— Потанцуешь со мной, Мэг?

— Я жду Ричарда, — задыхаясь, сказала она, в полной уверенности, что ей не хватает кислорода из-за этого проклятого корсета. — Он ушел, чтобы принести мне пунша…

Бенедикт посмотрел поверх ее головы.

— Он разговаривает с Лейси. Пусть там и остается. Кроме того, он не в маскарадном костюме. — Он вновь поглядел на нее, снимая свою шляпу с высокой, украшенной пряжкой тульей, и небрежно отбрасывая ее в сторону; его коротко остриженные черные волосы так подходили к этому аскетическому одеянию.

— У него не было времени… он только что вернулся из десятидневной поездки в Мельбурн. Прилетел сегодня вечером. В сущности, он попал сюда прямо из аэропорта.

— Прекрасно! — На торжествующего Бенедикта это, по всей видимости, не произвело никакого впечатления. — За нарушение правил ему придется отдать что-нибудь ценное. Его фантом можешь быть ты, Мэг. — Он начал покачиваться, обняв ее и медленно вливаясь в поток танцующих пар.

— Не думаю, что пуритане занимались таким легкомысленным делом, как танцы, — нетвердо произнесла Ванесса, инстинктивно подчиняясь томному ритму его движений.

— О, как и у всех остальных смертных, нашу плоть можно ввести в грех соблазна. Просто потом мы берем на себя смелость испытывать чувство большей вины за этот грех. — Теперь обе его руки были у нее на талии, слегка сближая их тела во время танца, а вокруг его ног в плотных черных бриджах кружились ее атласные юбки.

— Боюсь, я знаю об обольщении не больше того, что уместится на булавочной головке, — надменно отрезала Ванесса.

Бенедикт замедлил шаги, но не оторвал от нее взгляда и усмехнулся краем рта.

— Какой дурак сделал тебе такой неудачный комплимент? Настоящее обольщение не в знании, а в том, какая ты есть…

Его глаза неумолимо опустились к низкому вырезу ее платья. У него слегка раздулись ноздри, когда память его чувств узнала особый запах ее теплой плоти, аромат, сохранившийся в его постели.

— Просто будь сама собой, вот и все, что тебе нужно, чтобы обольстить меня.

— Ты имеешь в виду быть Мэг, — задумчиво проговорила Ванесса. В этом платье она, видимо, была не сама собой, а его ожившей эротической фантазией.

— Я имею в виду будь Ванессой, — хрипло сказал Бенедикт. — Приводящей в бешенство, неотразимой Ванессой. Знаешь, почему я пригласил тебя танцевать?

Ванесса ошеломленно покачала головой, а он ответил на свой вопрос с откровенностью, от которой у нее перехватило дыхание.

— Я хотел увидеть, как колышутся твои прелестные груди. Как от малейшего движения… от каждого вздоха они чуть вздрагивают и волнуются. Помню их тепло и пряный привкус у себя на губах, какими тяжелыми и упругими они были, когда я взял их в ладони… Думаешь, кто-нибудь заметит, если я наклонюсь и прижмусь губами вот здесь… в этой мягкой ложбинке?..

— Я замечу!.. — Ванесса вцепилась ему в руки, ее прерывистое дыхание перешло в испуганный стон, голова откинулась назад, а колени подогнулись. Крохотные красные пятнышки перед глазами стали черными.

— Ванесса, ради Бога, не изображай передо мной викторианскую девицу в обмороке! — произнес Бенедикт с грубой усмешкой, перешедшей в горестный испуг, так как она продолжала падать, безвольно прогнувшись в его сильных руках…

Резко отмахнувшись от предложенной кем-то помощи, он приподнял и понес ее поникшее тело из этого временного танцевального зала, через кирпичный сводчатый проход, соединявший гараж со старой конюшней. Зайдя туда, он уложил ее в один из денников, ногой захлопнув за собой ветхую низкую дверцу. Здесь они были по крайней мере одни; через стенку денника падал сноп желтого света, из гаража доносился настойчивый ритм музыки и шум множества голосов.

— Ванесса? Ты же не собираешься умирать, а? — спросил Бенедикт с грубым юмором, прислонив ее к стене и поддерживая сзади рукой, чтобы ее обнаженные плечи не царапала шероховатая древесина.

Ванесса прижала ладонь к стиснутому животу, одурело потрясла головой и часто задышала.

— Нет… просто на какой-то миг у меня перехватило дыхание. Это все из-за платья — я не могу в нем дышать и танцевать одновременно. Слава Богу, что женщины давно освободились от корсетов!

Ванесса сделала еще несколько быстрых глубоких вздохов, прежде чем заметила плотоядное выражение на лице Бенедикта, медленно снимавшего очки.

— Ты задохнулась не от танцев, — хрипло произнес он. — От меня. Провозгласив эту истину, он внезапно сделал то, что собирался сделать во время танцев. Ванессу вновь охватила паника, когда она почувствовала его губы, сладострастно впившиеся в ее приподнятую грудь, но затем глаза у нее закрылись, и она вообще перестала беспокоиться о своем дыхании.

О, как восхитительно умереть вот так, думала она, ощущая, как сердце и легкие волна за волной затопляет чувственное наслаждение, а пульс сильно и неровно бьется в венах. Ее нежная кожа ощутила легкое прикосновение щетины на его подбородке. Он нащупал подол ее платья и стал передвигать руку выше и выше, до икры, до колена, своим телом удерживая ее в сидячем положении у стены. Его рука скользнула еще выше, под смятые атласные оборки, и стала поглаживать полоску обнаженной кожи между подвязкой и корсажем. Его прикосновения были как струйки огня…

— Я хочу тебя поцеловать, — простонал он, выдернув руку из-за ее спины и жестом собственника сжимая ее полуобнаженную грудь; рот его жадно искал ее покорные губы.

Внезапно для Ванессы потеряло смысл все, кроме желания утолить его голод. Испытывая необыкновенную нежность, она подняла руки, обняла ладонями его затылок, а ее отяжелевшие веки приподнялись, и она увидела…

Смешанное выражение сожаления, боли и смущения на лице Ричарда, прежде чем тот отвернулся и галантно попытался загородить их от стоящей рядом мерцающей фигуры. Но он сделал это недостаточно быстро. За долю секунды на прекрасном лице Лейси сменилась целая гамма чувств: любопытство, шок, изумление и гнев. Затем она резко повернулась и гордо, с подчеркнутым отвращением, удалилась.

Ванесса застыла, потом оттолкнула Бенедикта, который, хотя и понял, что они не одни, нисколько не умерил своих желаний.

— О Боже… Ричард и Лейси, — в отчаянии прошептала Ванесса. — Они, должно быть, видели, что мы ушли с танцев, и решили узнать, в чем дело…

— Когда-то им нужно было узнать. Теперь Уэллс, может быть, перестанет околачиваться и найдет себе женщину… — Грубое злорадство и удовлетворение, с каким Бенедикт это произнес, были как пощечина.

Ванесса в ужасе уставилась на него.

— Так это было частью какого-то умного плана? — неистово обрушилась она на него. — Чтобы видели, как мы украдкой уходим, и чтобы Лейси пошла за нами… чтобы она застала нас в таком ужасном, компрометирующем положении… — Ванесса представила, как она выглядит — с задранными до талии юбками и руки Бенедикта у нее на бедрах и на груди. — О Боже, так ты все это заранее задумал…

— Черта с два! Откуда мне было знать, что ты упадешь в обморок в моих объятиях?

— Ты просто использовал меня. Ты обещал этого не делать, но все же сделал! — закричала Ванесса. — Разве я смогу теперь поверить чему-нибудь, что ты говоришь? О Боже, как я тебя ненавижу!

Она размахнулась сжатым кулаком, но он поймал ее руку железной хваткой и завернул ее за спину, свирепо прорычав:

— Ну уж нет!

Потом схватил другую руку и тоже завернул ей за спину, и так потащил слабо сопротивляющуюся Ванессу через черный ход гаража и неосвещенный задний двор к застекленным дверям библиотеки; это была единственная закрытая для гостей комната на нижнем этаже. В то время как Ванесса пыхтела и извивалась, он пошарил в узких карманах бриджей, вытащил ключи, отпер двери, втолкнул ее внутрь, запер дверь за собой. Задернув шторы и включив настольную лампу, он направился к другой двери, ведущей в холл, чтобы удостовериться, что она тоже крепко заперта. При новой облицовке стен была установлена звукоизоляция, и в библиотеке царила полная экзотическая тишина. Ванесса стояла, потирая кисти рук, и, собравшись наконец с духом, высокомерно спросила: