.

— Не бухти, отыщется наш маньяк! — заверил приятеля Влад.

— Откуда такая уверенность? — осведомился Стас.

— Как откуда?! — спохватился оперативник. — К нам же из столицы целый штат специалистов пребывает. Ты разве не в курсе?

— Нет, — отрезал Полянский. — Меня в известность не поставили.

— Странно, — заметил Влад. — Но ты можешь радоваться — теперь это дело не твоя забота.

Полянского вовсе не грел факт того, что его в скором времени отстранят от дела. Вернее, укажут ему на место в зрительном зале.

— Когда прибывают? — поинтересовался Стас.

— Со дня на день, — оптимистично произнес оперативник. — У нас весь отдел гудит — готовятся к приему важных персон.

— Я сам доведу это дело до конца… — сквозь зубы проговорил Полянский и прибавил газу.

— Брось, — нахмурился Влад. — Зачем тебе это надо?

— Вопрос чести, — скрипнув зубами, заметил Стас.

Похороны прошли спокойно, размеренно. Было сказано немало речей, еще больше было пролито слез — искренних и не очень. Карамельно-розовый гроб был надежно укрыт землей: тело Маришки обрело свое последнее пристанище. Любознательные зеваки стали расходиться, и только ближайшие родственники не спешили покидать невысокий холмик, заваленный венками и живыми цветами.

Полянскому невыносимо больно было наблюдать за родителями Маришки, оплакивающими свою дочь. Следователь чувствовал себя виноватым. Влад остался с другом, проявив солидарность. Но, скорее всего, он просто боялся оставлять Стаса наедине с его самобичеванием.

— Идем, — Влад дернул товарища за рукав, — нам здесь больше нечего делать.

Печальным взором Полянский еще раз окинул кладбище, мысленно прощаясь с коллегой. Прося у нее прощения. Несколько человек, среди которых были и родители Маришки, неподвижно стояли возле могилы. Слез у них уже не осталось, и только мать изредка беззвучно открывала и закрывала рот, шумно втягивая воздух. Но только одна фигура привлекла внимание следователя. Это была женщина — высокая, статная, одетая в темный плащ с капюшоном. Она стояла в отдалении от других родственников, сложив на груди руки. Было в ее позе нечто торжественное, вызывающе-неправдоподобное. Полянскому почудилось, что женщина наслаждается происходящим, получает искреннее удовольствие от лицезрения смерти.

Как можно незаметнее Стас двинулся в ее сторону.

— Ты куда?! — окликнул товарища Влад.

— Видишь ту даму в капюшоне? — шепотом ответил следователь, продолжая подкрадываться к незнакомке.

— Ну?.. — не понял Влад, машинально следуя за следователем.

— Она кажется мне подозрительной, — предупредил Полянский.

— Хорош дурью маяться, — хмыкнул оперативник и попытался остановить товарища. — Тут таких зевак кроме нее полно было…

— Именно — было! — подметил Стас. — Только все они ушли, а эта стоит, наблюдает.

— Это еще не повод ее в чем-то подозревать, — рассудил оперативник.

— Влад, ты рассуждаешь как обычный адекватный человек, — объявил Стас, — а мы охотимся на маньяка. Кто знает, какие безумные мысли копошатся в его дурной башке.

— А при чем тут эта тетка? — удивленно вскинул брови Влад.

— Пока не знаю, — повинился Полянский, — но обязательно выясню.

Дама в капюшоне заметила приближающихся ребят и стала пятиться к выходу. Стас резко рванул с места, но незнакомка была проворнее. Она бежала так быстро, словно за ней гнался сам сатана. В какой-то момент с головы женщины слетел капюшон, и следователь замелил ее развевающиеся на ветру черные волосы.

Когда Полянский вывернул к кладбищенским воротам, то успел заметить лишь отъезжающий от них автомобиль. Поднимая столб грязи, черный внедорожник моментально скрылся из виду. К воротам подбежал запыхавшийся Влад.

— Номер запомнил? — сразу же уточнил он.

— Куда там, — махнул рукой Полянский, восстанавливая сбившееся дыхание. — Эта фурия так быстро смылась, что нам теперь ее не догнать.

Глава 16

Эта ночь была для сестер настоящим испытанием. И если бы не бесконечное терпение и упорство Ренаты, Наталья с Лолитой могли бы не дожить до утра. Все трое старались поддерживать друг друга, не позволяя забыться тревожным сном, граничившим с потерей сознания. Они не зажигали свет, почти не шевелились, зато с невероятной жадностью пили холодную воду. Им не было нужды разговаривать — сестры умели общаться беззвучно. В напряженной тишине раздавался лишь звук настенных ходиков, отсчитывающих часы их жизни.

Когда первые лучи весеннего солнца заглянули в окна их квартиры, то осветили своими лучами донельзя изможденные лица сестер. Темные круги под глазами и красные пятна на лице свидетельствовали о пережитом им кошмаре. Их все еще бил озноб, а температура тела не спадала ниже отметки в тридцать девять. Наталья лежала на кровати, свернувшись калачиком — рези в животе не прекращались ни на минуту. У Лолиты слезились глаза, ее постоянно рвало. У Ренаты раскалывалась голова, и дрожали руки.

— Девочки, я вызываю скорую, — не выдержала Рената и потянулась к телефону.

— Нет! — рука Лолиты остановила ее. — Нам нельзя в больницу. Разве ты не знаешь, чем нам это грозит?

— Нас могут разлучить… — едва слышно прошептала Наталья. — Если мы пережили ночь, значит, кризис уже миновал. И мы выживем.

— Простите меня, сестренки, — чуть не плача вымолвила Рената. — Это все моя вина: присланное вино, несомненно, было отравлено, а вам, бедняжкам, пришлось разделить мою участь.