Он положил авторучку на стол, свел ладони вместе и кивнул:

– Говорите.

– В действительности жемчужины подлинные, мистер Гэллемор. Вы – старинный друг миссис Пенраддок. Допускаю даже, что в молодости вы могли быть ей больше, чем просто другом. Когда она передала вам свой жемчуг – подарок мужа к золотой свадьбе, – чтобы вы его продали, вы не стали этого делать. Вы сказали ей, что ожерелье продано, а двадцать тысяч долларов дали из своих собственных средств. Под видом дешевой копии, якобы изготовленной по вашему заказу в Чехословакии, ей было в целости и сохранности возвращено подлинное ожерелье.

Мистер Гэллемор встал, несколько раз прошелся по комнате и остановился у окна. Отдернув тончайшую шелковую штору, он некоторое время в задумчивости смотрел вниз на уличную толчею. Затем он вернулся за стол.

– Признаюсь, ваша догадливость привела меня в некоторое смущение,сказал он со вздохом. – Миссис Пенраддок очень гордая женщина. Не будь она такой, я бы просто предложил ей эти двадцать тысяч в качестве подарка или бессрочной ссуды. Я помогал ей разбирать дела ее покойного мужа и лучше, чем кто-либо другой, знал, что при нынешнем состоянии рынка недвижимости и финансов она не смогла бы собрать необходимую сумму без непоправимого урона для своего имущественного положения. А это, разумеется, сказалось бы на всех, кто находится на ее попечении. Поэтому миссис Пенраддок продала свое жемчужное ожерелье или по крайней мере думала, что продала. Она настаивала, чтобы об этом никто не знал. Да, я поступил именно так, как вы предположили.

Для меня это не было сложно. Я мог позволить себе и более широкий жест.

Семьи у меня никогда не было, а состояние я нажил немалое. Учтите также, что в то время она не смогла бы выручить за жемчуг и половины того, что дал ей я. Впрочем, сейчас его стоимость поднялась.

Я опустил глаза, опасаясь, что этого благородного старика может смутить мой прямой взгляд.

– Так что я думаю, что нам лучше бы собрать эти пять тысяч, сынок,добавил мистер Гэллемор уже вполне деловым тоном. – За настоящий жемчуг они просят не такую уж непомерную цену, хотя с ворованным жемчугом дело иметь труднее, чем с любыми другими драгоценностями. И раз уж вы волей-неволей стали моим доверенным лицом, не возьмете ли вы на себя и остальные хлопоты?

– Мистер Гэллемор, – сказал я, – для вас я совершенно посторонний человек и к тому же всего-навсего простой смертный, силы мои ограничены. Но все равно, позвольте поклясться вам памятью моих покойных родителей, что я вас не подведу.

– Не нужно таких громких фраз, сынок. Ты – крепкий малый и в обиду себя не дашь. А в честности твоей у меня сомнений нет. Допустим, я знаю немного больше о мисс Эллен Макинтош и ее женихе, чем ты можешь предполагать, а?

Вообще-то жемчуг застрахован, и этим делом могла бы заняться страховая компания, но раз уж ты и этот твой забавный приятель его начали – заканчивайте сами. Могу себе представить, какой он здоровяк, этот твой Хенри...

– О да, сэр. И мы с ним теперь настоящие друзья, несмотря на то, что по временам он бывает вульгарен.

Покрутив немного в пальцах свою авторучку, мистер Гэллемор достал из ящика стола чековую книжку, выписал чек, аккуратно оторвал его и протянул мне.

– Выкупай ожерелье, а я потом добьюсь, чтобы страховая компания возместила мне этот расход, – сказал он. – У меня с ними отличные отношения, и, думаю, трудностей с этим не возникнет. А мой банк – здесь за углом. Я буду ждать их звонка, потому что они вряд ли выплатят по чеку наличные, не связавшись предварительно со мной. Будь осторожен, сынок, не попади в беду, Мы обменялись рукопожатьями, но, прежде чем уйти, я задержался на мгновение.

– Мистер Гэллемор, вы оказали мне доверие, какого еще не оказывал никто, за исключением, конечно, моего родного отца. Спасибо.

– Я поступаю, как последний дурак, – ответил он на это со странной улыбкой, – но я так давно не встречал людей, которые говорят в стиле романов Джейн Остин. Это, видимо, на меня и подействовало.

– Спасибо еще раз, сэр, – сказал я. – Я знаю, моя речь бывает подчас немного высокопарна. Могу я осмелиться просить вас еще об одном небольшом одолжении?

– Каком одолжении, мистер Гейдж?

– Позвоните, пожалуйста, мисс Эллен Макинтош, с которой у меня вышла розмолвка, и скажите ей, что я сегодня совсем не пил и что вы поручили мне одну весьма деликатную миссию.

Он от души расхохотался.

– Я это сделаю с большим удовольствием, Уолтер. А поскольку мне известно, что эта девушка заслуживает доверия, я посвящу ее в некоторые детали нашего дела...

Прямо от него я направился в банк, чтобы получить деньги по чеку.

Кассир сначала пристально и с подозрением изучал в окошко мое лицо, потом надолго куда-то ушел и лишь затем выдал мне наконец пять тысяч стодолларовыми бумажками, но так неохотно, словно расставался со своими кровными деньгами. Положив пачку в карман, я сказал:

– А теперь дайте мне стопочку монет по двадцать пять центов, пожалуйста.

– Стопочку монет, сэр? – переспросил кассир, и его брови взлетели высоко вверх.

– Именно. Ими я обычно даю на чай. И естественно, я предпочел бы получить их в обертке.

– Десять долларов, сэр.

Получив твердую колбаску завернутых в плотную бумагу монет, я вышел из банка и отправился назад в Голливуд.

Хенри дожидался в парадном моего дома, крутя от нетерпения шляпу в руках. Казалось, что со вчерашнего дня у него на лице слегка прибавилось морщин, и я заметил, что от него попахивает виски. Мы поднялись ко мне, и он тут же атаковал меня вопросом:

– Ну, как дела, Уолтер?

– Хенри, – сказал я, – прежде всего я хочу, чтобы ты четко уяснил: сегодня я не пью. Ты-то, я вижу, уже приложился к бутылке?

– Совсем чуть-чуть, – ответил он обиженно. – Работа, которую мне обещали, уплыла прежде, чем я добрался до агентства. Ну а хорошие новости у тебя есть?

Я сел и закурил сигарету.

– Не знаю, Хенри, имею ли я право рассказывать тебе об этом, но, поскольку ты так отменно поработал вчера у Гандеси, будет несправедливо не рассказать... – я сделал паузу, в продолжение которой Хенри неотрывно смотрел на меня. – Жемчуг настоящий, Хенри, и я получил инструкцию завершить это дело, для чего у меня в кармане лежат пять тысяч долларов наличными.

И я коротко поведал ему о том, что произошло.

Он был поражен несказанно.

– Елки-палки! – буквально взревел он. – Ты хочешь сказать, что этот Гэллемор вот так просто выложил тебе пять штук?

– Совершенно верно.

– Ну, парень, – сказал Хенри с очень серьезным видом, – у тебя, видать по всему, есть какой-то талант, за который дорого бы дали многие. Получить от бизнесмена пять тысяч под честное слово – это фокус, чтоб мне провалиться!

Возможно, за моим домом наблюдали, потому что, как только мы вошли в квартиру, зазвонил телефон. Я бросился к нему и снял трубку. Это был один из тех голосов, которые я и ожидал услышать, но не тот, который я услышал бы с наибольшим удовольствием.

– Утро вечера мудренее, Гейдж. Что ты теперь думаешь о нашем деле?

– Теперь у меня другой взгляд на него, и, если мне будет обещано достойное джентльмена обращение, я готов совершить с вами эту сделку.

– Ты хочешь сказать, что приготовил фанеру?

– Бели вы имеете в виду деньги, то они у меня при себе.

– Тогда тебе нечего волноваться. Получишь свои кругляшки в целости.

Только учти, мы такими делами занимаемся не первый год, и нас не проведешь.

– Прекрасно вас понимаю, – сказал я. – Жду инструкций.

– Слушай внимательно, Гейдж. Сегодня ровно в восемь вечера будь в районе Пасифик Палисейдс. Знаешь, где это?

– Конечно, это жилой район рядом с полями для игры в поло.

– Правильно. Там есть единственная аптека, которая открыта до девяти.

Так вот, ровно в восемь сиди в ней и жди звонка. Приезжай один. Один, слышишь? Никаких полицейских или приятелей с тяжелыми кулаками. Там местность такая, что мы хвост сразу же засечем. Понял?