На том и порешили. Пока Хенри принимал душ и брился, я позвонил Эллен Макинтош.

– О, Уолтер, я так рада, что ты позвонил! – воскликнула она. – Ты уже что-нибудь обнаружил?

– Пока нет, дорогая, – ответил я. – Но у меня есть идея, и мы с Хенри буквально вот сейчас примемся за ее осуществление.

– Хенри? Какой еще Хенри?

– Хенри Эйхельбергер, конечно же. Как быстро ты его забыла. Мы с ним теперь неразлучные друзья, и...

– Уолтер, ты опять пьешь? – резко перебила она.

– Нет, конечно. Хенри нельзя пить. Она фыркнула.

– А разве не Хенри украл ожерелье? – спросила она после затяжной паузы.

– Конечно же нет, дорогая. Он ушел, потому что влюбился в тебя.

– Кто, этот скот? Я уверена, Уолтер, что ты пил. Так вот, я с тобой больше не желаю разговаривать. Прощай, – и она с такой силой швырнула трубку, что этот звук звоном отдался в моем ухе.

Я опустился в кресло с бутылкой виски в руках и стал гадать, что я мог такого обидного ей сказать. Поскольку соображать мне было уже трудно, я утешался бутылкой, пока Хенри не вышел из ванной. В моем смокинге с галстуком-бабочкой на шее он выглядел весьма представительно, Когда мы вышли на улицу, было уже темно, но я был полон надежды и уверенности, хотя и расстроен немного тем, как говорила со мной по телефону Эллен Макинтош.

Найти заведение мистера Гандеси оказалось делом нетрудным. Первый же таксист указал нам его. Называлось оно «Голубая лагуна» и было залито внутри неприятным для глаза голубым светом. Прежде чем отправиться туда, мы основательно поужинали в итальянском ресторанчике.

Хенри был почти красив в одном из лучших моих костюмов с белым шарфом, переброшенным через шею, и в мягкой черной фетровой шляпе. В каждый из боковых карманов легкого летнего плаща он сунул по бутылке виски.

Бар «Голубой лагуны» был заполнен, но мы прошли прямо в ресторанный зал. У человека в засаленном фраке мы спросили, как найти Гандеси, и он указал нам на толстоватого мужчину, одиноко сидевшего за маленьким столиком в самом дальнем углу зала. Мы подошли к нему. Перед ним стоял бокал красного вина. Машинально он крутил на пальце кольцо с большим зеленым камнем. Нас он не удостоил даже взглядом. Других стульев у стола не было, поэтому Хенри наклонился и уперся в стол обеими лапищами.

– Гандеси – это ты? – спросил он. Но тот даже сейчас не поднял на нас взгляда. Сдвинув брови, он ответил равнодушно:

– Да, ну и что с того?

– Нам надо бы переговорить с тобой с глазу на глаз, – сказал Хенри.Здесь есть местечко, где нам никто не помешает?

Теперь Гандеси поднял голову. В его черных миндалевидных глазах застыла неизбывная скука.

– О чем будет разговор? – поинтересовался он.

– О некоем жемчуге, – сказал Хенри. – Точнее, о сорока девяти жемчужинах.

– Продаете или покупаете? – спросил Гандеси, и было видно, что скука его начинает постепенно рассеиваться.

– Покупаем, – ответил Хенри.

Гандеси едва заметно прищелкнул пальцами, и рядом с ним тут же вырос необъятных размеров официант.

– Этот человек пьян, – сказал ему Гандеси, тыча в Хенри пальцем,вышвырни-ка отсюда обоих.

Официант ухватил Хенри за плечо, но тот, не моргнув глазом, быстрым движением схватил за руку нападавшего и резко вывернул ее. Через несколько секунд лицо официанта приобрело тот оттенок, который я затруднюсь описать иначе, как нездоровый. Он сдавленно застонал. Хенри отпустил его и сказал, обращаясь ко мне:

– Кинь-ка ему сотенную на стол.

Я достал бумажник и вынул из него стодолларовую банкноту.

При виде этой бумажки Гандеси сразу же жестом приказал официанту удалиться, что тот и проделал, поглаживая на ходу прижатую к груди руку.

– За что деньги? – спросил Гандеси.

– Всего лишь за пять минут твоего времени.

– Смешные вы, ребята... Ну ладно, будем считать, что я клюнул, – он взял купюру, аккуратно сложил пополам и сунул в жилетный карман. Затем он тяжело поднялся и, не глядя на нас, пошел к двери.

Мы с Хенри последовали за ним через скудно освещенный коридор, в конце которого была еще одна дверь. Он распахнул ее перед нами, и я вошел первым.

Когда же мимо Гандеси проходил Хенри, у толстяка в руках появилась вдруг тяжелая, обтянутая кожей дубинка, и он со всей силы опустил ее на голову моему другу. Хенри повалился вперед, опустившись на четыре точки. С проворством, которого трудно было ожидать при его комплекции, Гандеси захлопнул дверь и встал, привалившись к ней спиной. При этом так же внезапно в его левой руке оказался револьвер с коротким стволом.

– Смешные вы, ребята, – повторил Гандеси, усмехнувшись.

Что произошло сразу после этого, я как следует не успел даже разглядеть. В первый момент Хенри все еще был на полу спиной к Гандеси, а в следующий – что-то мелькнуло в воздухе, как плавник резвящейся акулы, и толстяк крякнул. Затем я увидел, что белобрысая голова Хенри уперлась в пухлый живот Гандеси, а руки крепко стиснули его волосатые запястья. Затем Хенри выпрямился во весь рост, и Гандеси, пробалансировав беспомощно у него на макушке, с грохотом рухнул на пол. Он лежал, судорожно хватая ртом воздух. Хенри, не теряя времени даром, запер дверь на ключ, переложил револьвер и дубинку в одну руку, а другой озабоченно охлопал себя по карманам, проверяя, не пострадало ли в схватке драгоценное виски. Все это произошло так стремительно, что я вынужден был сам опереться о стену, потому что у меня голова пошла кругом от этого мельтешения.

– Вот гнус! – сказал Хенри, свирепо вращая глазами. – Я сейчас этого придурка просто выпорю, – добавил он, театральным жестом хватаясь за ремень.

Гандеси перекатился по полу и с трудом поднялся на ноги. Его слегка шатало. Одежда покрылась пылью.

– Смотри, он ударил меня этой дубиной, – сказал Хенри и протянул дубинку мне. – Попробуй, какая тяжелая.

– Так что вам, парни, от меня нужно? – спросил Гандеси, причем от его итальянского акцента не осталось и следа.

– Тебе уже сказали, что нам нужно, кретин!

– Я только не припомню, где и на какой почве мы с вами, ребята, встречались? – Гандеси опустился в кресло, стоявшее около ободранного письменного стола. Тыльной стороной ладони он утер пот с лица и ощупал себя – все ли кости целы.

– Ты нас не понял, приятель. У одной леди, которая живет в районе Каронделет-парка, пропал жемчуг. Если точнее, ожерелье из сорока девяти розовых жемчужин. Он застрахован в нашей фирме... Между прочим, сотню-то верни.

Он шагнул к Гандеси. Тот поспешно достал сложенную банкноту и протянул ему. Хенри передал деньги мне, а я снова уложил их в свой бумажник.

– Мне ничего об этом не известно, – сказал Гандеси, с опаской поглядывая по очереди на каждого из нас.

– Слушай, ты ударил меня дубиной...

– Я не якшаюсь с грабителями! – поспешно перебил его Гандеси. – И скупщиков краденого не знаю. Вы меня не за того приняли.

– Ты мог что-нибудь слышать, – настаивал Хенри, поигрывая дубинкой прямо у него под носом. Шляпа все еще как влитая сидела у него на макушке, хотя и потеряла первоначальную форму.

– Хенри, – сказал я, – сегодня вся работа достается тебе. Как ты думаешь, это справедливо?

– Давай, включайся, – милостиво согласился Хенри, – хотя с этой тушей я и один справлюсь.

К этому моменту Гандеси пришел, наконец, в себя окончательно. Взгляд его снова обрел утраченную было твердость.

– Так вы, ребята, из страховой компании будете? – спросил он с сомнением.

– В самую точку.

– Мелакрино знаете?

– Ты, паскуда, перестань морочить нам головы, – не выдержал Хенри, но я остановил его:

– Постой-ка, Хенри, может, он дело говорит. Что такое Мелакрино?

Человек?

Глаза Гандеси округлились от удивления.

– Ну ты даешь! Конечно, человек. Так, стало быть, вы его не знаете?

Он бросил на меня еще более подозрительный взгляд.

– Позвони ему, – сказал Хенри, указывая на аппарат, стоявший на столе.