– Вы хотите сказать, что отказываетесь от ведения дела? – спросил Декстер.

– Я хочу сказать, что при создавшемся положении это дело больше не подходит мне. Чтобы вести его, потребуется по меньшей мере дюжина опытных оперативных сотрудников, которые должны будут работать под компетентным руководством. Стоить это будет шестьсот или больше долларов в день плюс расходы при семидневной рабочей неделе. Я не берусь руководить подобной операцией. Позвольте мне закончить… Как я уже говорил мистеру Харвею в субботу, я послал мистера Гудвина повидать всех этих четверых, и он видел их. Арчи!

Я бросил записную книжку через плечо на свой письменный стол и подумал, что мы даже не сможем возместить понесенные расходы и тогда прощай мои три доллара и восемьдесят центов за жареного цыпленка, которого я съел в «Зеленом заборе».

– Доложить вам все подробно? – спросил я.

– Не мне. Им. Мисс Баллард ведет стенограмму. Если это не будет слишком пространно.

– Нет, не будет. Я провел всего две минуты с Саймоном Джекобсом. Семь – с Кеннетом Реннертом. Одну – с Джейн Огильви, восемь – с Алисой Портер.

– Тогда подробно.

Я подчинился. Так как я развил эту способность до такой степени, что мог дать Вульфу полный и точный отчет о двухчасовой беседе с тремя или четырьмя лицами, то это задание было для меня проще простого. Докладывая, я заметил, что Мортимер Ошин больше не чиркает спичками, чтобы закурить, и я воспринял это как высокую оценку своему дарованию рассказчика, пока не сообразил, что, будучи драматургом, он просто внимательно прислушивается к моим оборотам речи. Когда я умолк, он был первым, кто взял слово.

– Конечно, вы слегка приукрасили речь Джейн Огильви. Чертовски здорово!

– Никаких украшательств, – ответил я. – Когда я отчитываюсь, я только отчитываюсь.

– И вы считаете, что Кеннет Реннерт не… не зачинщик всего? – спросил Джеральд Кнапп.

– Да. Я уже привел доказательства.

– Мне кажется, – произнес Филипп Харвей, что все то, что рассказал нам мистер Вульф, не слишком меняет ситуацию. – Он оглядел присутствующих. – Ну, что мы решим?

Они провели совещание комиссии. Я счел это совещанием, потому что трое из них начали говорить одновременно, а Харвей вопил, что ничего не слышит. Наконец, четверть часа спустя, они пришли к соглашению.

Первым слово взял Томас Декстер.

– Предлагаю в течение двадцати четырех часов обдумать ситуацию и встретиться завтра сызнова. Возможно, что мистер Вульф…

– Минуточку. У меня есть идея, – вмешался Ошин, снова жуя сигарету. Он вытянул шею и из-за спины Джеральда Кнаппа взглянул на меня. – Вопрос к вам, мистер Гудвин. Кто из четверых, которых вы видели, больше всего нуждается в деньгах?

– Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «деньги», – ответил я. – Десять долларов, тысяча или миллион?

– Что-нибудь посередине. Вот в чем моя идея: мы сделаем одному из них предложение. Ниро Вульф от нашего имени предложит, скажем, десять тысяч долларов. Какого черта, я сам готов заплатить такую сумму! Мой адвокат считает, что мне, может быть, придется уплатить Реннерту что-нибудь от пятидесяти до ста тысяч, и если моя идея приведет к успеху, то с Реннертом будет покончено. Вы, мисс Винн, в точно таком же положении в отношении Алисы Портер. Она тоже намерена ограбить вас…

– Ничего общего, – возразил Рубен Имхоф. – У Алисы Портер нет никаких доказательств. Алиса Портер утверждает, что мисс Винн украла у нее сюжет рассказа, но самого-то рассказа нет.

– Будет. Мисс Винн, неужели вы не согласитесь уплатить десять тысяч долларов, чтобы навсегда отвязаться от Алисы Портер?

Эми Винн обернулась к Имхофу. Он похлопал ее по плечу.

– В чем заключается ваша идея? – спросил он Ошина.

– А вот послушайте. По-моему, блестяще, но просто. Мы выплачиваем двадцать тысяч долларов за подробный рассказ о том, кто написал произведение, на основании которого предъявлена претензия, как была подброшена рукопись и так далее. С доказательствами, конечно. Мы гарантируем, что не возбудим судебного преследования, не потребуем возвращения полученных в результате шантажа денег. Вы видели их всех четверых, мистер Гудвин. На ком бы вы остановили выбор?

– На Саймоне Джекобсе, – ответил я.

– Почему именно на нем?

– Очень просто, хотя и не блестяще. Реннерт собирается содрать с вас куда больше – двадцать тысяч. То же самое и Алиса Портер; она только что предъявила свои претензии Эми Винн. Что касается Джейн Огильви, то тут только одному богу известно. На суде она заявила, что написала рассказ «На земле, не на небесах», потому что «задыхалась от опеки своего отца и обожания матери и искала выхода для своей плененной души» – конец цитаты. Я предполагаю, это означает, что она любым способом готова была заполучить какие-нибудь деньги и, по-видимому, шантажист знал об этом и решил помочь ей. Заполучив деньги и почувствовав свободу, она отправилась в Европу, но через месяц вернулась обратно в свои ясли. Она может взять двадцать тысяч, а может и отвергнуть.

– Значит, остается один Джекобс.

– Совершенно верно. По-видимому, он давным-давно истратил свою долю добычи. Сейчас у него трудные времена, пристроить рассказы нелегко. Он живет в трущобах вместе с женой и детьми. Не знаю, есть ли у него долги, наверное, есть, а он не из тех людей, которые любят быть должниками. Вероятно, он согласится получить куш в двадцать тысяч долларов, если будет твердо уверен, что на него не подадут в суд и ему не придется возвращать деньги, выуженные два года назад у Ричарда Экклза. Это должен гарантировать ему сам Экклз.

Ошин обернулся к Томасу Декстеру:

– Как вы считаете, мистер Декстер? Вы лучше нас знаете Экклза, вы издали его книгу. Он согласится?

Издатель провел рукой по седой шевелюре.

– Трудно сказать. Скажу только, что если мистер Экклз согласится, то и «Тайтл хауз» не будет возражать. Конечно, при условии, что письменное обязательство Джекобса – я надеюсь, что оно будет дано в письменном виде, – будет ясно говорить, что предъявленные им обвинения в плагиате были ложными. Таким образом, это снимет с издательства «Тайтл хауз» вину за то, что оно якобы выпустило в свет книгу, которая была гм… подделкой. Мы дадим обязательство, что не потребуем возврата денег ни целиком, ни частично, заплаченных нами Джекобсу.

– Отлично. Ну, а как Экклз?

– Ничего не могу сказать за него. Однако он человек здравомыслящий и толковый во всех отношениях. Думаю, что он согласится, если к нему правильно подойти.

– А что вы скажете по этому поводу, Кора? – спросил Филипп Харвей. – Вы знаете его лучше, чем кто-либо из нас.

Кора Баллард поджала губы.

– Еще бы я не знала Дика! Я помогала ему, когда он двадцать лет назад подписал договор на свою первую книгу. Тогда он еще не обзавелся собственным литературным агентом. Издатель требовал себе тридцать процентов за право экранизации и двадцать процентов от сборов. Смешно, право. В некоторых отношениях Дик очень странный человек, но он справедливый и очень щедрый. Думаю, что первым делом он пойдет к Полю Норрису, своему агенту, и посоветуется с ним. Конечно, я знаю и Поля, и, возможно, с ним следовало бы переговорить в первую очередь. Могу повидаться с ним сегодня же.

– Вот образцовый секретарь, – заявил Джеральд Кнапп. – Вы, писатели, всегда снимаете сливки.

Председатель Харвей хмыкнул.

– Издатели тоже не остаются внакладе. Однако к делу. Будь я на месте Дика Экклза, я бы не задумывался. К сожалению, я человек не его ранга и никогда не буду. У меня опубликованы шесть книг, и последняя – «Почему боги смеются?» – издана уже тиражом больше чем в девять тысяч экземпляров, что является для меня рекордом. – Он оглядел присутствующих. – Так что же относительно идеи мистера Ошина? Как она вам нравится?

– Мне нравится, – изрек Ошин. – Она стоит десяти тысяч долларов, и думаю, что мисс Винн должна принять ее.

Эми Винн посмотрела на Рубена Имхофа с немым вопросом.