– Надо наконец навести порядок в этой мешанине. Есть решения ЦК, а МОМ допускает самовольство. ОКБ-1 и товарищ Мишин несут всякую мешанину, чтобы прикрыть свою бездеятельность. Совершенно сырой, совершенно неподготовленный вопрос выносится на уровень ЦК, чтобы объяснить срыв сроков по ДОСам № 3 и № 4. Такой метод недопустим. За два-три дня родили новые идеи и примчались сюда, чтобы внести смуту. Этим наносится большой ущерб нашей работе. Надо серьезно разобраться с «Алмазом». Нужны ли там два этапа? По ДОСам нам предлагают уже три этапа: № 1 и № 2, затем № 3 и № 4 и на закуску ДОС-А. Все это сваливают на ЗИХ. Когда же министр наведет порядок с загрузкой ЗИХа? «Алмаз» и ДОС там будут мешать друг другу. От МОМа до сих пор нет предложений. Надо дать небольшой срок для наведения порядка и доложить в ЦК. От Мишина надо потребовать, чтобы были документы, а не слова.
Мишину выступать после обвинений в бездеятельности и «всякой мешанине» было непросто. Тем более, что большинство участников знали о его отрицательном отношении к нашей инициативе по ДОСам.
– Я вынужден не согласиться с тем, что нас обвиняют в бездеятельности. Фактически первая орбитальная станция создана в исключительно короткие сроки. Это сложнейший космический аппарат, в котором установлено 980 приборов, проложено свыше 1000 кабелей, соединенных между собой и с приборами 4000 разъемами. Общая длина проводов, если их вытянуть в одну нитку, превышает 350 километров. Только бортовая кабельная сеть имеет массу 1300 килограммов. Все это построить, собрать, отладить и испытать за известный всем вам срок – невероятно трудная задача. Но люди работали и продолжают работать с исключительным энтузиазмом, и к ним никаких претензий предъявить нельзя. Создавать космические аппараты такой сложности в такие сроки – это задача исключительная еще и потому, что надо обеспечить их надежность. Вот поэтому я считаю, что создавать параллельно два серийных потока «Алмаза» и ДОСа не следует. Количество ДОСов надо ограничить первыми четырьмя и на этом их дальнейшее производство прекратить. Все задачи, которые мы ставим перед ДОСами, возложить на «Алмаз». Он должен решать и военные, и народнохозяйственные задачи. Мы со своей стороны готовы для «Алмаза» предоставить транспортные корабли 7К-Т с последующей их заменой на 7К-С, разрабатываемые по тактике-техническим требованиям Минобороны.
Для нас в ЦКБЭМ главной задачей должен быть МОК – многоцелевой орбитальный комплекс и его главная составная часть – МКБС. Вот на этом, на носителе для МКБС и на лунной задаче, и надо сосредоточить силы. Не надо забывать, что лунные корабли – это работа куда более ответственная, чем ДОСы. Нам предстоит летом этого года провести третий пуск H1. Если все пройдет хорошо, то все силы бросим на Луну. Прошу это учесть.
После выступления Мишина дискуссия грозила пойти по второму кругу. Устинов решил, что пора перейти к выдаче установочных директив и заканчивать бессистемные разговоры.
– Надо подводить итоги, опираясь не только на благие пожелания, но исходя из сложившейся обстановки и чувствуя перспективу. «Алмазы» уже на два года опаздывают. Это очень плохо. ДОС, как бы мы ни критиковали создателей, пошел. ДОС идет! Это всем ясно. Четыре ДОСа расписаны, надо планировать и дальше, по два в год. Эти ДОСы многое могут дать. Мы не имеем права относиться к ДОСам, как к текущей работе. Должен быть составлен не план свертывания, а план развития и обеспечения этих работ. Работа сложная, я согласен, но нельзя беспардонно относиться к срокам, как и не допустимо поверхностное отношение к отработке систем и подсистем. Я считаю, что мы обязаны и ДОСы делать, и «Алмаз», и МКБС.
Надо привлекать и другие организации, новые силы, но ни в коем случае не менять старые коллективы. Не забывайте, что есть еще проблема. Это аппараты многоразового применения. Это сложнейшая проблема. Решать эту задачу в виде некоей дополнительной нагрузки нельзя. У нас такими машинами пока занимаются считанные люди. А ведь такую задачу за один-два года не решить. Тут мы можем и приоритет потерять. Мы пока еще разговоры разговариваем, а американцы уже действуют. Наши КБ скрывают друг от друга свои работы строже, чем от иностранных разведок. Должен быть организован живой обмен информацией. Больше споров и дискуссий. Обмен опытом должен проводиться по принципу «ты – мне, я – тебе». Если мы все считаем, что МКБС нужен, так почему тянем волынку?
Срочно готовьте постановление. Но только с условием: все должно быть конкретно и сверхконкретно. В этом же постановлении должны быть завязаны и многоразовые, челночные корабли. Только покажите перспективу МКБС. Мне кажется, что вы все много о ней говорите, но не все еще продумано. Раньше чем нас агитировать, вы сами должны ощутить перспективу. Пора прекратить споры и оценить роль человека. Нельзя шарахаться в крайности: все решает человек или все решает автомат. Надо с максимальной степенью использовать возможности и человека, и автомата. Человека использовать не для соревнования с аппаратом по нажиманию кнопок, а для исследований, открытий, там, где нужны его эвристические способности, резервы мозга. Эти резервы мы в космосе пока не используем.
Первый ДОС мы пускаем в марте. Сразу надо приниматься за второй, вдохнуть жизнь в третий и четвертый. Это ясно, и по этому вопросу больше никаких дискуссий. За срыв сроков будет строжайший спрос.
Теперь по H1. Сегодня уже нет времени для детального обсуждения. Кроме лунной экспедиции мы намечаем на этом носителе выводить и МКБС. У меня сложилось впечатление, что мы тут спорим, галдим, а Н1 идет стихийно, сама по себе. По H1 положение архиплохое, архитрудное. Но вместо того, чтобы в полную силу заниматься проблемами H1, вокруг нее создается какой-то вакуум. Имейте в виду: по ДОСам и МКБС необходимо немедленно готовить постановление с развертыванием перспектив, а по H1 скоро будем строго наказывать за полный провал не только лунной программы, но и всех работ, завязанных на эту ракету-носитель.
Я всех благодарю. Надеюсь, что последующие встречи будут у нас более результативными.
Совещание длилось четыре часа. Мы выходили на погрузившуюся в сумерки Старую площадь и разыскивали заждавшиеся нас машины. С Бушуевым и Охапкиным мы приехали на одной машине, собрались уже рассаживаться в ней, когда к нам подошел Мишин. Он обратился к Бушуеву и ко мне:
– Это все ваши штучки! Все смешать в одну кучу. Но подождите, скоро все разложим по полочкам!
Слухи об историческом для ДОСов совещании в ЦК быстро распространились по всем КБ и заводам, МОМу и смежным министерствам. По закону «сохранения внимания» ослабилось внимание среднего звена аппарата к Н1-Л3.
В нашем коллективе почти все ведущие специалисты знали об отрицательном отношении Мишина к досовской тематике. Тем не менее волна энтузиазма по созданию первых ДОСов не спадала. Основные заботы – подготовка к пуску нашей первой орбитальной станции – в марте переместились с ЗИХа и ЗЭМа на «техничку» «двойки» Байконура, который все мы по-прежнему упорно называли полигоном. Параллельно с подготовкой ДОСа шла подготовка транспортного пилотируемого корабля 7К-Т №31, которому предстояло получить при выходе в космос наименование «Союз-10». На заседании ВПК был утвержден первый экипаж орбитальной станции: Владимир Шаталов, Алексей Елисеев и Николай Рукавишников. Компетентность каждого из них не вызывала ни у кого из нас никаких сомнений.
Испытания ДОСа № 1 начались на «двойке» в новом монтажно-испытательном корпусе, который в отличие от старого назывался МИК КО – космических объектов. В старом МИКе сохранилась подготовка ракет-носителей и транспортных кораблей.
Юрий Семенов – ведущий конструктор по ДОСам – четко организовал работу по контролю за устранением всех замечаний, которые возникали при испытаниях ДОСа № 1 и начали вновь появляться в КИСе, куда был доставлен ДОС № 2. На оперативных совещаниях, когда речь заходила о дефиците, задержках поставок, он настаивал на четкой фиксации и отчетности по любой мелочи, «до гвоздя!» Даже когда таких «гвоздей» сотни, необходимо разбираться с каждым в отдельности. Со стороны Бугайского ведущим конструктором был Владимир Палло. Мы обычно в разговорах для краткости именовали организации по фамилии руководителя или месту расположения. Так сложился специфический жаргон: