«Меня ничем не удивишь». Да, с его жизненным опытом он, вероятно, не был бы шокирован, но эта грязная историйка все еще сохраняла над Ванессой свою власть, заставляя ее вновь и вновь чувствовать мучительное презрение к самой себе и непередаваемое ощущение своей уязвимости.

— Я плохо себя чувствую, — проговорила она непослушными губами.

— Ванесса…

— Если вы не отвезете меня домой, меня, вероятно, стошнит прямо в машине, — сказала она с горьким удовлетворением, и Бенедикт поспешно повернул ключ зажигания. Его злость проявилась в том, как сильно он нажал на газ, выехав на дорогу.

— Не думайте, что этим все и закончится, Флинн, — размышлял он вслух, когда они рванулись вперед в темноту.

— Выберите что-нибудь одно, — угрюмо пробормотала Ванесса.

— Что вы имеете в виду?

Она отважилась бросить взгляд на его темный профиль. Слух у него такой же острый, как и восприятие.

— Когда вам что-нибудь нужно, вы называете меня Ванесса, а когда хотите запугать — Флинн. Чтобы поставить меня на место.

— Мне еще предстоит понять, где ваше место, — загадочно произнес Бенедикт. — Ну, будьте паинькой и помолчите, пока я сосредоточусь. Вечер тянется чертовски долго.

Она вдруг вспомнила о его поездке и почувствовала, как в ней разгорается злорадство.

— Кто же обошел вас и получил премию?

Отблеск фар пронесшейся мимо машины осветил его сардоническую усмешку.

— Вам это нравится, да? Мысль, что я не выиграл?

— Конечно нет.

— Когда-нибудь я обязательно проучу вас, чтобы вы перестали мне лгать, — оборвал он. — Вам нравится думать, что мою гордость втоптали в грязь. Примите к сведению, что не я, а Дэйн выдвигал мою кандидатуру. И я не проиграл.

— Но вы сказали…

— Ничего я не говорил. Это ваш гарцующий жеребец высказал такое предположение. Я же сразу понял, что он немного туповат.

— Он здесь ни при чем! — встала она на защиту Ричарда. — Вы были далеко не в праздничном настроении.

— Я был в прекрасном настроении, пока не обнаружил, что мой дворецкий прячется у него под столом, — мрачно проговорил он, — и выяснил, почему.

При этом напоминании Ванессу охватил озноб, и она плотнее запахнула смокинг. У него односторонний ум.

— Если вы получили премию, почему же тогда так рано уехали?

— А что я должен был делать? Остаться, дабы на меня обрушилась лавина лести и подхалимства, что непременно происходит в таких случаях? Вы думаете, это так для меня важно? Это не первая моя премия и не последняя. И я точно знаю, как много и как мало они значат.

Ванесса и рада была бы поспорить с таким возмутительно самонадеянным заявлением, если бы не знала, что в его случае это вполне оправданно. В одном из номеров журнала «Архитек-чэрэл дайджесте» она видела фотографию с целым набором его почетных знаков и премий и прочла его импровизированный комментарий, что получать премии «полезно для дела».

— Но как же ваши планы? Ведь вы собирались остаться на ночь в своей квартире…

— Я передумал. Знаю, вы считаете меня косным и неспособным к гибкости, а я при случае могу действовать спонтанно, — раздраженно произнес Бенедикт. — Может, мне просто хотелось отпраздновать свою победу с кем-то, у кого нет никаких корыстных целей, и на чье мнение мне, может быть, просто наплевать!

Последовало напряженное молчание, пока Ванесса с опаской раздумывала, что бы это значило. Неужели он говорил о ней? Пока она ломала голову над тем, как бы поделикатнее это выяснить, он вновь нетерпеливо заговорил.

— Так и знал, что это не произведет на вас впечатления. Думаю, вам приятнее было бы считать меня доблестно проигравшим. В качестве разочарованного я представляю меньшую угрозу, скорее, должен вызывать сочувствие, а не какие-то положительные эмоции.

— Не говорите ерунды…

— А почему бы и нет? Я уже и так поставил себя из-за вас в дурацкое положение.

— Это просто смешно…

— Согласен, полный абсурд. — Он рывком остановил машину и, отстегнув привязной ремень, повернулся к ней.

Ванесса оцепенела, испытывая щекочущее нервы удовольствие, все ее чувства сосредоточились на этом мужчине, который положил руку на спинку ее кресла. Он вернулся из-за нее. Из-за мальчишеского желания произвести на нее впечатление своей одаренностью… Бенедикт Сэвидж, так цинично-небрежно воспринимавший свои необыкновенные победы, гордо принес награды домой на щите. Она облизала губы и нервно спросила:

— Почему мы остановились?

Он долго не отвечал. Потом сковывавшее его напряжение ослабло.

— Чтобы я мог соблазнить вас на темной и пустынной улице, Ванесса. Почему же еще?

От его слов ее охватила горячая волна.

— Я… О! — Она выглянула в окно и со стыдом увидела, что машина стоит на гравиевой дорожке, прямо перед парадным входом Уайтфилда. А она даже не заметила! — О!

— Разочарованы?

Девушка вспыхнула, неловко нащупывая дверную ручку и щелкая ею туда и сюда, пока не обнаружила, что дверца не открывается.

— Она все еще закрыта, — заметил Бенедикт.

— Я вижу, — сказала Ванесса, в панике нажимая потными пальцами на замок и пытаясь открыть дверь.

— Ванесса…

Она услышала его движение и резко обернулась, тут только обнаружив, что все еще пристегнута ремнем безопасности и что он наклоняется к ней и умело управляется с непокорным замком.

— Что? — Чтобы как-то сгладить свой резкий ответ, она опять опустилась на сиденье, успокоенная тем, что он явно собирается выпустить ее.

— Разве вы не хотите спросить меня, за что я получил премию?

— А, да… за что? — поспешно спросила Ванесса, в душе устыдившись, что была так занята своими мыслями, что совершенно не правильно истолковала его действия.

— Вам правда интересно?

Как это типично для оскорбленного мужского самолюбия — он собирается заставить ее заработать его прощение.

— Конечно.

— Я думал, вам не нравится моя работа.

— Кто вам это сказал?

— Дэйн. Когда он был здесь в прошлом году, вы сказали ему, что Сарджент-билдинг — скучный монолит, демонстрирующий менталитет бетонных плит, из-за чего все современные города мира выглядят одинаково.

— Он просто показал мне фотографию и спросил мое мнение, — тихо сказала Ванесса, вспомнив, как Дэйна позабавил ее прямой, недипломатичный ответ, когда она так неосмотрительно забыла о своей привычной сдержанности в кругу хозяйских гостей. — Я не знала, что это ваш проект.

Бенедикт, казалось, нисколько не обиделся.

— Одна из моих ранних работ, когда я еще работал на фирме отца. У него было суровое правило — клиенты должны получить то, что желают, а не то, что они должны хотеть по мнению архитектора. В том случае клиентом был ограниченный реакционер, считавший Франка Ллойда Райта[1] опасным сумасшедшим. Такое здание как нельзя лучше подходило ему.

— Я ничего не имею против ваших последних проектов, — успокаивающим тоном произнесла Ванесса.

— Спасибо и на этом, — иронически отозвался тот. — Коммерческая архитектура, думаю, по большей части бездушна… именно потому, что это такой большой бизнес, где все определяют затраты и опасаются чего-то нового, неопробованного или необычного. Планы чаще всего должны утверждаться правлением, а хорошо известно, что комитеты гораздо более консервативны и им труднее угодить, чем индивидуальным заказчикам. Полную свободу творчества архитектору предоставляют лишь те, кто обладает подлинным предвидением, кто хочет надолго оставить след на окружающем ландшафте, а не просто заработать на обороте средств, вложенных в строительство. Вот почему я ушел из фирмы отца и вместе с Дэйном основал свой филиал. Я хотел создать свою собственную профессиональную индивидуальность… сосредоточиться на меньших по масштабу заказах, требующих более индивидуального подхода. Большие я тоже продолжаю делать… — он отвесил насмешливый полупоклон в сторону Ванессы, — «скучные» проекты — наш основной источник существования, наш хлеб, но последнее время эту сытную еду я сдабриваю хорошей порцией чего-нибудь нетрадиционного — в качестве закваски. Премию я получил за проект частной резиденции в городе Пиха. Вы хотели бы взглянуть?