32

32

Хорошо, что он уехал. И дал Айями время подумать.
Например, о мехрем. Что поделать, если язык даганнов беден, и одно слово имеет несколько значений. К примеру, у перца - более двадцати названий в лексиконе чужаков, по разновидностям и сортам. А вот с женщинами обошлись проще.
У проститутки много клиентов, у содержанки - один, но и та и другая продают свои услуги, точнее, тело. А как называется женщина, выбравшая покровителя вовсе не из-за материальных благ? Он, конечно, их навяливает и даже чересчур, но первопричина завязавшихся отношений - в другом. По крайней мере, для Айями.
Черный карандаш повторил контур брови. Слегка изогнутой и приподнятой, как у фотомодели из довоенного женского журнала.
Айями полюбовалась на отражение в зеркале, поворачивая голову и так, и эдак, сравнивая результат с вырезкой, прикрепленной к трюмо. И вдруг сорвала, смяла черно-белую картинку. И принялась яростно стирать с лица наведенную красоту.
Спрашивается, для кого намалевалась? Выщипала брови, отыскала на дне шкатулки с бижутерией карандаш и тюбик с засохшей тушью. И открыла баночку с остатками румян.
Стыд и позор.
Умывшись, Айями снова подошла к зеркалу и, скрестив руки на груди, разглядывала отражение - так, словно увидела незнакомку. Изучив зеркального двойника, расправила скомканную вырезку и прилепила на прежнее место. Обмусолила карандаш, чтобы заново обвести контур бровей. И коснулась щеточкой ресниц, накапав воды в тюбик с тушью.
Может статься, он и не заметит, когда вернётся. Ну и пусть. Эти мелочи - не для него. Для самой себя.

Господин подполковник отсутствовал, но его тень незримо витала над гарнизоном. И над Айями.
Господин В'Аррас трижды в день наведывался с проверками в комнату переводчиц - утром, после обеда и вечером. Заглядывал и исчезал, не задерживаясь. Очевидно, не находил повода, чтобы применить полномочия, данные А'Вечем. А в том, что тот наделил помощника особыми полномочиями, не возникало сомнений.
Встречные даганны сторонились, пропуская Айями. Перестали хохмить и сыпать пошлостями. И посматривали на неё как на диковинку.
Правда, без эксцессов не обходилось.
Как-то переводчицы отправились в туалет на заднем дворе ратуши. Насосную еще не восстановили, и естественные надобности приходилось справлять на зимнем морозце. И опять-таки появление амидареек стало предметом повышенного внимания солдат.
- Пойдем со мной, не пожалеешь, - предложил широкоскулый даганн, улыбаясь. - Я не жадный. Если понравишься, не поскуплюсь.
Айями помотала головой. Лучше не отвечать, чтобы не распалить чужака неосторожной фразой. Но и молчание раззадорило солдата не меньше слов.
- Недотрогу из себя строишь? Да я таких, как ты, без счета имел и разрешения не спрашивал. И тебя опробую, заодно и спесь собью.
Тут подошел другой даганн - Айями его узнала, он часто дежурил в фойе ратуши - и сказал что-то сослуживцу. Пояснил тихо и немногословно, но достаточно, чтобы приставучий солдат переменился в лице и поспешил со двора.
На следующий день господин В'Аррас, зайдя в комнату переводчиц, объявил:
- Обо всех конфликтных ситуациях с военнослужащими гарнизона сообщайте мне незамедлительно.
Очевидно, господин помощник каким-то образом прознал о недоразумении у клозета. По сути, конфликта-то и не было, похабности военных стали привычным делом, и Айями открыла рот, чтобы заверить, мол, не приключилось ничего страшного и достойного внимания. Но В'Аррас добавил беспрекословным тоном: "Уведомлять обо всех инцидентах без исключения", давая понять, что вопрос исчерпан.
В другой раз Айями остановил патруль. В переулке, недалеко от дома. Солдаты изучали пропуск и удостоверение придирчиво и неторопливо, и Айями начала притопывать, замерзая.
- Похоже, фальшивка, - заметил патрульный.
- Похоже на то, - согласился товарищ. - Подозреваемую надлежит задержать и поместить в камеру.
Айями здорово перепугалась. Мало того, что продрогла, от перспективы ареста подкосились ноги. Её посадят в тюрьму. Ошибка разъяснится не сразу, и за это время Эммалиэ сойдет с ума от беспокойства. А если даганнам взбредет в голову устроить обыск в квартире, под горячую руку попадется Айрамир, прячущийся по соседству.
- Э-это не фальшивка. Я д-действительно работаю п-переводчиком, - оправдывалась Айями, дрожа от холода и страха.
- Посмотри, печать настоящая. Выходит, не подделка. Наверняка ты украла, - предположил патрульный.
- Или купила, - сказал второй солдат. - Погрела постель офицерику, и он пожалел.
- Вы заблуждаетесь. Я не воровка! - убеждала Айями со слезами. - Перевожу тексты. Днем работаю в комендатуре, а вечером возвращаюсь домой.
Впустую. Даганны не верили.
И невдомек ей было, что таким образом патрульные развлекались, посмеиваясь над перетрусившей амидарейкой. А промурыжив, великодушно отпустили.
Айями добежала до дома, не чуя ног. И тряслась так, что зуб на зуб не попадал. Остаток вечера провела, держа ноги в тазу с горячей водой, и пила отвар с ромашкой под присмотром Эммалиэ.
- Издеваются, ироды, - сказала соседка, подливая кипяток в таз. - Попугали шутки ради. У тебя чуть сердце не зашлось, а им смешно.
- Разве ж таким шутят? - не поверила Айями.
- Мало ли что придет в голову со скуки. Хорошо, что не задержали. Могли бы посадить в тюрьму. Просто так, от нечего делать.
- Но это несправедливо! Сами же выдали документы и сами же обвинили.
- Милая моя, забудь о справедливости. У кого сила, тот и прав. Впредь не паникуй и держи голову высоко. Ты амидарейка, а не затравленный зверек.
- Постараюсь, - ответила неуверенно Айями. Трудно сохранять достоинство, когда от страха путаются мысли и немеет язык.
И Люнечке досталась своя доля врачевательства. Положив полотенце на лоб "больной", дочка сунула под мышку Айями карандаш - воображаемый градусник. Но не утерпела, вынула через мгновение.
- Плохо, бойная, - покачала важно головой. - Нузно речить травками. И гочичиками.
- Ох, спасибо, доктор. Что бы я без вас делала.
- А есё нузен покой. И сказка, - сообщил "доктор" о рецепте быстрого выздоровления.
Айями отвернула уголок одеяла.
- Залезай, расскажу.
Повезло, что жестокую простуду удалось сбить в тот же вечер, хотя на следующее утро Айями пришла на работу с кашлем и заложенным носом. И первым делом попросила В'Арраса заменить пропуск и удостоверение. Поставить в документах четкий оттиск печати и тщательно прописать имя и место работы.
- Чтобы ни у кого не возникло сомнений в подлинности, - пояснила на вопрос господина помощника: "Зачем?"
А на второй вопрос, заданный строго: "Кто засомневался?", ответила, чихнув:
- Патруль.
И запоздало сообразила, что поступила неосмотрительно, упомянув начальству о служивых. В другой раз остановят и не отпустят просто так.
В'Аррас узнал в то утро много интересного. Что патрульные не причём, а виновата Айями. Пошла не той дорогой, показывала документы под неправильным углом, отвечала на вопросы сумбурно и невнятно, чем усугубила подозрительность. И вообще, солдаты действовали по уставу, несмотря на дерзкое поведение Айями.
В'Аррас внимал словесному потоку, и его лицо делалось всё кислее и кислее. Однако ж ничего не сказал. Кивнул и ушел. А незадолго до завершения рабочего дня вернулся и объявил переводчицам:
- Впредь уведомляйте меня о любых контактах с военнослужащими гарнизона. Дежурным патрулям проведен инструктаж, недоразумение при проверке удостоверяющих документов не повторится.
Вдобавок господин помощник вручил опешившей Айями пузырек с каплями и коробочку с таблетками - от насморка и от кашля. Для быстрого выздоровления.
Она и не подозревала, что В'Аррас успел до обеда провести внутреннее расследование по поводу задержания амодарки патрульными и известил господина подполковника о результатах дознания. И отвел телефонную трубку подальше от уха, пока тот распалялся, обещая устроить всяким разным ушлёпкам веселую жизнь по возвращению в гарнизон.

Риарили расцвела с возвращением Имара. За день она успевала сбегать к инженерам по нескольку раз и по разным поводам и возвращалась в комнату переводчиц взволнованная и взбудораженная.
Еще бы. Шантаж и угрозы заезжего капитана забудутся не скоро. А Имар оградит от домогательств других даганнов. И нужно просить о покровительстве, пока его не услали в очередную командировку.
Однако прошел день, за ним второй, третий, а Риарили так и не озвучила просьбу. Айями и Мариаль переглядывались: упустит свой шанс - нечего потом плакать и молиться, решаясь на хику.
Но Риарили тянула. Наверное, только сейчас она вникла в суть покровительства. И поняла: за всё нужно платить, в том числе и за защиту от похотливых притязаний. Сделка есть сделка, и Имар вправе потребовать оплату. В таком случае, чем же он лучше капитана?
Об одном забыла Риарили. Об отчаянии, охватившем в безвыходной ситуации. "Пронесло - и ладно" - кому не знаком этот самоуспокаивающий довод?
Как нельзя вовремя подоспело объявление господина помощника, и Риарили вздохнула с облегчением. Повеселела и плечи расправила. Пусть попробует какой-нибудь даганн оскорбить или потискать в углу - об этом сразу же узнает В'Аррас, и последует наказание обидчика.
Имар и не догадывался о единодушии переводчиц, когда, ища спасения от капитана-шантажиста, амидарейки первым делом вспомнили о своем начальнике. "Ему бы польстило" - подумала Айями, наблюдая исподтишка за Имаром, проверяющим перевод. Исподтишка - потому что боялась встречаться с ним глазами и потому что испытывала вину. Теперь Имар не шутил и не смеялся - не потому что обиделся, а потому что его веселость могли истолковать превратно. Например, как флирт с чужими мехрем*.
Он держал дистанцию. Появлялся по утрам, здоровался, читал подготовленные черновики и вносил поправки, раздавал задания и удалялся из комнаты. Ничего лишнего: ни веселой иронии над забавными коверканьями слов в переводах, ни бесед на отвлеченные темы.
- Движется? - спрашивал у Айями.
- Движется, - отвечала она коротко и, получив утвердительный кивок, склонялась над листком.
Как-то утром Имар напомнил:
- Аама, за вами числятся три незаконченных перевода.
- Я знаю, - сказала Айями виновато.
- Возникли затруднения?
- Да.
- И вы молчите! Покажите, где непонятно, - протянул он руку.
- Не могу, - выдавила Айями.
- Почему?
- Мне... нельзя, - понурилась она и для верности придвинула к себе исписанную бумагу.
Имар уселся напротив и воззрился с интересом:
- Это шутка? И кто же вам запретил?
- Господин А'Веч, - пояснила Айями, опустив глаза долу.
Ну да, дело обстояло именно так. Тогда, в кабинете, Веч обронил: "Забудь об Имаре. Если потребуется, я переведу и объясню". А теперь попробуй, не выполни. Айями успела убедиться: господин подполковник способен на всё. Быть может, её и не накажет за нарушение приказа, а вот Имару достанется. А'Веч, наплевав на устав, вызовет на поединок и устроит безобразное избиение.
Но Имар не разделял её тревогу.
- Это серьезно? - спросил с веселым изумлением.
"Серьезнее некуда" - ответила Айями убитым взглядом и покосилась на переводчиц. Те делали вид, что увлечены работой или действительно ею увлеклись.
- И насколько я понимаю, вы не можете ослушаться, - заключил Имар.
"Никак нет. Не могу" - кивнула Айями с тяжким вздохом.
- Аама, вы не должны слепо подчиняться. В лучшем случае, он вернется к указанному сроку. Но бывает так, что в разъездах проходит месяц, а может, и два. И как он собирается помогать с переводами? По телефону? Эдак прождете помощи без толку, а в зарплатной ведомости окажется ноль. Так дело не пойдет. Сейчас расставим всё по своим местам, - заявил Имар и покинул комнату решительным шагом.
Время в его отсутствии тянулось бесконечно долго, и Айями нервничала. Слова Имара об уменьшении заработка немало расстроили и обеспокоили. Переводчицы бросали сочувственные взгляды, однако помалкивали.
Имар вернулся и бухнулся на стул, жалобно скрипнувший под его весом.
- Вот маразматик, - проворчал, забарабанив пальцами по столу. - Чего он добивается?
Айями растерянно пожала плечами.
- Что он сказал?
- Кто? Аррас? Он выполняет указания... Значит так. Вечером я переговорю с нашим... э-э-э... руководством. Растолкую упрямцу, что и к чему, - сказал Имар раздраженно. - Об одном сейчас жалею. За каким бесом меня понесло на бохор*? Следовало по приезду идти сюда, а не на мочилку.
Из-за сердитости в его голосе Айями не сразу сообразила, о чем речь. А сообразив, смешалась.
Имар сожалел. О том, что поддался настроению. Заразился всеобщим возбуждением и отправился на задний двор ратуши. И упустил драгоценные минуты. И теперь господин подполковник - покровитель Айями. А Имар злится, но не на него. На себя.
Неожиданно он улыбнулся.
- Сегодня так и быть, бездельничайте. Но завтра наверстаете упущенное.
- Обязательно, - заверила клятвенно Айями.
Хотя ничегонеделанье - понятие относительное. Остаток дня она посвятила переводу. Выписывала сложные термины в столбик и думала. О том, какие слова подберет Имар для "руководства". О том, как повернулись бы обстоятельства, загляни он сперва в ратушу по возвращению из командировки. И о том, когда приедет А'Веч. Не сегодня-завтра, или через месяц, а может, через два?
Имар подобрал нужные слова. Заглянул на следующий день к переводчицам и сказал весело:
- Недоразумение улажено, разрешение руководства получено. Давайте скоренько разберем непонятности, и вы начнете печатать.
Айями согласилась с превеликой радостью, потому как стопка с черновиками незаконченных переводов нервировала, не давая сосредоточиться. Получается, Айями ходит каждый день на работу, а результатов не видно.
А вскоре простудилась Риарили. Оказывается, накануне вечером она приволокла на санках вязанку хвороста с лесоповала. Дотащила до дома, а к утру проснулась с ломотой в теле и болью в горле. Даганны разрешили населению собирать ветви и сучья, оставшиеся после рубки, всё равно от тех мало толку. Руками пленных грузили на платформы отсортированный кругляк, а бесполезные отходы оставляли на месте вырубки.
Уж сколько уговаривали переводчицы, сколько убеждали Риарили пойти домой, а та ни в какую.
- На ногах переболею, не страшно.
- Тебя же шатает. И веки отекли, - увещевала Мариаль. - Да ты же вся горишь! Рия, опомнись! Тебе лечиться нужно.
- Подремлю немножко и возьмусь за перевод. Мне нельзя болеть. Ни в коем случае, - сказала Риарили и зашлась в кашле.
Имар, появившись на пороге, мгновенно оценил ситуацию. Но сперва отчитал больную по всей строгости: за то, что пришла на работу с высокой температурой, за то, что отказывается лечиться в домашних условиях и за то, что промолчала, когда закончился аффаит*, выданный в качестве премиальных.
- Немедленно домой! Собирайся, я вызову машину. В течение дня придет врач. Осмотрит и назначит лечение. Из постели - ни шагу, - отдавал по-военному короткие приказания.
- А как же работа? И перевод не закончен. Полстранички осталось, - сопротивлялась Риарили слабым голосом.
- Работа никуда не денется, и переводы дождутся. Или хочешь загреметь в стационар? - пригрозил Имар.
В итоге Риарили сдалась.
- Зря она беспокоится о получке, - сказала Мариаль, когда автомобиль покатил от ратуши, увозя больную, и переводчицы отлипли от окна. - Господин Л'Имар не позволит ей голодать. И об угле позаботится, и о лекарствах.
- Господин Л'Имар - человек редкой доброты и участия, - похвалила Айями.
Мариаль посмотрела удивленно.
- Разве не знаете? Риарили - мехрем господина Л'Имара.
Настал черед Айями изумляться.
- Когда? Каким образом? Она бы по доброй воле никогда... и по принуждению... ну, ты понимаешь...
Мариаль кивнула.
- Аррас случайно проговорился, - пояснила смущенно. - Сказал, что господин Л'Имар недавно приходил и велел внести его и Рию в список.
- В какой список?
- Список военных, у которых... ну, отношения с амидарейками, - замялась Мариаль.
- Вот оно как, - пробормотала Айями после ошеломленного молчания. - И твое имя в этом списке есть?
- Да.
- И мое?
- И ваше.
- Для чего им список? - спросила Айями, встревожившись. Захотят подшутить и вывесят на площади. Публично. И гулящих женщин забьют камнями. А за неимением камней утопят в проруби.
- Аррас сказал, так положено. Только не говорите никому! - взмолилась Мариаль. - Это служебная информация.
- Не скажу. Не сомневайся, - уверила Айями.
Вспомнился начальственный тон Имара и его обращение на "ты" к заболевшей девушке, на которое Айями не обратила внимания. И вообще, на что она обращает внимание в последнее время? Погрязла в своих проблемах и не видит дальше собственного носа.
- Как же так? Я бы заметила, - продолжала недоумевать Айями.
- Я бы тоже, - согласилась Мариаль.
Вот по её лицу можно читать как по книге. Любое упоминание о В'Аррасе или его появление на пороге - и девушка краснеет и смущается. Да и Айями катастрофически не хватает хладнокровия, когда речь заходит о господине подполковнике.
- Думаю, между ними нет ничего предосудительного, - сказала Мариаль неловко. - Договоренность и не более.
- Но зачем? И каким образом господин Л'Имар сумел её убедить?
Мариаль пожала плечами.
- Не знаю о мотивах господина Л'Имара. А для неё - сплошная выгода. Вы и сами видели, после его приезда Рия сидела как на иголках. Собиралась просить о заступничестве, но почему-то передумала.
- Ишь, партизанка, - покачала головой Айями. - Скрывала, а мы и не догадывались.
- Разве таким хвастают? - взглянула на неё Мариаль.
Пристально посмотрела и грустно, и Айями стало неловко.
Мариаль права. Об отношениях с даганнами не говорят. Кому надо, тот увидит и поймет.
Теперь и так небольшой коллектив переводчиц временно сократился до двух человек. Имар появлялся как обычно, проверял готовые задания и раздавал новые. Он вернулся к прежнему шутливому подтруниванию и с охотой поддерживал разговоры на отвлеченные темы. Не жалея времени, помогал с переводом сложных речевых оборотов и терминов, и Айями довольно-таки быстро расквиталась с накопившимися задолженностями.
Иногда она исподтишка наблюдала, как Имар листал черновик, пробегая наметанным глазом по строчкам, и исправлял неточности. Посматривала искоса и гадала о причинах, подвигнувших Имара к сближению с Риарили. Конечно же, он - мужчина со своими потребностями. И не унывает. Подумаешь, не получилось с одной амидарейкой. Получится с другой.

С Мариаль работалось легко. Прежде всего, потому что обе женщины чувствовали себя сопричастными. Порой Айями казалось, что напарница в одночасье повзрослела, догнав если не по возрасту, то по жизненному опыту.
Айями не раз порывалась спросить, не пожалела ли Мариаль, обратившись к господину помощнику за покровительством. В'Аррас ничем не выказывал ей особого расположения. Как говорится, первым делом - служба, а уж потом всё остальное.
Порывалась Айями - и не спрашивала. Невоспитанно и нетактично лезть в чужую жизнь. Во всяком случае, Мариаль не помышляет о хику.
Сблизили женщин и совместные обеды, когда из сумок вынимались баночки со съестным, и трапеза проходила под тихое звяканье ложек. Переводчицы усаживались на подоконнике и ели, поглядывая из окна на заснеженную площадь.
Мариаль знала много полезного. Например, о том, что мехрем - не обязательно проститутка. У этого понятия - размытые границы. В Даганнии у женщин три статуса: свободные, замужние и мехрем. По сути, замужние женщины - тоже содержанки, но имеют больше прав, а дети, рожденные в браке, наследуют имущество в первоочередном порядке. И нет ничего оскорбительного, в том, чтобы быть мехрем. Унизительный смысл это слово приобретает в устах людей недалеких и злых.
Также в Даганнии принято, что мужчина обеспечивает семью, а женщина хлопочет по хозяйству и смотрит за детьми. Правда, сперва индустриализация, а позже война перевернули многовековые традиции с ног на голову. Женщины встали к станкам и научились водить машины. И приближали победу в тылу, пока мужчины шли к ней на фронте.

Три-четыре дня. Может, раньше, а может, позже.
Он вернулся через неделю.
Отсутствовал достаточно долго, чтобы Айями извелась предположениями. Ранен? Убит? Начальство задержало на месяц-другой? Взял отпуск и отбыл на родину?
И убеждала себя, что строит версии исключительно из интереса, а не от зудящего беспокойства. И не считала дни на перекидном календаре. И не прислушивалась к шагам в коридоре. И не высматривала фигуру Веча на крыльце ратуши. И сердце екало, обознавшись, по чистой случайности.
И соглашалась со словами Эммалиэ: пусть уезжает почаще и отсутствует подольше.
И не решалась спросить у В'Арраса. Зато наблюдала и делала выводы. Если господин помощник невозмутим и спокоен - значит, и у его начальника дела в порядке.
Когда В'Аррас принес записку, она почти не удивилась. Потому что успела привыкнуть к ожиданию.
На сероватой бумаге - знакомый размашистый почерк. Строчки, повелевающие подняться на третий этаж по завершению рабочего дня.
И кому она врала о хладнокровии? От волнения задрожали руки, и зачастил пульс. И ноги стали ватными.
Когда он вернулся? Определенно не на обеде. Айями с большим вниманием изучала из окна машины, подъезжавшие к ратуше, и даганнов. Уж она бы не пропустила появление Веча.
Выбрит, в офицерской форме. Успел отдохнуть с дороги. И выжидающе смотрел, присев на краешек стола.
За его спиной, на столике - знакомые кастрюльки. Сервировка. Ужин.
Айями машинально поправила прическу, заробев под внимательным взглядом.
Хотя и разволновалась, однако ж, не испытывала боязни из-за предстоящего. Потому как день за днем настраивала себя и готовилась. Но не потому что противно и по принуждению, а потому что глупо скромничать и заливаться румянцем. Чай, давно не девочка.
И восприняла как данность, что ей не дали насладиться поварскими шедеврами. Веч оставил ужин на второе. А на первое - тахта, и на ней - Айями.
Не раздеваясь. Потому что ему не хватило терпения. Разве что успел сбросить китель. И Айями как есть - в платье, собравшемся на талии, и с оголенными ногами.
Получилось без лишних нежностей. И в очередной раз ошеломило Айями, не привыкшую к напористости.
Он увлекся. Как человек, глотающий первое поспешно, большими ложками, чтобы унять острый голод. Закричи Айями - не услышал бы. И навалился, подмял, забывшись. Обдал горячим выдохом, успокаивая дыхание.
Ох, задавит, - пискнула она полузадушено.
Веч опомнился и поднялся на локтях. Оглядел Айями - довольно, по-хозяйски. Потому что в отъезде успел накрутить домыслов и сомнений, и решил, что взаимность померещилась, а на самом деле он не более чем ненавистный оккупант.
Пасмурный зимний день растаял в ранних сумерках, и в кабинет наползли тени. Заполнили углы, растеклись по щелям. Приглушенный свет настольной лампы сглаживал грубоватую казенность помещения.
Они расположились за столиком. Веч - вольготно, забросив руку на спинку тахты. И Айями подле. Словно пичужка под защитой большого и сильного зверя.
Он опять надумал побаловать. И снова - ужином, приготовленным по особому заказу. Кивнул, поощряя Айями, неуверенно снявшую крышку с кастрюльки. И благодушно улыбнулся в ответ на удивление необычным вкусом шипучего напитка.
В глиняной миске - кусочки нежного мяса с овощами. А у соуса легкий вяжущий вкус с ноткой терпкости. И неожиданно тяжелая ложка с длинной тонкой рукояткой и глубоким черпачком...
- Господин Л'Имар помогал с переводами, - посчитала Айями нужным сообщить. Точнее, упреждая обострение, покуда зверь расслаблен и удовлетворен.
- Я знаю.
Эти слова стали первыми с момента их встречи.
Айями могла бы болтать, не закрывая рта. Расспрашивать о том, о сём. Но сегодня чрезмерная общительность была бы лишней. Вместо слов говорили взгляды - вопросительные, посмеивающиеся, смущенные.
"Попробуйте, очень вкусно" - "Может быть. Погодя".
"Вы отсутствовали неделю" - "Неужели заметила?"
"Надолго вернулись?" - "Уже надоел?"
"У нас холодные зимы. Можно запросто обморозиться" - "Кровь горячая. Согреет".
Перекрестие взглядов. Встретились - и разбежались.
И опять - искоса, нерешительно. Закусив губу.
Она вздрогнула, когда рука Веча вынула шпильки из свежеуложенного узла - одну за другой - и забралась в волосы, пропуская пряди меж пальцев. Замерла Айями и дышать разучилась.
Ладонь опустилась ниже и проехала вдоль позвонков, поглаживая. И вернулась назад, чтобы накрутить русый локон на палец.
Запрокинула Айями голову и закрыла глаза, но не от страха. И не видя, почувствовала: он придвинулся. Приобнял и коснулся мочки губами.
Потому что после второго блюда зверю полагается десерт.
__________________________________________________
Аффаит* - особый сорт угля, обладающий высокой теплотворной способностью.
Мехрем* - содержанка, проститутка
Bohor*, бохор - драка, потасовка. Жарг. - мочилка, буча, схлёст.